границ» были награждены Нобелевской премией мира за гуманитарную деятельность. Организация занимается медицинской помощью населению в кризисных ситуациях — в зонах конфликтов и в местах, где имеется чрезвычайная ситуация, пусть даже не замечаемая широким миром. Организация поддерживается небольшими пожертвованиями и тратит около $1,4 млрд в год. Сегодня коридоры и кабинеты штаб-квартиры завалены картонными коробками. Сотрудники переезжают в новые помещения.
«Теперь подумайте о персонале Кайлахуна, — продолжает доктор Драге. — Они знать не знают ничего о докторе Хане, они никогда не были в Кенеме. Коллеги Хана из Кенемы немедленно выдвинули его на более высокий уровень обслуживания. Для них это само собой разумелось. Но, когда вы оказываетесь в организации с другими ценностями и принципами, такой как „Врачи без границ“, — это совсем другая история. Не следует также забывать, что продолжающаяся вспышка может нарушить вашу способность к рефлексии».
Руководители лагеря были изолированы, находились буквально на осадном положении, не спали, были измотаны, травмированы бесчисленными смертями, происходившими у них на глазах, постоянно рисковали заразиться и вдобавок чувствовали опасность нападения со стороны местных жителей. В тумане войны с вирусом они принимали решения о жизни и смерти.
В пятницу, 25 июля, в международном аэропорту Фритауна приземлился самолет «International SOS», присланный за Ханом. Он остановился неподалеку от терминала и ждал пассажира. К этому времени у Хана развились понос и рвота. Узнав о наличии у Хана этих симптомов, представители «SOS» заявили, что самолет не имеет оснащения для перевозки пациента с развившимся заболеванием Эбола, и такой пассажир будет представлять опасность для экипажа. Тим О'Демпси при поддержке женевского руководства ВОЗ и начальницы лагеря Ани Вольц начал переговоры с «SOS», пытаясь уговорить все же взять Хана. Но фирма оставалась непоколебима: Хан слишком сильно болен для того, чтобы его можно было допустить в самолет. В какой-то момент в течение дня руководство лагеря сообщило Хану, что его не вывезут в Европу и, следовательно, он не получит лечения экспериментальными препаратами. К тому времени они приняли окончательное решение не говорить ему о том, что это лекарство — ZMapp — имеется у них в холодильнике лаборатории.
В тот же день, пока самолет спецрейса еще находился во Фритауне, Сахид, брат Хана, пытался дозвониться «Врачам без границ». Он уже несколько дней не мог связаться с Хумарром. Родные уже сходили с ума от страха за него. Они знали, что он находится в лагере в Кайлахуне, но не имели представления о том, что с ним и жив ли он вообще. Сахид все же смог дозвониться до кого-то в Кайлахунском лагере и потребовал, чтобы ему дали поговорить с братом. «Он слишком устал и не может говорить», — был ответ.
Сахид решил, что его брат мертв. Он продолжал звонить, куда только возможно, и в конце концов связался с Майклом Гбаки.
— Как вас зовут? — требовательно спросил Сахид. — Где вы находитесь?
Майкл объяснил, что он заместитель Хана по больнице и сейчас находится около лагеря.
— Никто ничего мне не говорит! — вспылил Сахид. — Как его состояние? Каковы наши планы?
Майкл объяснил, что во Фритаун уже прибыл медицинский спецсамолет. Возникли некоторые затруднения, но правительство Сьерра-Леоне продолжает попытки вывезти Хана за границу, возможно, силами другой медико-авиационной компании:
— Министр здравоохранения сказала мне, что они делают все возможное, чтобы организовать самолет.
— Он хотя бы жив? — спросил Сахид. — Не поверю, пока не увижу фотографию!
Майкл пообещал сфотографировать Хумарра и прервал связь. Он тут же отправился на участок для посетителей возле «красной зоны»; Хан сидел там на пластмассовом стуле около ограды. Майкл сделал снимок и переслал его Сахиду.
На фотографии Хан сидит, тяжело обмякнув на стуле. На отечном лице набрякшие веки и застывшее, словно маска, выражение. Он кажется глубоко измотанным и погруженным в себя, но на губах играет слабая улыбка. Теперь Сахид думает, что улыбка брата могла быть адресована их матери и была попыткой убедить ее не волноваться.
Отец и дочь
Через несколько часов после того, как Майкл Гбаки сфотографировал Хумарра Хана, в 21:30, Лиза Хенсли находилась в своем номере отеля в Монровии. Лил дождь. Перед ней на экране ноутбука было изображение Джеймса. Они разговаривали по скайпу. Изображение было плохим, то рассыпалось в мозаику, то дергалось, но это было лучше, чем ничего. Рядом с Джеймсом сидела его бабушка, Карен Хенсли.
— Бабушка меня совсем достала, — пожаловался Джеймс.
— И что же такого она делает? — спросила Лиза.
— Она мне все время все запрещает.
— Джеймс просто сводит меня с ума, — добродушно вставила бабушка. — Он то и дело требует чего-нибудь вкусненького.
— А вот дедушка ничего мне не запрещает, — настаивал Джеймс.
Дедушка давал ему на завтрак оладьи с шоколадной крошкой, сосиски с кленовым сиропом и лимонад.
Лиза подумала, что полезность отцовского завтрака, пожалуй, сомнительна, но промолчала и спросила Джеймса, как прошел его день в летнем лагере. Она напомнила ему, что ее командировка близится к концу, а значит, они скоро увидятся, и попрощалась с сыном и матерью.
