А потом доктор Арманд Шпрехер, глава брюссельского отделения «Врачей без границ», взорвал бомбу. «Можно успокоиться и не тревожиться об организации перевозки, — заявил он. — Этого просто не потребуется». Шпрехер совсем недавно узнал, что еще один курс ZMapp лежит в морозильнике того самого лагеря, где находится Хан. Так что и везти Хана никуда не нужно.
Значительную часть участников телеконференции новость ошарашила. Ведь никто больше не знал, что курс ZMapp уже находится в том самом лагере. У Пардис Сабети, Роберта Гарри, Дэна Бауха и Эрики Сафир отлегло от сердца, когда они узнали, что ZMapp уже находится рядом с Ханом. Гарри решил, что Хан получит лекарство уже через несколько часов. У всех участников совещания не было ни малейшего сомнения в том, что проблема Хана решена: он получит ZMapp прямо в лагере. Никто не мог с уверенностью сказать, поможет ли ему лекарство, но шансы на выживание, несомненно, увеличатся. Покончив вроде бы с проблемой спасения Хана, конференция тут же перешла к более масштабному вопросу снабжения экспериментальными лекарствами всех африканских медиков, рискующих жизнью из-за Эболы.
Уже через несколько минут после завершения телеконференции Арманд Шпрехер позвонил директору по лечебной работе Кайлахунского лагеря, дипломированной медсестре Ане Вольц. Шпрехер рассказал Вольц о телеконференции и сказал, что участвовавшие специалисты единодушно рекомендовали предложить Хану ZMapp, хранившийся в морозильнике лагеря. Он добавил, что полностью поддерживает это решение.
Аня Вольц ответила на это, что ей не хотелось бы давать Хану это лекарство. Более того, она впервые узнала о наличии в своем хозяйстве этого препарата, и первой ее реакцией было: «Вот черт!»
Она сказала Шпрехеру, что от мысли о том, чтобы дать совершенно не проверенное экспериментальное лекарство хотя бы одному из пациентов лагеря, ей делается очень не по себе. «Я ни в коем случае не пытаюсь что-то указывать вам, — сказал ей Шпрехер. — Доктор Хан мой друг, но я не сомневаюсь, что вы сами знаете, что нужно делать». Она ответила Шпрехеру, что подумает о том, давать ли Хану ZMapp: «Раз вы говорите, что это допустимо, я взвешу такую возможность».
Закончив разговор, Аня Вольц сразу же созвала на совещание медиков и менеджеров. Брюссель, сказала она, рекомендует сообщить Хумарру Хану о лекарстве, которое лежит в холодильнике, и предложить его ему. Один из врачей, собравшихся в палатке, Мишель Ван Херп, стал возражать. Его поддержал один из коллег.
Подобный вариант представлялся им неэтичным. Хумарр Хан — врач. Он находится в привилегированном положении. Разве справедливо будет предлагать экспериментальное лекарство врачу, когда множество пациентов — детей, бедняков — будут умирать от Эболы рядом с человеком, который, благодаря своему положению, смог получить чрезвычайно редкое лекарство, способное спасти его жизнь? У всех остальных больных шансов получить экспериментальное лекарство просто нет.
«Врачи без границ» придерживаются нерушимого этического принципа, который можно назвать «справедливым распределением». Заключается он в том, что все люди без исключения имеют равные права на доступ к наилучшей медицинской помощи. Согласно этому принципу, любой человек — богатый или бедный, могущественный или бесправный — получит такое же лечение, что и все остальные. И соответственно, все медицинские ресурсы должны быть справедливо распределены между пациентами пропорционально их потребностям. И бездомный наркоман получит ту же медицинскую помощь, что и государственный министр. В случае бедствия, при нехватке врачей и медикаментов, эта нехватка должна быть разложена поровну на всех пациентов — принцип справедливого распределения не допускает привилегии для кого-то в подобных ситуациях. Многие из европейских и американских сотрудников лагеря считали, что предоставление Хану единственного курса ZMapp будет несправедливым и грубо нарушит главный этический принцип организации.
С другой стороны, руководство лагеря боялось, что лекарство может вызвать у Хана аллергический шок и немедленно убить его. Ведь лекарство никогда еще не исследовалось на людях. В лагере отсутствовал кислород, и, значит, нечем было бы поддержать дыхание, если бы шок действительно случился. Позднее Джозеф Фейр так охарактеризовал ситуацию: «Они знай себе твердили: „Интенсивной терапии у нас нет, мы всего лишь жалкая палатка, а вы требуете, чтобы мы вкололи ему ZMapp!“»
Если Хан умрет после введения препарата, африканцы могут решить, что его убило лекарство. Даже если ZMapp не даст эффекта и Хан умрет от Эболы, африканцы все равно могут решить, что его убило именно лекарство. Неподалеку от лагеря «Врачей» уже были волнения, и его руководители боялись, что, если врач-африканец умрет здесь после приема лекарства, которое дадут ему белые иностранцы, местные жители просто разгромят лагерь. Неприятие местными жителями «Врачей без границ» во время вспышек Эболы имеет давнюю историю. Совсем недавно произошли волнения, сопровождаемые серьезными угрозами, около лагеря «Врачей» в Масенте (Гвинея), не так уж далеко от Кайлахуна. Аня Вольц и прочие сотрудники предполагали, что, если Хан умрет после применения экспериментального препарата, опасности подвергнутся персонал лагеря и все пациенты, и это может поставить под удар всю миссию группы.
