длинных пестрых юбках и тюрбанах в тон на головах. Некоторые на ходу набирают и читают сообщения или разговаривают по мобильному телефону.
Тем утром в маленькой лаборатории, устроенной в белом контейнере, который стоял рядом с лабораторией Ласса, француженка Надя Вокье готовилась присоединиться к работе по анализу образца крови, доставленного из больницы Маконского треугольника. Надя Вокье работала в американской биотехнологической фирме «Метабиота», а в Кенеме занималась выявлением эмерджентных вирусов. В ее распоряжении имелся амплификатор[21], способный распознать в человеческой крови генетический материал вируса Эбола. Уже несколько недель она с помощью своего прибора анализировала кровь пациентов Кенемской больницы, стараясь выявить у больных малейшие признаки этого вируса.
Августин Гоба должен был провести анализ образца крови на амплификаторе, полученном из Гарварда от Пардис Сабети. Наде Вокье предстояло провести контрольный анализ на своем приборе. Двойная проверка позволяла получить надежный результат.
Надя и ее ассистентка Моинья Кумбер надели защитные костюмы и вошли в «горячую» лабораторию. Они приступили к очистке образца — крохотной капли крови размером с кунжутное семечко, с которым предстояло работать. Августин Гоба в своей лаборатории занялся другой каплей крови. Подготовка требовала времени, а ведь нужно было подготовить еще семь образцов — Надя продолжала заниматься и рутинными анализами крови пациентов. Хумарр Хан расположился за столом в библиотеке, напротив двери «горячей» лаборатории, и ждал, гадая о том, каков же будет результат. Пролился дождь, прекратился, снова выглянуло солнце.
Надя в своем контейнере-лаборатории держала в руке пробирку из тонкого стекла. В ней содержался очищенный препарат крови, взятой у больной Мами Лебби в сельской больнице. Она установила пробирку в гнездо амплификатора — устройства размером с микроволновую печку. Рядом с ней находились еще семь пробирок, в каждой из которых содержался препарат очищенной крови кого-то из пациентов Кенемской больницы.
Эти семь были просто обычной, рядовой проверкой; Надя уже не первый месяц проверяла кровь пациентов на наличие Эболы, и пока ни один анализ не дал положительного результата. Она запустила прибор. В нем содержалось восемь образцов.
Через час, когда уже темнело, она увидела, что работа почти закончена. К тому времени в ее лабораторию пришли Августин Гоба и Хумарр Хан. Едва они склонились к монитору компьютера, как на нем появились результаты.
Глядя на экран, Надя сразу поняла, что в анализе случилась какая-то ошибка. Из восьми препаратов три дали положительный результат на Эболу. Один из этих образцов принадлежал Мами Лебби. Два других — пациентам Кенемской больницы. Сразу три человека с Эболой, два из которых — здесь? «Не может этого быть», — заявила Надя.
После недолгого совещания они решили, что положительные результаты неверны. «Давайте, повторим все это, для уверенности», — сказал Хан. Выйдя за дверь, он прямо со двора позвонил министру здравоохранения Сьерра-Леоне Миатте Каргбо. Он звонил ей недавно и сообщил, что Эбола могла уже проникнуть в Сьерра-Леоне. «Госпожа министр, у нас возникли некоторые технические проблемы. Мы будем повторять анализ».
Министр очень обеспокоилась. «Доктор Хан, я хочу, чтобы вы задержались в лаборатории, — сказала она, — до получения окончательного результата. Я буду звонить вам каждые полчаса. Очень надеюсь, — добавила она, — что это окажется холера, а не Эбола».
Августин Гоба приступил к работе; он занимался лишь одним образцом — кровью Мами Лебби, доставленной из Коинду. Он надел защитный костюм и вернулся в «горячую» лабораторию. А Моинья Кумбер, лаборантка Нади, начала готовить следующий комплект препаратов из тех же восьми образцов крови для повторного анализа в аппарате Нади.
Работа закипела, и Хумарр Хан вышел из домика, сел на ступеньку и закурил. Он был близок к панике. Министр здравоохранения требовала от него немедленного точного ответа. По общему мнению, вспышка Эболы практически закончилась. Но если в Сьерра-Леоне обнаружится хоть один человек, больной Эболой, это будет значить, что вспышка продолжается. Сколько народу сейчас умирает от Эболы в деревнях? Он погасил сигарету и тут же прикурил следующую.
Надя Вокье сидела в библиотеке напротив двери «горячей» лаборатории и сразу заметила, как та приоткрылась. Августин Гоба выглянул в щелку; он был одет в полный комплект СИЗ. «Похоже, что у меня положительный результат, — сказал он сквозь маску, — но я не уверен».
Надя бросилась надевать защитный костюм и уже через две минуты вместе с Гобой рассматривала камеру для электрофореза. Внутри отчетливо просматривался на темном фоне узор из светящихся зеленых полос, «отпечаток пальца» чего-то присутствующего в крови Мами Лебби. Вокье разглядывала узор и не могла сказать с уверенностью, Эбола это или нет.
«Давайте свяжемся с Кристианом Андерсеном», — предложил Гоба. Андерсен, входивший в оперативный штаб Пардис Сабети, доставил оборудование в Кенему. Тратить время на выход из «горячей» лаборатории и переодевание было жаль. Вокье расстегнула костюм, достала из кармана сотовый телефон и сфотографировала получившийся узор. Потом перешла в меню электронной почты. «Привет, — напечатала она. — Мы в лаборатории, и у нас сложный вопрос». Она присоединила фотографию к письму, нажала «отправить» и стала ждать ответа. Ответа не последовало. В США был воскресный полдень выходных, предшествующих Дню поминовения.
