— Ну прежде всего тебя посадят в большой пузырь, — сказала она, чуть помолчав. — А пузырь нужен, чтобы ты не смог заразить никого другого.
— А чем ты будешь заниматься в Африке?
Она взглянула на сына. Беспокоится ли он о ней? Они ехали через пригород, где в садиках, огороженных сетчатыми изгородями, цвели бледно-желтые нарциссы. Миновали автомастерскую.
— Я буду искать способы, как помочь людям. Буду брать у них кровь на анализы, чтобы они узнали, не заразились ли Эболой.
— Ты делаешь лекарство от Эболы? — спросил Джеймс.
— От Эболы пока нет лекарства.
— Но разве ты не делаешь вакцину от нее?
— Пытаюсь, родной. Я работаю над такой вакциной. Но пока что вакцины от Эболы мы не сделали.
Джеймс скорчил недоуменную гримасу:
— Ты и раньше этим занималась?
Она улыбнулась:
— Еще до твоего рождения.
— Мам, а чем еще ты занимаешься?
Она чуть не расхохоталась. «Чем еще? Хм-м-м…» И правда: чем еще она занимается? Пишет научные статьи. Старается быть хорошей матерью. Следит за своей безопасностью и безопасностью своих сотрудников при работе в «горячей» лаборатории. Старается заботиться о стареющих родителях. Ведет исследования в области мер медицинской защиты от других эмерджентных вирусов, например SARS. Состоит в то прерывающейся, то возобновляющейся связи с Рейфом. Но не думает о замужестве. У нее давно сложилось впечатление, что романтическая сторона жизни для нее как-то поблекла. После развода с отцом Джеймса она решила больше не выходить замуж, а может быть, просто ей не случилось встретиться с такой любовью, какая бывает в сказках.
— У меня много разных дел, милый, — ответила она.
На следующее утро они с Джеймсом вместо школы отправились в блинную IHOP и до отвала наелись оладьями. После этого она отвезла его в школу — с очень большим опозданием — и крепко поцеловала, правда, без объятий и чрезмерной сентиментальности. О мальчике будут заботиться ее родители — они уже приехали во Фредерик из своего дома в Северной Каролине.
Хенсли оставила машину на стоянке Форт-Детрика и пересела в служебный микроавтобус, забитый армейскими транспортными контейнерами, в которых было надежно упаковано оборудование быстроразвертываемой полевой лаборатории 4-го уровня биологической безопасности для анализа крови. Микроавтобус доставил Хенсли и ее багаж в Международный аэропорт Далласа. И к вечеру Хенсли со всем оборудованием оказалась в воздухе над Атлантическим океаном, направляясь в Монровию, столицу Либерии.
Змея Мениндор
Больница ELWA (Eternal Love Winning Africa Hospital) — «Вечная любовь, покоряющая Африку» — занимает участок земли около мили длиной на побережье, немного южнее центра Монровии, столицы Либерии. ELWA — благотворительная христианская организация, где работают и местные жители, и иностранцы, среди которых много американцев. Многие из иностранцев работают в больнице на условиях долгосрочной командировки. Они живут в бунгало, разбросанных вдоль берега, а работают в бетонных больничных строениях, сгрудившихся вокруг маленькой часовни. Берег окаймлен пальмами, теплый воздух пропитан соленым запахом океана, в неумолчный шум атлантического прибоя вторгаются резкие крики чаек, парящих над территорией больницы. Американская евангелическая организация медицинской помощи под названием «Сумка самаритянина» (Samaritan's Purse) держит в больнице ELWA свою миссию, занимающую двухэтажное офисное здание из бетонных блоков с продуманной системой вентиляционных отверстий.
В день, когда Всемирная организация здравоохранения объявила о вспышке Эболы в Западной Африке, доктор Ланс Плайлер, руководитель службы неотложной медицинской помощи миссии «Сумка самаритянина» при больнице ELWA, начал подготовку к возможному поступлению больных Эболой. Ланс Плайлер — стройный худощавый темноволосый энергичный мужчина за 40. Плайлер попросил одного из коллег по «Сумке самаритянина», врача-американца Кента Брэнтли, организовать в больнице ELWA отделение Эболы. Ланс Плайлер и Кент Брэнтли были близкими друзьями. Им довелось работать от имени «Сумки самаритянина» при чрезвычайных ситуациях в разных точках мира.
Кент Брэнтли принялся подбирать на территории больницы участок для отделения Эболы, где можно было бы устроить «красную зону» для биоизоляции пациентов. Поразмыслив, он решил приспособить для этой цели больничную часовню и сделать вокруг нее «красную зону»: он расставил пластмассовые барьеры и перенес медицинские принадлежности и средства индивидуальной защиты в находившуюся рядом кладовую. В отделении было предусмотрено пять коек. После этого Кенту Брэнтли, Лансу Плайлеру и прочим сотрудникам «Сумки самаритянина» оставалось лишь следить за обстановкой и ждать.
Лизу Хенсли, вышедшую из самолета в Международном аэропорту Робертс, встретил подполковник морской пехоты, прикомандированный к посольству США в Монровии. Они погрузили транспортные контейнеры в посольские машины, и те доставили их из аэропорта по грунтовой лесной дороге в Либерийский институт биомедицинских исследований (Liberian Institute for Biomedical Research, LIBR). Прежде здесь находилась станция по изучению шимпанзе, которую переоборудовали в ведущую государственную медицинскую диагностическую и научно-исследовательскую лабораторию Либерии.