А если случится наоборот, и лекарство спасет Хана? Такой исход также не уложится в этические принципы, поскольку спасена будет привилегированная персона, врач, в то время как никому другому оказать помощь не удастся. Применение нового препарата для доктора Хана могло иметь лишь два возможных результата: больной мог либо умереть, либо выжить. Если он умрет, вся миссия окажется под угрозой. Если лекарство поможет ему и он выживет, это будет серьезнейшим нарушением этических принципов «Врачей без границ». Несколько медиков из группы заявили, что применение ZMapp для Хана будет настолько неэтичным поступком, что им придется отказаться от дальнейшего участия в миссии — они уедут и будут работать где-нибудь еще или отправятся домой.
Спорили и о том, стоит ли говорить Хану об имеющемся в холодильнике препарате. Узнав о лекарстве, он может попросить его. Если отказаться предоставить ему лекарство и он умрет, африканцы могут сказать, что белые держали особое лекарство для себя, но отказались выдать его выдающемуся африканскому врачу, из-за чего он умер, и может начаться возмущение против лагеря. Похоже, что самым безопасным и этичным вариантом было бы держать Хана в неведении.
Хан, естественно, ничего не знал об этих бурных дебатах.
Пока руководители и медики лагеря спорили, стоит ли предоставлять экспериментальное лекарство Хану, врач ВОЗ Тим О'Демпси, работавший в Кенеме с Ханом, приехал в лагерь, чтобы проверить состояние Хана и, если нужно, предложить ему медицинскую помощь. О'Демпси был директором гуманитарных программ Ливерпульского института тропической медицины и был известен на весь мир как специалист по организации медицинской помощи населению в кризисных ситуациях. Приехав в лагерь, он обнаружил, что его руководители закрылись в палатке и ведут какое-то конфиденциальное обсуждение. Через час его пригласили и объяснили ситуацию.
О'Демпси почти ничего не знал о ZMapp, зато был лично знаком с Гэри Кобингером, одним из изобретателей препарата. У О'Демпси был с собой мобильный телефон, и он позвонил Кобингеру в Виннипег. Он сразу спросил Кобингера, стал бы он применять ZMapp, если бы оказался в таком же положении, как Хан.
«Ни минуты не задумался бы», — ответил Кобингер и добавил, что намеревался испытать препарат на себе, если бы ему случилось подхватить Эболу.
Аня Вольц тоже поговорила с Кобингером. «Гэри, я не знаю, что делать», — сказала она.
Вольц вспоминает, что Кобингер сказал ей: «Ты попала в безвыходную ситуацию. Какое бы решение ты ни приняла, оно будет ошибочным. Но мы с тобой и поддержим то решение, которое вы вместе примете».
После разговора с Гэри Кобингером Тим О'Демпси изложил Ане Вольц и прочим сотрудникам лагеря свою точку зрения. Он доказывал, что Хану следует сказать о наличии лекарства в лагере и предложить воспользоваться им. Для Хана риск смерти от Эболы во много раз выше любой опасности, которую может представлять для него лекарство, говорил он.
Но все до одного медики лагеря наотрез отказались дать экспериментальный препарат доктору Хану. Они единогласно решили: даже если Хан попросит лекарство, он его не получит.
Тим О'Демпси приехал в лагерь, намереваясь предоставить Хану медицинскую помощь, если она потребуется. Он попросил у Ани Вольц разрешения надеть биозащитный костюм и войти в «красную зону», чтобы он мог увидеть Хана и помочь ему. Она отказала и в этом.
Как выяснилось, Вольц некогда училась у О'Демпси в Ливерпульском институте. Для того чтобы все же добиться разрешения посетить Хана, ему пришлось выдержать продолжительный и напряженный спор с ней и другими руководителями лагеря.
Я много раз обращался к Тиму О'Демпси с просьбой об интервью, но он так и не согласился. Однако коллега О'Демпси по Ливерпульскому институту, доктор Том Флетчер (тот самый врач ВОЗ, который первым из зарубежных специалистов посетил больницу в Кенеме во время эпидемии), прокомментировал те события. «Тиму О'Демпси пришлось изрядно поторговаться, прежде чем ему разрешили встретиться с Ханом, — рассказал Флетчер. — Судя по докладам, которые мы получили от него, за Ханом могли бы ухаживать и получше. Большинство моих знакомых считают, что лечебная работа была отнюдь не на уровне. Очень многие сотрудники ВОЗ были этим недовольны».
Врач из Канады Роб Фаулер, работавший вместе с Тимом О'Демпси в Кенемской больнице, сказал, что понимает и Аню Вольц, и О'Демпси. Конфликт между ними касался проблемы жизни и смерти. «Представьте себе, что вы врач, — сказал Фаулер, — и вы подходите к постели доктора Хана и говорите ему: „Доктор Хан, надо обсудить перспективы вашего лечения“, а потом поворачиваетесь на 180 градусов и видите еще полсотни человек, пребывающих в таком же состояни