и, как и Хан. Разве это справедливо? Конечно, я не сомневаюсь, что Тим не мог ограничиться оказанием помощи одному доктору Хану. Уверен, что им нелегко было уговорить Тима выйти после того, как он попал туда». Фаулер сказал, что ему довелось работать вместе с О'Демпси в отделениях Эболы Кенемской больницы, и было поистине трудно уговорить его уйти с работы, даже если была поздняя ночь и он уже падал с ног.
В конце концов руководство лагеря все же разрешило О'Демпси надеть СИЗ и войти в «красную зону» для встречи с Ханом. Но с О'Демпси взяли обещание, что он не расскажет Хану о лекарстве, лежащем в одном из лагерных холодильников.
Ему разрешалось говорить лишь о медицинских процедурах, доступных для пациента. Раз никто из сотрудников лагеря не соглашается ввести Хану ZMapp, то данный препарат нельзя считать доступным для него, а значит, у врачей лагеря нет морального обязательства сообщать больному о нем.
Когда медицинские работники из разных стран записывались на работу к «Врачам без границ», им, в частности, сообщали, что, если кто-нибудь из них заразится Эболой, его немедленно переправят в Женеву, поместят в больницу высшего класса и предоставят экспериментальную методику лечения. Конкретно имелся в виду запланированный для испытаний на людях «Курс № 1» ZMapp.
Получив разрешение на вход в «красную зону», О'Демпси надел спецкостюм, направился туда и обнаружил, что Хан улыбается и полон оптимизма. Хан сказал, что у него болит голова, ломит тело, но по-прежнему сохраняется аппетит. О'Демпси спросил, чего он хочет. Хан попросил желе из кокосовой воды.
Примерно в то же время, когда эксперты начали обсуждать лечение доктора Хана, доктор Кент Брэнтли, главный врач отделения Эболы «Сумки самаритянина», устроенного в часовне больницы ELWA, выходил из отделения. Он миновал дезинфекционный пост, где волонтеры, сами одетые в спецкостюмы, опрыскали его раствором хлорки и помогли снять защитное снаряжение. Разоблачившись, Брэнтли взял телефон и позвонил своему начальнику, директору службы экстренной медицинской помощи в чрезвычайных ситуациях «Сумки самаритянина» доктору Лансу Плайлеру. «Ланс, ты только не паникуй, но у меня, похоже, жар», — сказал ему Брэнтли.
Ланс Плайлер велел Брэнтли идти домой и закрыться от всех. Брэнтли жил в беленом бунгало на территории больницы ELWA. Он отправился к себе и лег в постель. Медсестра из «Сумки самаритянина» взяла у него кровь из вены и написала на пробирке вымышленное имя «Тамба Снелл». Плайлер не хотел, чтобы кому-нибудь стало известно, что глава отделения Эболы проверяется на наличие этой инфекции. Прошло около 24 часов с тех пор, как Брэнтли и Лиза Хенсли переставляли коробки в закрытой кладовой и беседовали, находясь на расстоянии считаных сантиметров друг от друга.
Ночь пришла
Через несколько часов, когда в Западной Африке наступила ночь, Хумарр Хан лег на койку, чтобы провести вторую ночь в лагере. Он, естественно, не мог знать о международной телеконференции, посвященной спасению его жизни, а она все еще продолжалась. Врачи из Всемирной организации здравоохранения пришли в ярость. Они были решительно настроены сообщить Хану о том, что в непосредственной близости от него хранится ZMapp, и позволить ему самому принять решение, использовать ли лекарство. Руководство лагеря столь же решительно возражало и пыталось найти альтернативы. Некоторые представители брюссельского отделения «Врачей без границ» склонялись к мысли о том, что лекарство следует предложить Хану, но оставляли решение за руководством и врачами лагеря. Аня Вольц боялась, что в случае смерти Хана персонал и пациенты лагеря подвергнутся опасности нападения. К препарату она относилась скептически и считала, что он либо не даст результата, либо повредит Хану. Шли горячие и страстные споры.
Гэри Кобингер у себя в Виннипеге оставался на связи и отвечал на вопросы насчет ZMapp. Как один из изобретателей препарата он не мог давать рекомендаций: для разработчика еще не получившего лицензии лекарственного средства рекомендация применить его для человека была бы противоправным поступком. «Я пытался говорить бесстрастно», — вспоминал Кобингер. Он рассказывал о том, как препарат спас от смерти 18 обезьян. Каждое из животных получило по три дозы ZMapp с интервалом в несколько дней. Этот процесс он сравнивал с тремя ударами боксера-чемпиона: первые два удара выводят Эболу из равновесия, а третий заканчивает схватку.
Через некоторое время врач ВОЗ Тим О'Демпси согласился лично ввести лекарство Хану. Если дела обернутся плохо, отвечать перед африканцами будет ВОЗ, а не «Врачи без границ». Но и это предложение оказалось неприемлемым для врачей лагеря, заявивших, что если О'Демпси применит для лечения Хана ZMapp, то они категорически отказываются от какой-либо дальнейшей медицинской поддержки данного пациента. А выходить Хана в одиночку О'Демпси не смог бы.
