– Да. Так и есть.
– Джулиан? Это “Сэндвич-коммуникации” запустили #ЖертваВсяБелая?
– Знаешь что, фонарик? – промолвил он. – Вообще-то, кажется, вполне может быть.
Хотя в ресторане было очень тепло, Малике почудилось, что она слегка содрогнулась. Платье, которое она надела, было коротковато, и по коже побежали мурашки. Малика думала, что понимает свою работу, понимает ее циничную суть. Теперь же осознала, что ни сном ни духом она этого не знает. Возможно, следовало бы давно догадаться, что все на самом деле настолько гнусно, насколько это теперь представлялось. В конце концов, они отправились на ужин частным самолетом, вселились в “Гранд-отель Кемпински”, что обойдется заоблачно дорого. Люди в маркетинге бывают богатыми, но Джулиан был богат преступно.
– То есть Промысловый Флот не просто распространяет недовольства или даже усиливает их, а прямо-таки создает?
– Мы действительно их подталкиваем, моя милая. Погоди, скоро начнем #ЖертвыВсеЧерные и расскажем всем потенциальным голосующим за “Англию на выход”, что в связи с волной негодования #ЯЭтоЛатифа полицейским велено приоритетно относиться к черным жертвам, а о белых забыть.
– Ты действительно думаешь, что люди в это поверят?
– Ну, некоторые поверят. Многие, вообще-то. А для остальных это все часть проекта липовых новостей, правильно? Очередной удар по необходимости доказательств. Трамп запустил такое несколько лет назад. Поначалу просто отрицал факты, но очень скоро и он, и все прочие осознали, что даже проще придумывать новые. Почему-то чем сильнее людей путаешь, тем им беспокойнее и разобщеннее и тем больше вероятность, что они проголосуют за реакционные правые решения. Нередко вопреки собственным интересам. Они занимают круговую оборону, закрывают границы – и зашоривают мозги. Не знаю почему, но вот так оно. Для нас это прекрасные новости, тебе не кажется? Еще бутылочку?
И вновь Малика почуяла, что Джулиан ее посвящает, вводит ее в паству – как уже было у него в кабинете, – делает ее по-настоящему своей в “Сэндвич-коммуникациях”. Она не понимала, зачем он из кожи вон лезет, чтобы явить глубины своего цинизма. Нужды в этом не было: она же математик, работает в соответствии с внятно поставленной технической задачей, ей незачем знать о целях. Вероятно, Джулиан думает, что так легче будет затащить Малику в постель? Но с чего он взял, что есть нужда в уговорах? Она согласилась на эту поездку. На ней откровенное платье. Зачем трепаться о работе? Огня в этом никакого. Не зажигает. Хотя зажигает, если честно. Потому что ужасно безнравственно. По меньшей мере полупреступно. И Джулиан ее туда впускает, что действительно очень льстит. Проверяет на прочность перед мелочной моралью. В этом тоже свое веселье. Джулиан говорил: “Вот гляди. Я очень гадкий мальчик, зарабатывающий неприлично много очень грязных денег ради плотских утех. Хочешь со мной?”
И она хотела. Обожала все это дело. Тайное. Гнусное. Чуть ли не промышленный шпионаж. Джулиан явно упивался, рассказывая ей всякое такое, а она увлеченно слушала. Они теперь заодно, он – в безупречном вечернем пиджаке, она – в ого-го каком сказочном платье, они ужинают в ресторане для миллиардеров, пьют шампанское и плавно смещаются к сексу в номере с видом на Женевское озеро. Да она, блин, девушка Бонда.
Второй же голос на задворках сознания (звучавший, к досаде Малики, очень похоже на мамин) твердил: “Малика! Уходи! Это бред! И опасно. И неправильно! Уходи немедленно, глупая ты, глупая девчонка!” – ну, этому голосу лучше б заткнуться к чертям. У математиков, даже юных и привлекательных, шансов на съемки в собственном фильме с Бондом не прорва. В реальном мире живешь только раз[81].
– Само собой, – проговорила она, кладя свою руку поверх его. – Еще бутылочка – это отлично.
Он подался вперед через стол и поцеловал ее.
– А прикольно вообще-то, – сказал он.
– Да, – согласилась Малика. – Расскажи, что мы там закидывали сегодня людям в Фейсбуке?
– Мы?
Он зацепился за то же самое слово, за какое схватился, когда они прежде обсуждали дела компании. Ее совершенно точно проверяли.
– Я же часть команды, верно? – спросила Малика. – Это же мои циферки доставляют твои враки по назначению.
– Ой, не говори “враки”, милая. Это подразумевает, что существует такая вещь, как правда, а мне кажется, мы оба понимаем, что это не так, уже лет десять по меньшей мере.
Малика прекрасно отдавала себе отчет, что вот он, Фаустов миг: ей предстоит решиться и встать на темную сторону. Мама точно не одобрила бы и как раз сейчас устроила у Малики в голове немалый тарарам. Но если б Малика всегда поступала так, как одобряет ее мама, она бы за годы упустила много всякого веселья.
– И? Какие альтернативные факты мы сегодня разбросали, Джулиан? – спросила она. – Какие враки превратили в правду?
– Ну, из интересного вот что: готов тебя обрадовать, что убийство Сэмми-трансэмми раскрыто.