Закончив этот разговор, Хенсли взяла свой служебный мобильный телефон защищенной правительственной связи и позвонила отцу. Майк Хенсли находился в том же доме, но в комнате, откуда Джеймс и бабушка не могли его услышать. Разговор Лизы с отцом был чрезвычайно серьезным.
Дипломированный врач, PhD Майк Хенсли — признанный специалист в области клинических испытаний и лицензирования вакцин и лекарств. Для компании, которая сейчас называется «Санофи Пастер», он провел клинические испытания нескольких предназначенных для детей вакцин, успешно лицензированных для применения. Он участвовал также в клинических испытаниях экспериментального препарата против рака на основе антител и, как говорится, кое-что понимал в таких лекарствах. В середине июля Майк Хенсли обратил внимание на то, что в Западной Африке медики то и дело умирают от лихорадки Эбола, а никакой вакцины или лекарства, которые защищали бы их, не существует. Он принял участие в попытке организовать в Западной Африке клинические испытания лекарств и вакцин против Эболы, чтобы ускорить их лицензирование.
Майк Хенсли обсуждал вопрос с Пардис Сабети из Гарварда и пригласил эксперта по регламенту клинических испытаний. Он познакомился с тремя изобретателями ZMapp — Гэри Кобингером, Джином Олинджером и Ларри Цейтлином. К вечеру 25 июля Майк Хенсли пришел к выводу, что для клинических испытаний лучше всего подходят вакцины VSV-ZEBOV и ZMapp. Дважды в день он обсуждал с Лизой ход проекта.
Сейчас Майк и Лиза быстро, по-деловому обменялись информацией. В их голосах не было и намека на эмоции. Услышь этот разговор кто-то посторонний, он решил бы, что это всего лишь двое ученых обсуждают деловые вопросы, и в голову не могло прийти, что это отец и дочь.
Майк сказал Лизе, что Ларри Цейтлин отправляет им большой пакет документов по ZMapp, который намерен присоединить к плану клинических испытаний ZMapp в Африке при участии африканцев, и указал на некоторые деликатные аспекты этого плана.
Лиза, в свою очередь, рассказала отцу о положении в Монровии. Больницы полны больными лихорадкой Эбола, и поступают все новые и новые, и теперь больницы уже отказываются принимать пациентов даже с явными признаками этого заболевания. Трупы уже обнаруживаются на улицах. Общественный порядок под угрозой.
На этом разговор закончился. Никто из собеседников не сказал напоследок: «Я люблю тебя» — это подразумевалось без слов. Майк лишь попросил свою дочь и коллегу: «Береги себя».
Если Лиза заразится Эболой, коллеги сделают все возможное для того, чтобы эвакуировать ее в Соединенные Штаты. Но очень может быть, что их усилия не дадут результата. У правительства США нет никаких планов по эвакуации персонала, заболевшего лихорадкой Эбола. Если эвакуировать воздушным путем не удастся, Лиза может в конце концов оказаться в ужасных условиях отделения Эболы без медицинской помощи. Майк Хенсли хотел, чтобы испытания ZMapp начались в Западной Африке, исходя из гуманитарных соображений. Однако наряду с этим он надеялся, что в таком случае, если возникнет необходимость, лекарство окажется неподалеку от Лизы. Об этой мысли он не говорил ни своей супруге, ни Лизе, ни изобретателям ZMapp; он держал ее при себе. «Я хотел, чтобы лекарственный препарат имелся в непосредственной близости от нее», — сказал он позднее.
На следующее утро, когда Хенсли проснулась, дождь продолжался, но все же она надела к завтраку шляпу от солнца, которую дал ей с собою Джеймс. Шляпа символизировала надежду на появление солнца. В лаборатории оказалось малолюдно: 26 июля Либерия отмечает национальный праздник, День независимости. Тем не менее Хенсли, Рэндал Шопп и третий ученый из Америки отправились на посольской машине в национальную лабораторию, где дожидалось анализа много образцов крови. Среди них был и доставленный из «Сумки самаритянина» второй образец того самого Тамбы Снелла, чья кровь дала накануне отрицательный результат. Оттуда же прибыла пробирка с подписью «Нэнси Джонсон». Вскоре Хенсли получила от кого-то из «Сумки самаритянина» электронное письмо, в котором сообщалось, что «Тамба Снелл» и «Нэнси Джонсон» — сотрудники больницы.
Они начали с крови Тамбы Снелла и обнаружили вирус Эбола. После полудня Хенсли отправила в «Сумку самаритянина» электронное письмо: «С сожалением информирую вас, что у Тамбы Снелла анализ положительный». Ближе к вечеру такой же результат был получен для крови Нэнси Джонсон.
В больнице ELWA Ланс Плайлер направился к дому, где, закрывшись от мира, лежал в постели Кент Брэнтли, и был очень расстроен его видом. «Прости, но вынужден сообщить, что у тебя Эбола», — сказал он. «Не сказал бы, что ты меня порадовал», — ответил Брэнтли, немного помолчав. Плайлер твердо решил, что сделает все, что в его силах. Он знал о существовании экспериментальных лекарств от лихорадки Эбола. Врачи «Сумки самаритянина» отправили представителю Центра по контролю за заболеваниями (CDC) в Монровии доктору Кевину де Коку электронное письмо, в котором просили содействовать переговорам с исследователем, обладающим непосредственным опытом в разработке таких лекарств, рассчитывая, что тот поможет Лансу Плайлеру связаться с кем-либо, имеющим доступ к этой потенциально возможной терапии.