Тогда был предложен новый план спасения Хана. В 22:45 по западноафриканскому времени Гэри Кобингер отправил из Канады электронное письмо Ларри Цейтлину, президенту «Mapp Bio», находившемуся в своем офисе в Сан-Диего. Они обменялись быстрыми репликами.
КОБИНГЕР: Итак, сегодня — ни днем, ни ночью — никакого лечения не было. Штаб-квартира ВОЗ выходит из себя, но ВБГ [ «Врачи без границ»] стоят стеной. Только что получил новые лабораторные данные: его еще можно спасти… Кстати, ВОЗ берется обеспечить его вывоз, если он будет транспортабелен.
ЦЕЙТЛИН: Ого! Его отправляют в Женеву?
КОБИНГЕР: В Женеву, Лондон или во Францию — туда, где его согласятся принять.
ЦЕЙТЛИН: То есть они не собираются лечить его женевской дозой?
КОБИНГЕР: Отправят его с одной дозой, а остальное возьмут из Женевы (или все три).
План был следующим. Медицинский самолет должен был забрать Хана и доставить в какую-нибудь из стран Европы. Сопровождать больного предстояло Тиму О'Демпси, который должен был взять с собою один флакон из «Курса № 2» ZMapp, хранившегося в Кайлахунском лагере. Во время полета он должен был ввести препарат Хану. Если у Хана случится шок, на борту самолета будет медицинское оборудование, с помощью которого его, возможно, удастся спасти. Если Хан выживет и попадет в хорошо оснащенную европейскую больницу, туда доставят для него две дозы «Курса № 1», хранящегося в Женеве.
Таким образом Хан получит три дозы ZMapp, и его лечение будет проходить за пределами Африки.
Лиза Хенсли и ее коллеги-американцы сели в машину посольства у отеля и отправились в национальную лабораторию. На дорогу в одну сторону уходило около часа. К их приезду туда доставили образцы крови из «Сумки самаритянина», вернее, отделения Эболы, устроенного этой организацией в больнице ELWA, — термоизолированную коробку с лежащими во льду пробирками с кровью. Каждая пробирка была в стерилизованном пластиковом пакетике. Хенсли облачилась в защитное снаряжение и вошла в «горячую» зону, где вместе с коллегами занялась исследованием крови. Один из образцов принадлежал пациенту по имени Тамба Снелл. Никто не обратил внимания на это самое обычное имя. К концу дня было установлено, что анализ на Эболу у Тамбы Снелла отрицательный. Хенсли сообщила о результатах анализа в «Сумку самаритянина». Узнав, что анализ Брэнтли отрицательный, Ланс Плайлер приказал взять кровь повторно. Кент Брэнтли оставался в изоляции у себя дома.
Обсуждение проблемы эвакуации Хана продолжилось на следующее утро. Руководство ВОЗ заручилось согласием воздушно-санитарной компании «International SOS» доставить Хана в Европу. Но Франция, Германия и Швейцария пока что не решались дать разрешение на ввоз на свою территорию иностранца, больного лихорадкой Эбола. В любом случае самолету «SOS» пришлось бы приземлиться где-то, вероятно в Мали или Марокко, для дозаправки. Ни одна из стран не желала разрешить приземлиться на своей территории самолету с больным лихорадкой Эбола.
Тогда Тим О'Демпси стал предлагать Ане Вольц и другим руководителям лагеря новые варианты: он лично отвезет Хана обратно в Кенему, взяв с собой имеющийся в лагере курс ZMapp. В Кенемской больнице он собственноручно введет Хану лекарство. В том случае, если Хан получит лечение ZMapp в своей собственной больнице, африканцы при любом исходе вряд ли посчитают его жертвой экспериментов белых. В таком случае опасности для лагеря «Врачей» не будет вовсе, и его сотрудникам не придется нарушать свой моральный кодекс, предоставляя лекарство Хану.
С этим предложением руководители лагеря согласились, но категорически потребовали, чтобы О'Демпси не говорил Хану о том, что экспериментальный препарат хранится в холодильнике этого самого лагеря. О'Демпси прошел на участок для посетителей и поговорил с Ханом через ограду «красной зоны». Он спросил Хана, не согласится ли тот вернуться в Кенему и невнятно сказал, что там Хан сможет получить лечение, недоступное в лагере «Врачей». О ZMapp он не сказал ни слова.
Хан по-прежнему не хотел, чтобы подчиненные видели его больным лихорадкой Эбола. Он ответил О'Демпси, что в лагере у него больше уединения, и поэтому он предпочтет остаться в Кайлахуне.
После этого к Ане Вольц обратился уже Мишель Ван Херп. Он не мог больше равнодушно смотреть на то, что происходило с Ханом. «Я пойду в центр и сам введу Хану препарат», — сказал он Вольц.
Вольц вспоминает, что настоятельно посоветовала не делать этого. «Я сказала что-то вроде: „Нет, с этической точки зрения вам не следует так поступать“. Это была самая ужасная ситуация, в какой мне довелось оказаться за все время, пока я работала на „Врачей без границ“».