Оперативный штаб
Кристиан Андерсен с женой воскресным днем гуляли по горам Уайт-Маунтинс в Нью-Хэмпшире и вернулись домой примерно к пяти часам. Переодевшись, Андерсен в 17:30 проверил электронную почту, увидел письмо от Нади Вокье и рассмотрел фотографию зеленых полосок, сделанную за 40 минут до того в «горячей» лаборатории. Он думал, что это может быть Эбола, но не мог точно сказать, что же видит. Это могло быть и ровным счетом ничего. Но могло оказаться и гигантской вспышкой Эболы, невидимо для всех разгоревшейся в Сьерра-Леоне. Встревожившись, Андерсен попросил Вокье прислать дополнительную информацию.
Надя тем временем перешла из «горячей» лаборатории в свою лабораторию-контейнер. Там амплификатор уже должен был выдать результаты нового анализа крови Мами Лебби и еще семи образцов, взятых у пациентов разных отделений Кенемской больницы. И снова среди них оказалось три положительных, считая кровь женщины из деревни.
Увидев повторные результаты анализа, Надя не на шутку растерялась. Ошибки не было — это действительно Эбола. И инфекция уже в больнице. В государственной больнице Кенемы находились двое пациентов с Эболой, и больница сделалась центром распространения инфекции.
На душе у нее было очень тяжело. Она была ученым, а это предполагало рациональность мышления. И все же она отказалась с первого раза признать положительные результаты анализа на Эболу. Ее прибор работает верно. Он криком кричал ей: «Эбола!» — но разум не пожелал воспринять то, чего ему не хотелось видеть.
Надя вышла из своего контейнера и увидела Хумарра Хана, который все так же сидел в темноте на ступеньке домика. Он поднялся ей навстречу:
— Ну что?
— Ничем не могу порадовать.
— Что, снова переделывать?
— Нет. У женщины из Коинду, Мами Лебби, настоящая Эбола. И еще у двоих, находящихся здесь, в больнице.
— О, господи! — Хан тяжело опустился на ступеньку.
В этот самый момент Пардис Сабети работала, сидя за обеденным столом своей квартиры в бостонском районе Бэк-бэй. Ручная крыса спала у нее на коленях. Телефон зазвонил. Кристиан Андерсен сообщил, что, по его мнению, Эбола добралась до Сьерра-Леоне.
Мысли завертелись у Сабети в голове. Не бывает единичных случаев Эболы. Значит, началась вспышка. Невидимая. Неизвестного размаха. Возможно, большого. Хумарр Хан в беде. Кенемская больница в беде. Сьерра-Леоне в беде.
Она объявила сбор оперативного штаба по Эболе через полчаса. Потом она опустила крысу на пол, подошла к холодильнику, вынула оттуда морковку и сельдерей, порезала и разложила кучками в разных местах квартиры, чтобы зверек в ее отсутствие мог заняться поисками сокровищ. После этого она, надев роликовые коньки и шлем, покатила по Коммонвил-авеню, через мост Массачусетс-авеню на Кендалл-сквер, переобулась и, держа ролики в руке поднялась в оперативный штаб по Эболе на шестом этаже Института Броуда.
Оперативный штаб располагался в просторной комнате со стенами, облицованными белыми панелями, которые ученые с помощью разноцветных маркеров постоянно покрывали непонятными для непосвященных записями, и с большим светлым деревянным столом; вместо одной из стен было окно, откуда открывался вид на восточный Кембридж. За столом расположились с десяток ученых из МТИ, Гарварда и Института Броуда. «На данный момент Эбола оставила в Сьерра-Леоне лишь единственный всплеск на экране радиолокатора, — сказала Сабети собравшимся. — Есть лишь один подтвержденный случай, но он означает вспышку. И то, с чем столкнулись Хумарр Хан и его люди, меня пугает».
Сабети изложила план действий. Аппаратура Института Броуда была способна прочитать геном той разновидности вируса Эбола, что обнаружилась в Сьерра-Леоне и в больнице Хумарра Хана. Она знала, что в процессе перехода от человека к человеку геном вируса меняется. Мутации вируса Эбола накапливаются по мере его самокопирования в организмах людей. Но насколько сильно вирус изменился? Не начал ли западноафриканский вирус Эбола мутировать в нечто совсем не похожее на классический вариант Эбола-Заир? Нечто более заразное? Труднее поддающееся лечению?
Сабети и ее сотрудники решили как можно скорее приступить к расшифровке генома вируса. Лишь зная генетический код вируса, можно было принимать какие-то решения относительно любых экспериментальных лекарств, экспериментальных вакцин и диагностических тестов на Эболу. Мог ли вирус Эбола эволюционировать таким образом, что стал хуже выявляться с помощью стандартных тестов? Мог ли западноафриканский вирус Эбола превратиться в какую-то другую разновидность, которую не смогут остановить даже непроверенные экспериментальные препараты? Откуда взялся этот вирус? Берет ли вспышка начало от единственного источника — несчастного малыша? Или она началась у разных людей, в разное время и в разных местах? Не ведет ли Эбола атаку на человечество из разных опорных пунктов? Ответы на эти вопросы напрямую касались каждого человека на Земле.