о он, одобрив, решил подстраховаться.
Составив план помощи Хану, Джозеф Фейр тут же связался со своей приятельницей Лизой Хенсли в МИЦ. Он спросил, не хочет ли она поехать вместе с ним в Кенему налаживать лабораторию для Хана. Хенсли была хорошо знакома с Ханом. Ей уже довелось однажды вместе с Фейром побывать в Кенеме, где они организовали для Хана лабораторию для проведения анализов крови на вирус Ласса.
Лиза симпатизировала Хумарру Хану, и мысль о помощи в борьбе со вспышкой Эболы неотрывно занимала ее. Она вернулась к своему начальнику Питеру Джарлингу и спросила, нельзя ли получить в МИЦ небольшой отпуск, чтобы можно было съездить в Кенему и помочь Хану. «Мне это вполне по силам», — сказала она Джарлингу.
«В тот раз мне нечего было возразить Лизе», — говорит сейчас Джарлинг. Он тоже был знаком с Хумарром Ханом и тоже симпатизировал ему. Джарлинг обратился к своему начальству, и было выработано такое решение: НИЗ откомандирует Лизу Хенсли в распоряжение Министерства обороны США для трехнедельной военно-медицинской операции в государственной больнице Кенемы. Хенсли была гражданским лицом, но во время пребывания в Африке ей предстояло включиться в военный порядок подчиненности.
Вскоре Хенсли получила письмо от Хумарра Хана:
Дорогая доктор Хенсли,
Обращаюсь к Вам с просьбой помочь Вашими знаниями в подготовке к проведению противоэпидемических мероприятий в связи с возможной вспышкой лихорадки Эбола… Большая протяженность границы нашей страны с Гвинеей увеличивает опасность возможного занесения этого заболевания в нашу страну.
Тем временем сотрудники Пардис Сабети уже не только прибыли в Кенему, но и заканчивали установку оборудования для анализов крови в «горячей» лаборатории Программы Ласса.
Тогда же военные США изменили план работы Хенсли. Поступив в распоряжение военных, она должна была отправиться, куда прикажут, и ей было предписано ехать в Монровию, столицу Либерии, разворачивать там лабораторию для проведения анализов крови на Эболу для правительства этой страны: оттуда поступили сообщения о нескольких случая этого заболевания. Так что ей не довелось попасть в Кенему и поработать с Хумарром Ханом.
Хенсли и Джозеф Фейр приступили к комплектованию переносной лаборатории с наивысшей степенью биозащиты для анализов крови. Все отобранное они упаковывали в армейские ящики для отправки самолетом в Либерию. Однажды вечером, когда Хенсли укладывала личные вещи, Джеймс зашел к ней домой и предложил помощь в сборах. Открыв платяной шкаф, он достал широкополую пляжную шляпу и сунул ее в рюкзак. «Без шляпы в Африке нельзя, а то сгоришь на солнце», — сказал он.
Примерно в это время знахарка Мениндор, целительница с миндалевидными глазами из деревни Кпонду, державшая в хижине волшебную змею, заболела и слегла. Хенсли собирала вещи для поездки в Африку, а Мениндор, страдавшая рвотой и поносом, лежала в постели у себя дома под присмотром престарелой матери и сестры. Очень многие из тех, кому Мениндор когда-то помогала и кто питал к ней глубокое почтение, страшно перепугались, узнав о ее болезни. Ведь из этого следовало, что даже искусство Мениндор не смогло противостоять злой силе мора, обрушившегося на деревни Сьерра-Леоне.
Разведка
К доктору Хумарру Хану, в государственную больницу Кенемы, находившуюся в сотне миль от деревни, где жила Мениндор, пока не поступило ни одного сообщения об обнаружении лихорадки Эбола в Сьерра-Леоне. Она распространялась по Гвинее, на другом берегу Маконы. Хан опасался того, что вирус переправится через реку с кем-нибудь из путешествующих людей и начнет свое шествие по деревням Сьерра-Леоне. В штате Программы лихорадки Ласса была группа эпидемиологов, именовавшаяся группой эпидемиологической разведки. Группа на «лесной скорой» доставляла в Кенему больных с подозрением на лихорадку Ласса и, если диагноз подтверждался, оставляла их в изоляторе.
Хан собрал своих разведчиков в одной из комнат лаборатории Ласса, носившей громкое название «Библиотека». Книг там было немного, зато имелись два стола и соединение с интернетом, которое даже иногда работало. Хан объяснил сотрудникам, что отличить Эболу от лихорадки Ласса будет непросто. При заражении оба вируса вызывают сходные симптомы: понос, рвоту, очень сильные боли, кровотечение из естественных отверстий, шок или кому и смерть. При обнаружении кого-нибудь с симптомами, позволяющими заподозрить Эболу, на больного следует надеть костюм биологической защиты, чтобы обезопасить медиков от инфекции, и доставить на машине в Кенему, где его кровь исследуют и на Лассу, и на Эболу.
Группа разведки посещала деревни, расположенные на берегу Маконы, эпидемиологи расспрашивали жителей, описывая им симптомы Эболы и разыскивая людей, у которых они могут проявляться, но возвращались с пустыми руками. Обитатели деревень говорили, что такая болезнь им незнакома.
