Он послушно вышел во двор и продолжил дезинфекцию примерно тремя стаканчиками виски. А потом лежал в ванне, отмокал в воде и наслаждался восхитительным ощущением того, что жив и находится дома. Через некоторое время в дверь постучали, вошла Йосиана и забрала его одежду и обувь. Она, естественно, всегда тщательно стирала все.
Рюпполь отлично понимал, насколько близок был к непоправимому несчастью в случае с этим младенцем. Реанимировав новорожденного и набрав выделений в нос, рот и, вероятно, глаза, он ужасно испугался — как никогда в жизни.
Он не мог не думать о той супружеской чете из больничной палаты, о женщине, скорчившейся на кровати, о мужчине, который замер в кресле, не сводя глаз с жены, а потом протягивал к ним руку из объятой пламенем могилы. Он всего лишь хотел спасти ребенка. Несчастные супруги тоже заразились, пытаясь спасти своего ребенка. Рюпполь многие дни непрерывно произносил речи в разных поселениях по всей Зоне Бумба, убеждал людей, что они должны ожесточить свои сердца, не прикасаться к своим близким, если те заболеют или умрут, чтобы не подхватить заразу. И что они должны выполнять Старинный закон. И он же сам грубо нарушил этот закон. Почему? Потому что человеческие эмоции и инстинкт врача превозмогли этот закон, и он попытался спасти жизнь ребенка.
Убедившись, что состояние ребенка стабильно, Рюпполь поместил его и мать в гамаке, выбрав такое место, где вряд ли мог присутствовать вирус. Гамак требовался для того, чтобы тазовые кости матери пребывали в сжатом состоянии, пока происходит заживление разреза, сделанного при лоносечении. Он не стал говорить приезжим коллегам о своей ошибке. В общении с врачами из CDC и бельгийскими вирусологами он сохранял профессиональное спокойствие, но ужас не покидал его. Во время поездки никто из международной медицинской бригады не догадывался о терзаниях Рюпполя.
О вирусе было достоверно известно лишь одно: и мать, и младенец должны умереть. Он пристально, как ястреб, следил за ними. Если младенец умрет или матери станет хуже, то и он инфицирован.
Он наблюдал за ними 48 часов. К исходу этого времени они оставались здоровы и, похоже, вполне прилично себя чувствовали. Нервное напряжение, владевшее Рюпполем, пошло на убыль. Он решил, что имел дело с тяжелым случаем малярии. Малярия может давать те же симптомы, что и вирус Х: глазные яблоки больного делаются ярко-красными, сильно поднимается температура, начинаются понос и рвота, в моче может быть кровь и могут возникать кишечные кровотечения. Но заразиться малярией можно только от укуса комара, но не от родовых выделений, даже если проглотить их и набрать в нос. Впоследствии мать и дитя выздоровели и отправились домой.
Но сейчас, расслабленно лежа в ванне, Рюпполь ощущал лишь некоторое удовлетворение от деятельности в Бумбе. Безымянный инфекционный агент отступил и затаился. Проблема, можно сказать, решена. И он, и международная группа мало что сделали, чтобы остановить вирус, но он спас младенца. И, по крайней мере, не угробил себя, что поставило бы бельгийскую медицинскую миссию в неловкое положение и было бы ударом по его собственной репутации.
Роль, которую сыграл он вместе с коллегами Раффье и Буассой, заключалась в том, что они информировали людей на местных языках о том, как передается вирус и как нужно защищать себя от него. Им удалось убедить население. Осознав суть вируса, люди сами стали делать то, что необходимо. Оказалось, что этот вирус — сущий пустяк. Теперь можно вернуться к эпидемиологии опасных патогенов вроде сонной болезни, способной истреблять целые деревни и не поддающейся контролю.
Рюпполь уловил запах дыма.
Он вылез из ванны, оделся, вышел во двор, чтобы пообедать со всей семьей, и увидел, как в очаге возле кухни что-то догорало. «Зачем разводить костер в этот обычный для Киншасы вечер, насыщенный жаркой влажной духотой?» — удивился он.
— Что горит? — спросил он Йосиану.
— Твоя одежда, — сообщила она, — и туфли.
Йосиана объяснила, что вывалила в огонь все содержимое его дорожной сумки — перевернула кверху дном и потрясла. В огонь отправились его зубная щетка, носки, бритва, расческа, трубка и табак, белье — все, что он привез, а саму сумку она на всякий случай кинула сверху.
Он поблагодарил жену. С его точки зрения, она поступила совершенно правильно: сожгла все, что вступало в контакт с вирусом. Выполнила Старинный закон. Простое правило, практиковавшееся в бассейне реки Конго, наверное, не одну тысячу лет. В первом столкновении с вирусом Эбола верх взял Старинный закон.
Сегодня Жан-Франсуа Рюпполь и Йосиана Виссок живут в бельгийской деревушке, в небольшом каменном доме, и наслаждаются обществом внуков. Рюпполь избегает публичности. Он редко соглашается давать интервью. Он говорит, что не так уж часто вспоминает о первой вспышке Эболы в 1976 г., хотя и поддерживает связь с друзьями тех времен. Правда, кое-кто из них уже умер.
