й с другими, вел поиски антител против Эболы еще один коллектив.
Фактически началась негласная гонка между разработчиками лечения от Эболы. В Виннипеге находится оснащенная по последнему слову науки Национальная микробиологическая лаборатория 4-го уровня биологической безопасности, являющаяся подразделением Агентства общественного здравоохранения Канады. Тогда лабораторию возглавлял микробиолог Гэри Кобингер. Кобингер с небольшой группой тоже испытывал антитела против Эболы. Таким образом, возможность лечения Эболы антителами изучали три группы: Ларри Цейтлина в Mapp Bio, Джина Олинджера в USAMRIID и Гэри Кобингера в канадской лаборатории. Все они знали о существовании соперников в этой гонке и держали свои разработки в секрете.
Лиза Хенсли тогда работала в USAMRIID, сотрудничала с Олинджером в области исследований Эболы и была хорошо знакома с ним. Она хорошо знала и Кобингера, была уверена, что, если конкуренты объединят усилия, работа пойдет быстрее и эффективнее, и активно уговаривала их встретиться и поговорить. Летом 2012 г., на конференции в Чикаго, они вняли ее уговорам и отправились в бар, чтобы побеседовать за кружкой пива. «Тогда-то, пожалуй, мы, под присмотром Лизы Хенсли, смогли оценить друг друга», — говорит Олинджер. В этом чикагском баре, вернее, вскоре после той встречи, ученые приняли непростое решение поделиться частью своих данных. Хенсли смогла также уговорить их связаться и с Ларри Цейтлином из Mapp Bio.
Немного спустя после этого Ларри Цейтлин и Джин Олинджер согласовали совместную программу экспериментов: они инфицировали мышей вирусом Эбола, а потом ввели им антитела, которые Цейтлин экстрагировал из табачной кашицы в своей лаборатории-«гараже». Таким образом удалось излечить часть инфицированных мышей.
Летом 2013 г. все соперники оказались на научном конгрессе в Мэриленде, и та же Хенсли пригласила их выпить в бистро «Зеленый бамбук». Хенсли, Цейтлин, Олинджер и Кобингер, расположившись за столиком на свежем воздухе, в патио, потягивали спиртное. Гэри Кобингер не только вел лабораторные исследования с особо опасными инфекционными агентами, ему доводилось также копать могилы для жертв Эболы во время вспышек, и он поведал коллегам немало баек, в частности, о том, как его чуть не убили взбунтовавшиеся местные жители, решившие, что он проводит какие-то жуткие опыты с трупами. Хенсли, которой нужно было укладывать Джеймса спать, ушла рано, а вот мужчины засиделись допоздна. Они пришли к выводу, что нужно объединить антитела из их тайных разработок и попытаться создать действенное лекарство против Эболы, которое представляло бы собой сочетание трех самых эффективных антител из всех, которые были испытаны. Олинджер назвал его коктейлем из антител. Хенсли впоследствии называла ту встречу перемирием в «Зеленом бамбуке». Теперь трое лидеров направления тесно сотрудничали между собой и уже строили планы испытаний антител не на мышах, а на морских свинках. Это было бы шагом вверх по лестнице испытательного процесса, вершиной которого должно было стать тестирование на человеке лекарственного средства, которое сможет или не сможет исцелить больного Эболой.
Одновременно Гэри Кобингер в своей канадской лаборатории трудился над экспериментальной вакциной под названием VSV-ZEBOV. Она была разработана еще в начале 2000-х гг. в USAMRIID исследователем Эболы Томасом Гейсбертом с коллегами. Вакцина VSV-ZEBOV, которую группа Гейсберта, куда входила и Лиза Хенсли, испытывала на приматах, вроде защищала их от инфекции Эболы. Однако в разгар работы у группы кончились деньги. Агентства, финансировавшие биомедицинские исследования, не желали тратить деньги на вакцину от Эболы. Считалось, что вирус легко поддается контролю и не представляет опасности для большинства населения. А вот Гэри Кобингер, невзирая ни на что, считал, что биооборона от Эболы должна быть приоритетным направлением. Он раздобыл денег в Агентстве общественного здравоохранения Канады и взялся за испытания вакцины VSV-ZEBOV в своей виннипегской лаборатории 4-го уровня биологической безопасности.
Через пять месяцев после того, как в ходе перемирия в «Зеленом бамбуке» было достигнуто соглашение о создании коктейля из антител против Эболы, — как раз в те дни, когда Эбола убивала малыша и всех его родных в Мелианду, — Гэри Кобингер в «горячей» зоне своей виннипегской лаборатории приступил к испытанию на морских свинках различных антител, убивающих Эболу. Часть этих антител он получил из USAMRIID от Джина Олинджера, а часть — из собственной лаборатории. Он составлял комбинации антител и пытался определить, какие комбинации окажутся более действенными. Кобингер, Олинджер и Цейтлин решили дать препарату название ZMapp и собирались испытать его на обезьянах.