Хенсли и ее коллега Джозеф Фейр встретились с сотрудниками и осмотрели центр, состоявший из бетонных построек, среди которых имелись и дома для шимпанзе с зарешеченными дверями и окнами. Исследования шимпанзе прекратили, и животных переселили на остров посреди реки.
Несколько помещений были превращены в хорошо оборудованные лаборатории для исследований в области ВИЧ. Хенсли и Фейр решили, что эти помещения вполне годятся для устройства «горячей» лаборатории, где кровь будут проверять на наличие лихорадки Эбола. Они начали распаковывать свой багаж и знакомиться с местными сотрудниками, которым предстояло осваивать эту лабораторию и самостоятельно работать в ней после того, как Хенсли вернется в Соединенные Штаты. Вечером машина посольства отвезла Хенсли и Фейра в Монровию, в прибрежный отель. Этому отелю предстояло на несколько недель стать их домом.
На следующий день рано утром та же машина доставила Хенсли и Фейра обратно в бывший обезьяний центр, и они приступили к обязанностям консультантов местных медиков, установке оборудования и обучению местных лаборантов работе на нем. Сотрудникам-либерийцам не доводилось прежде работать в скафандрах высшей биозащиты. Но в самый разгар работы Джозеф Фейр неожиданно оставил их, так как его перебросили в Сьерра-Леоне в качестве советника министерства здравоохранения.
Хенсли продолжила работу с либерийскими медиками, и они общими усилиями завершили создание «горячей» лаборатории. В нескольких смежных комнатах герметизировали окна и двери — получилось помещение с контролируемым воздухообменом. Была установлена система циркуляции воздуха с HEPA-фильтрами с отрицательным давлением, благодаря чему в лаборатории поддерживалось пониженное давление и наружу выходил только очищенный воздух. Фильтры должны были задержать любые частицы вируса Эбола или микроскопические капельки крови, которые могут попасть в воздух лаборатории, и не допустить их в атмосферу. Они создали отсек обеззараживания — «серую зону» между «горячей» лабораторией и остальным зданием, где сотрудникам предстояло опрыскивать скафандры хлоркой, чтобы убить все попавшие на костюм вирусы Эбола, перед тем как снять защитное снаряжение.
Завершив подготовительные работы, сотрудники-либерийцы во главе с Хенсли включили циркуляционно-фильтрационную систему воздухообмена, понизили давление в лаборатории и проверили качество изоляции. Лаборатория была готова к работе в «горячем» режиме.
Хенсли научила коллег надевать и снимать легкий герметичный костюм биологической защиты. Костюм был оснащен работающим от электрической батареи респиратором с принудительной подачей воздуха, прикрепленным к поясу. Шлем представлял собой прозрачный пузырь из мягкого пластика, обеспечивающий практически круговой обзор. К 15 апреля, через три дня после прибытия Хенсли, работы по созданию лаборатории Эболы Либерийского института биомедицинских исследований (LIBR) были завершены, и ее сотрудники сразу же приступили к исследованию образцов человеческой крови на предмет наличия вируса Эбола. Образцы крови доставляли туда со всей Либерии.
Врачи расположенной в нескольких километрах от бывшего центра по изучению шимпанзе, на берегу океана, больницы ELWA тоже старательно брали кровь у пациентов и отправляли ее Хенсли и ее команде в LIBR. Ни в одном из образцов крови, поступивших в лабораторию LIBR, вирусы Эбола не были обнаружены. Впору было подумать, что Эбола затронула в Либерии лишь несколько человек и исчезла. Так что лабораторию Хенсли пока что нельзя было считать «горячей». Вирус Эбола туда еще не попал.
К тому дню, когда Хенсли прибыла в Либерию, в стране было зарегистрировано 94 случая Эболы, из них 40 со смертельным исходом. Семь случаев было отмечено в Монровии, численность населения которой немногим превышает миллион человек; казалось, вирус начал набирать силу в Монровии, но потом его активность по всей Либерии снизилась. В последнюю неделю апреля по всей стране было зарегистрировано лишь 13 новых случаев Эболы. Вспышка, похоже, начала гаснуть.
Теперь нам известно, что вирус, проявившийся тогда в Либерии, был генетически близок тому виду Эбола-Заир, который поразил малыша в Мелианду. Другими словами, в Либерию первым проник «дикий» вирус Эбола, тот, что пришел прямо из экосистемы. Вариант «A82V Макона», штамм Макона, мутант, впервые появившийся в Гвинее всего за несколько недель до того, все еще обретался в Треугольнике, не прорвавшись пока в города. И никто еще не знал о существовании штамма Макона.
Хенсли работала в лаборатории 12-часовыми сменами. Коллеги-либерийцы проявили себя квалифицированными специалистами и хорошо справлялись с работой в лаборатории 4-го уровня. Она не испытывала разочарования из-за того, что им не удавалось найти вирус Эбола в крови, которая поступала в лабораторию на анализ, однако ей казалось, что от нее ускользает шанс получить в руки вирус Эбола и по-настоящему вступить с ним в бой. Стоявший на берегу отель можно было считать даже роскошным, но у Хенсли не было времени, чтобы поплавать в океане. Каждый вечер перед сном она звонила домой по скайпу. Она говорила Джеймсу, что исправно носит широкополую шляпу, которую он положил ей в рюкзак. И думала, что он вр