Малика подумала, что вот это насмешливое “трансэмми” он произнес злорадно. Вероятно, очередная подначка, попытка вынудить ее показать свою принадлежность к “гиперчувствительному поколению” и воспротивиться хамству. Подстрекательским разговорчикам. Так он дает ей понять, что она теперь и впрямь вместе с хулиганами родом из другой страны – менее добропорядочной, и им поебать, кто там что “чувствует”. Малика решила не ловить Джулиана за язык. Хотя вот это обзывательство Сэмми Хилл ей не понравилось. В той же мере, в какой не понравилось бы, если бы Джулиан назвал ее, Малику, “паки”.
– Раскрыто? Правда? – переспросила она.
– Нет. Не правда, моя сладкая, – ответил он с несколько снисходительной ухмылкой. – Не прям раскрыто. Но кому какое дело? С сегодняшнего вечера многие думают, будто знают, кто преступник, и, конечно, значение имеет только это.
31. Павшие женщины
Внезапный и необъяснимый общенациональный консенсус вокруг #ДжерриУбилаСэмми принес Команде Ко громадное облегчение. Все утро они были главной темой Твиттера, но, как вынужден был признать маркетинговый спец Тоби, “не по-хорошему”.
Оказалось, что лобовая перезагрузка их кампании по удержанию Англии в едином Королевстве под тегом #ВЕЛИКАЯБританияВсеДелоВНазвании оказалась более противоречивой и менее популярной, чем надеялись Джим с Берил.
План был довольно простой. Вслед за объявлением нового хештега Команда Ко собралась отставить ныне концептуальную “тугоухость” #ЛюбОстрова и сосредоточиться на энергичном новом патриотическом призыве, который объединит нацию вокруг представления об Англии, с которым любой сможет отождествиться: с историей, единой для Англии и других частей Королевства.
Впустую старались младшие участники Команды Ко призывать к попыткам удержать дискуссионную повестку вокруг злободневных вопросов – занятости, качества услуг, экономики. “Англия на выход” в этом отношении слаба, говорили они. Их модель – общество низких налогов и низких доходов, и такой подход, как это виделось, был чреват превращением независимой Англии в потогонный цех, обслуживающий внешний мир. Единственный отчетливый довод “Англии на выход” против этого обвинения – непрестанное повторение формулировки “Проект Безнадега”, которая, вопреки своему успеху, уже несколько поистаскалась.
Но к этим призывам остались глухи. Тоби, невероятно дорогой спец по маркетингу, убедил Джима и Берил, что слова типа “занятость”, “услуги” и “экономика” – “негативные”, а их имиджу нужны “позитивные” слова. А что может быть позитивнее слова “ВЕЛИКАЯ”?
– Нам нужно присвоить слово “ВЕЛИКАЯ”, – постановил он. – Напирать на “ВЕЛИКАЯ”. Внушить людям, что “ВЕЛИКАЯ” – это наше слово по праву и наша команда – ВЕЛИКАЯ.
А потому Команда Ко объявила, что они бесцеремонно подгребают под себя грядущую годовщину Фолклендской войны как целиком и полностью ВЕЛИКОБританское достижение в защите ВЕЛИКОБританских граждан на крошечной и уязвимой ВЕЛИКОБританской заморской территории как стартовую площадку для ВЕЛИКОЙ новой кампании #ВЕЛИКАЯБританияВсеДелоВНазвании.
В конце концов, кто станет спорить с таким простым и искренним патриотизмом? “Что, – добавил Тони, радостно прикарманивая очередную громадную мзду, – тут можно не полюбить?”
Ответом стала Крессида Бейнз, поборница “пробуднутой” истории и зачинательница “инновационного” движения #ПомнимИх, и ее харизматичный глашатай, экс-Хитклифф и “Попа-1998” по версии журнала “Хит”[82] Родни Уотсон, млевший от своего положения главного – после Боно – пробуднутого среди престарелых белых мужиков.
Крессида и Родни набирали в популярности. Их преследование Сэмюэла Пипса день ото дня все более приближалось к воплощению, и сам этот замысел народу нравился. Даже поверхностное чтение наиболее забористых фрагментов из дневника Пипса показывало, что по любым современным меркам этот человек был половым хищником. По общему мнению, пора было осудить Пипса по всей строгости XXI века: #ПочемуТолькоСэвил?
В кампании Крессиды были достигнуты немалые результаты. Постоянная комиссия в Палате общин рассматривала возможность расширить закон о сроке давности до четырехсот лет, а полиция подготовила полное обвинительное досье на теперь уже обесчещенного летописца. Будут ли давно захороненные кости Пипса выкопаны и представлены суду – этот вопрос оставался открытым: законность преследования человека уже усопшего, а потому неспособного защищать себя в суде, казалась куда менее определенной, чем представлялось поначалу. И уж точно это куда сложнее, чем прощать мертвых гениев-геев и неистовых, напористых суфражисток.
Но, независимо от того, состоится всамделишный суд или нет, Пипса однозначно обвинил суд общественного мнения, и будущие историки отныне воспримут его в первую очередь как полового хищника. Британская библиотека заявила, что на обложку подлинника дневника поместит предупреждение о триггере, то же самое пообещали и “Пенгуин Букс” – когда возьмутся допечатывать эту книгу, но добавили, что вряд ли вообще соберутся.