Тем временем Ларри Цейтлин, глава Mapp Bio, договорился с фармацевтическим предприятием Kentucky BioProcessing из Оуэнсборо (Кентукки) о начале производства препарата ZMapp фармацевтической степени чистоты. Весной 2014 г., пока вспышка Эболы разгоралась, Kentucky BioProcessing освоила выпуск очень маленьких количеств сверхчистого ZMapp — для экспериментов на животных, а не для лечения людей.
Производственный процесс оказался сложным. К июню фабрика выпустила лишь крошечную партию сверхчистого Zmapp, из которой сделали шесть дополнительных официальных курсовых доз препарата — запас, не предназначавшийся для лабораторных экспериментов. Каждый курс ZMapp состоял из трех доз препарата, помещенного в пластиковые флаконы, наполненные содержащим антитела замороженным физраствором. Эти дополнительные дозы препарата для курсов, с номерами от одного до шести, хранились в холодильнике Kentucky BioProcessing и еще на каком-то охраняемом складе. Себестоимость производства препарата для каждого курса № 1–6 составляла около $100 000.
И это было не все. Существовал препарат по меньшей мере для еще одного курса ZMapp. Неучтенная заначка. В этой книге он будет именоваться «Курс № 0». Он хранился в секретном холодильнике, местоположение которого было известно только изобретателям ZMapp. «Курс № 0» представлял собою тайный запас лекарства на черный день.
Официальные лица «Врачей без границ» слышали о существовании ZMapp и в апреле попросили Mapp Bio прислать немного препарата в Швейцарию на случай, если кто-то из их интернационального состава подхватит Эболу. Mapp Bio отослала один из семи имевшихся курсов в штаб-квартиру Всемирной организации здравоохранения в Женеве. Это был «Курс № 1» ZMapp, предназначенный для использования в критической ситуации персоналом «Врачей без границ» или других международных медицинских организаций. «Курсы № 2–6» остались в холодильниках Кентукки и где-то еще.
Через неделю после того, как в отделение Эболы Кенемской больницы поступил первый пациент, Гэри Кобингер начал испытания ZMapp на обезьянах. Кобингер и его коллега Сянго Цю[40] облачились в защитные скафандры и через воздушные шлюзы отправились в «горячую» зону Канадской национальной микробиологической лаборатории. Там стояла 21 клетка, в каждой из которых находилась макака-резус. Кобингер с коллегой ввели каждой из обезьян по высокой дозе вируса Эбола, гарантирующей смерть животного. Затем, по мере того как состояние животных начало ухудшаться, ученые стали вводить им ZMapp, чтобы узнать, сможет ли препарат продлить жизнь обезьян.
Сразу же после начала эксперимента на обезьянах Гэри Кобингер улетел в Западную Африку с группой канадских врачей, выполнявших волонтерскую миссию в составе организации «Врачи без границ». В эти дни «Врачи» строили лагерь из белых палаток — Центр по лечению Эболы — в Сьерра-Леоне, в городе Кайлахуне, находящемся в Маконском треугольнике, на расстоянии чуть более 100 километров от Кенемы. Кобингер намеревался развернуть в лагере мобильную лабораторию для анализа крови, а потом заняться копанием могил.
Кобингер решил взять с собой немного ZMapp на тот случай, если заразится Эболой от трупа. В таком случае, рассуждал он, он поставит на себе первый эксперимент на человеке по применению ZMapp. Этот препарат никогда еще не применялся на человеке, и сказать, будет ли его применение безопасным, было пока что невозможно. Более того, Кобингер знал, что, применяя препарат, нельзя исключить опасности возникновения аллергического шока, который убьет его за пять минут. Но в любом случае это будет лучше смерти от Эболы. 18 июня Кобингер уложил три флакона замороженного ультрачистого ZMapp в белую пенопластовую коробку-холодильник. Это был «Курс № 2», предназначенный для использования в чрезвычайной ситуации им самим или кем-то еще из членов канадской группы.
Через несколько дней Кобингер и его коллеги прибыли в кайлахунский Центр по лечению Эболы «Врачей без границ». Коробку-холодильник он положил в стационарный холодильник лабораторной палатки. Установив оборудование для анализа крови, Кобингер отправился копать могилы. К началу июля он похоронил много трупов.
Распространение вируса активизировалось. Ко 2 июля в Гвинее было зарегистрировано 413 случаев; 303 человека из заболевших умерли. В Сьерра-Леоне из 239 случаев умерли 99 человек. Вирус ударил и по Либерии — там было отмечено 107 случаев заболевания с 65 умершими. Эбола дала о себе знать в столице Гвинеи Конакри. А теперь начала появляться в Монровии, столице Либерии.
Лиза Хенсли из Многоотраслевого исследовательского центра в Форт-Детрике наблюдала за ростом заболеваемости лихорадкой Эбола с мрачным опасением. К середине июня стало ясно, что в Либерии ожидается взрывной рост численности заболевших. Она начала строить планы насчет повторной командировки от Министерства обороны в лабораторию по анализу крови, расположенную в бывшем питомнике шимпанзе. Она постоянно поддерживала контакт с либерийскими медиками; у них подходило к концу все необходимое для работы, и они нуждались в дополнительном оборудовании. Они каждый день делали анализы и обнаруживали все новые и новые случаи Эболы.