Консультантом разведчиков Кенемской больницы была ученый из Америки Лина Мозес, энергичная женщина чуть старше 30, постдок Школы здравоохранения и тропической медицины новоорлеанского Университета Тулейна; она специализировалась в области экологии инфекционных заболеваний, изучающей состояние и взаимодействие экосистем, вирусов и людей. Мозес ежегодно по несколько месяцев лично проводила исследования в Кенеме. Она говорила на крио, одном из двух государственных языков Сьерра-Леоне (вторым является английский), а также могла объясняться на менде, одном из этноязыков страны. Пребывая в Кенеме, Мозес проводила много времени за городом, где ловила крыс и исследовала их кровь на вирус Ласса, стараясь проследить потаенное движение вируса в экосистеме и среди людей.
В 2011 г. больницу Кенемы посетила молекулярный биолог Эрика Сафир; тогда она и познакомилась с Линой Мозес. «Я увидела потную, перепачканную грязью темноволосую молодую женщину с выразительным лицом, — вспоминает Сафир. — Она была одета в простую рубашку, джинсы, походные ботинки и несла в руке пластмассовое ведро, полное дохлых крыс. Крысы плавали в жиже, похожей на заготовку для каджунского супа гумбо». Конечно же, Лина Мозес не могла напугать своим крысиным гумбо армейского ученого из Форт-Детрика, напротив, она очень понравилась Сафир.
Мозес часто встречалась с группой эпидемиологической разведки в той же библиотеке. Она разбирала их донесения и давала рекомендации по поводу дальнейших действий. И постоянно думала о том, где может скрываться вирус, если он все же сумел перебраться через реку. Она подолгу изучала карты восточной части Сьерра-Леоне, разложенные на столе в библиотеке. Мозес неплохо знала территорию.
Но свои знания она в значительной степени хранила в голове. Карты Маконского треугольника ненадежны. По местности рассыпаны крохотные деревушки, которые обычно разделяет расстояние всего в несколько сот метров. У деревень часто бывают похожие и даже одинаковые названия. На языке крио одно и то же слово может иметь несколько разных вариантов написания, и поэтому на разных картах одна деревня может иметь разные названия. Более того, многие деревни на карте представлены только точками — у них вовсе нет названий. Есть и мелкие поселения, даже не нанесенные ни на какие карты. До некоторых из них можно добраться только пешком.
Лина Мозес обзвонила все сельские медицинские учреждения в Маконском треугольнике и поблизости от него. Она рассказывала их руководителям о лихорадке Эбола и спрашивала, не встречались ли им пациенты с такими симптомами. Она звонила также районным медицинским инспекторам и просила обращать особое внимание на сообщения о подозрительных заболеваниях. Разведывательная группа Программы Ласса разъезжала по деревням, информировала население об Эболе, расспрашивала, не слышал ли кто-нибудь о людях с признаками такой болезни. И разведчики, и Лина Мозес так никого и не обнаружили. Местные жители утверждали, что не видели ничего похожего на болезнь Эбола.
На гвинейском берегу реки местные медики и сотрудники «Врачей без границ» выявляли больных Эболой и помещали их в «красные зоны» палаточных городков, где за пациентами ухаживали в соответствии с инструкциями «Врачей без границ». Умерших в «красной зоне» погребали рядом с городком. Чем больше распространялся вирус, тем сильнее местные жители боялись «Врачей» и их палаточных городков. Городки из белых палаток выглядели зловеще, и командовали там белые иноземцы. Иноземцы говорили местным, что они заражены вирусом и должны отправиться в этот лагерь, и после этого люди пропадали навсегда. Иноземцы, одетые в скафандры, в каких гуляют по Луне, выносили мертвые тела в белых мешках и закапывали их рядом с лагерем. Открывать мешки, чтобы взглянуть на близких, никому не разрешалось — иноземцы говорили, что трупы опасны.
Обитатели Маконского треугольника никогда не слышали об Эболе. Многие не верили в инфекционную теорию заболеваний — в то, что болезнь могут вызвать невидимые глазу микробы. Зато у многих обитателей страны кисси имелись мобильные телефоны и они обсуждали положение в социальных сетях. По Маконскому треугольнику разносились текстовые сообщения со слухами о городках медиков. Белые иноземцы, уверяли слухи, впрыскивают людям хлор и проводят на их телах ужасные эксперименты.
Врач Арманд Шпрехер, специалист в области общественного здоровья из организации «Врачи без границ», позднее объяснял мне, что карантинные городки «Врачей» всегда вызывают страх у местного населения. «При каждой вспышке Эболы нас воспринимают как странных людей в странных одеждах, которые ставят на несчастных африканцах эксперименты или вырезают у них органы, — сказал Шпрехер. — Предполагается, что мы извлекаем какую-то выгоду из своей работы. В нас было брошено немало камней».
Если бы группа могущественных иностранцев, не говорящих по-английски или говорящих очень плохо и с сильным акцентом, вздумала устроить палаточный городок в пригороде Уэллсли (Массачусетс) и при этом они были одеты в скафандры биологической защиты и говорили горожанам, что на Уэллсли обрушился смертельно опасный вирус и что каждый, у кого проявятся симптомы болезни, должен отправиться в их городок и оставаться там до самой смерти, то, по всей видимости, местные жители как-то воспротивились бы. А если еще учесть, что большинство попавших в городок уже никто не видел ни живыми, ни мертвыми, и если иностранцы зарывают белые мешки с трупами неподалеку от своих палаток, и в немалой части этих мешков, как видно со стороны, лежат мертвые дети, и если социальные сети бурлят от разговоров об ужасных экспериментах, можно с уверенностью предположить, что жители Уэллсли возьмутся за ружья и выгонят приезжих к чертям. «Это воплощение наихудшего из кошмаров», — пояснил Арманд Шпрехер.