Семейство Рюпполей угощало меня ланчем в своем доме. Йосиана, яркая женщина с озорной улыбкой и замечательным чувством юмора, приготовила обильное угощение. Проблема Эболы была очень проста, говорит Рюпполь. Он пожимает плечами. Это была всего лишь простая вспышка, и достаточно было предоставить людям верную и доступную информацию о том, что представлял собою вирус. В борьбе с инфекцией активно участвовали местные жители. Когда мы ели на десерт торт-клафути и продолжали обсуждать Эболу, Йосиана рассказала о том, как всерьез боялась, что американцы вернут ей Жана-Франсуа в виде трупа, упакованного в какое-то немыслимое устройство в стиле NASA. Она говорит, что заставила его выпить целую бутылку виски. Представьте себе, каково было Жану-Франсуа, говорит она, когда он наглотался этой слизи. «И сумку его я тоже бросила в огонь», — говорит она и складывает руки так, как будто благодарит за счастливое избавление. После ланча мы выходим во двор и сидим под навесом, увитым глицинией; доктор Рюпполь раскуривает трубку и улыбается.
По словам Рюпполя, Эбола совсем не то, что сонная болезнь, которая убивает много народу и совершенно не поддается контролю. Доктор упирает на то, что, после того как он и двое его коллег прочитали местным доходчивые лекции о том, как передается вирус — через жидкости, выделяемые телом, — люди стали заботиться о себе. Они перестали прикасаться к умершим и быстро хоронили тела. Старинный закон очень быстро пресек распространение вируса. В вопросе о том, кого считать первооткрывателем вируса Эбола, Рюпполь отказывает в приоритете и Патрисии Вебб, и CDC в целом. «Кто первым открыл Эболу? — улыбается он и пускает дым из трубки. — Народ Заира открыл Эболу. Открыл ее в своих телах».
Доктор Жан-Жак Муембе-Тамфун так и не заболел лихорадкой Эбола. Он не понимает, почему не умер во время вспышки 1976 г. Он не может даже предположить, как получилось, что он сегодня жив. «Думаю, что мне повезло», — говорит он. У него было несколько обширных контактов с инфицированной кровью, в частности когда он вырезал препарат печени у молодой медсестры и густо измазал руки в крови, насыщенной вирионами Эбола. Он несколько часов ехал в лендровере, прижатый к сестре Мириам, и на всю жизнь запомнил ощущение жара, исходившего от ее тела, и сыпь, стремительно расползавшуюся по рукам. Тот факт, что Муембе жив до сих пор, является одной из многочисленных загадок вируса Эбола. Коллеги Муембе, другие специалисты по Эболе тоже не имеют ответа на этот вопрос. «Я до сих пор не понимаю, каким образом выжили Муембе и Рюпполь», — сказал недавно Петер Пиот. В молодости Пиот вошел в состав той самой международной бригады, которая в 1976 г. отправилась на эпидемию Эболы в Ямбуку, а сейчас он возглавляет Лондонскую школу гигиены и тропической медицины (School of Hygiene and Tropical Medicine). «Я считаю, что самое главное в жизни — это не быть невезучим», — сказал Пиот.
Сегодня Муембе один из ведущих мировых специалистов по вирусу Эбола. Он занимает виднейшее положение среди медиков Демократической республики Конго. Он обучил около 70 % врачей, работающих в настоящее время в стране. Начиная с 1976 г. Муембе руководит организацией противодействия эпидемиям лихорадки Эбола, если в стране снова обнаруживается этот вирус. Муембе участвовал в экспедициях, пытавшихся определить естественного хозяина вируса. Он также занимался выявлением и изучением оспы обезьян — острого вирусного заболевания, передающегося от лесных белок приматам, в том числе человеку. Вирус оспы обезьян способен когда-нибудь видоизмениться и завладеть обширными колониями приматов, такими, например, как Токио, Лондон и Кремниевая долина. В 2009 г. Муембе и его коллеги, исследуя странное смертельное заболевание, обнаружившееся в деревне Мангала в Нижнем Конго, отыскали неизвестный прежде вирус летучих мышей, сходный с вирусом бешенства, который назвали вирусом Нижнего Конго (Bas-Congo virus[33], BASV). У человека вирус Нижнего Конго вызывает заразную болезнь, имеющую одновременно признаки бешенства и геморрагической лихорадки. Никто не может быть уверен в том, что бешенство Нижнего Конго не способно когда-нибудь дать вспышку в человеческой популяции. Вирус Нижнего Конго может остаться отвратительной диковинкой, но может и начать распространяться среди людей. Практически нет сомнений в том, что летучие мыши являются носителями других вирусов, сходных с бешенством Нижнего Конго, и на людей рано или поздно перекинется любой другой из них. Единственное, что точно известно об эмерджентных вирусах: они совершенно непредсказуемы. Муембе также на протяжении всей своей медицинской карьеры отдает много сил изучению эмерджентного вируса ВИЧ и считается одним из мировых лидеров борьбы против СПИДа в Африке. В 2014 г.[34] Муембе был удостоен премии Кристофа Мерьё[35] за вклад в изучение вируса геморрагической лихорадки Эбола и борьбу с ее вспышками.