— Дружище, это я Джозеф. Как твои дела?
Хан ответил хриплым голосом, выталкивая из себя отрывистые слова. Он сказал, что перестал есть. Ничего не удерживается в желудке.
— Я могу что-нибудь сделать для тебя? — спросил Джозеф.
— Ничего не хочу, разве что чипсы «принглс» и спрайт.
Фейр пообещал сделать все что сможет.
Кент Брэнтли проснулся, когда было еще темно, за час до рассвета. Он доплелся до туалета, сел на унитаз и испытал три мощных извержения поноса. Закончив, он встал и оглянулся. Унитаз был полон крови — черной крови. Он только что потерял от полулитра до литра крови. На него нахлынуло головокружение, и он чуть не упал в обморок. Он удержался на ногах и посмотрел в зеркало. За ночь его глаза налились красным — в белках появились обильные кровоизлияния, верный признак скорой смерти. Он также впервые увидел на собственном теле классическую сыпь Эболы, россыпь красных прыщиков, смешанных с небольшими звездообразными темными пятнышками, просвечивавшими сквозь кожу. То есть начались и подкожные кровоизлияния. Это, как он хорошо знал, было еще одним предсмертным симптомом.
Немного позже температура у Брэнтли подскочила до 40,3 °C. Сыпь распространилась на шею и спустилась на ноги; ему уже не хватало сил, чтобы выбираться из постели.
Кровь сочилась в подкладное судно. Потом на него надели подгузник, быстро пропитавшийся жидкой каловой массой, смешанной с кровью. Врач сделала ему переливание крови, чтобы возместить кровопотерю. Он молился вместе с теми, кто ухаживал за ним, и непрестанно думал об оставшихся в Форт-Уэрте жене Эмбер и детях.
Майк Хенсли накормил Джеймса на завтрак оладьями и сосисками и отвез в лагерь ИМКА. На обратном пути он остановился возле «Старбакса», взял кофе, сел за столик на улице и стал просматривать новости на телефоне. Ему бросилось в глаза сообщение, что двое американских медиков, оказывающих помощь Либерии, заразились лихорадкой Эбола. И тут же зазвонил телефон.
Это была Лиза. В трубке раздавался рокочущий гул, мешавший расслышать ее слова. Майк понял, что это шум воздуха, нагнетаемого в защитный костюм, — дочь звонила из лаборатории.
Ей требовался совет отца по поводу лекарств на основе антител, которые вводятся путем внутривенного вливания. Майк Хенсли участвовал в исследовании экспериментального противоопухолевого препарата на основе антител и собственноручно делал пациентам внутривенные вливания. Лиза хотела знать, что может пойти не так при этих вливаниях. Может ли пациент умереть от аллергической реакции?
Он догадался, что она имеет в виду тех самых двух американцев, заразившихся Эболой, и что лекарство это — ZMapp. Знал он также, что она не может прямо сказать ему об этом — не позволяет закон о врачебной тайне.
— Результат вполне предсказуем, — сказал он.
— Что, папа?! — прокричала она, не разобрав его слов из-за шума воздуха.
— Результат вполне предсказуем! — повторил он, повысив голос.
Майк Хенсли много думал о том, какой эффект может вызвать ZMapp, если он будет введен в вену его дочери. Но об этом он не стал говорить ей. Громко и тщательно выговаривая слова, он объяснил, что лекарство из антител может вызвать реакции двух видов. Первая, редко встречающаяся, — это тяжелая аллергическая реакция немедленного типа. Вторая, намного более распространенная, — это гриппоподобные симптомы: озноб, жар, мышечные боли.
— Можно ли справиться с аллергической реакцией? — спросила она.
— Да. Врачи должны иметь наготове пять миллиграммов бенадрила и набранные шприцы с большой дозой внутривенного декадрона или солу-кортефа[44].
Посетители за соседними столиками начали оглядываться на него.
— А что делать, если появятся гриппоподобные симптомы? — спросила она.
— При появлении гриппоподобных симптомов нужно прервать вливание на 15 минут. Дать пациенту ибупрофен и возобновить вливание. Не прекращай вливание даже при возникновении тяжелой реакции, просто купируй ее и продолжай вводить лекарство.
Лиза поблагодарила его и сказала, что должна вернуться к работе.
— Береги себя! — громко сказал он.
В больнице ELWA Ланс Плайлер продолжал обзванивать фармацевтические компании насчет экспериментальных препаратов. Дозвонился он и до Виннипега и спросил Гэри Кобингера, нельзя ли переслать ему немного ZMapp.
Ответ Кобингера поразил его, как гром среди ясного неба: курс ZMapp имелся в Сьерра-Леоне, в Кайлахунском лагере «Врачей без границ». А те наотрез отказались использовать препарат.
«Сумка самаритянина» договорилась с пилотом местной авиакомпании насчет полета за лекарством на легком самолете, но вблизи лагеря не имелось взлетно-посадочной полосы, а ближайшая находилась на территории Либерии, в городе Фойя. В Фойе творился хаос. Местные жители напали на медиков, те бежали через границу в Гвинею, и для восстановления порядка туда отправили миротворцев ООН. Пилот мог не найти возможности приземлиться там, а если бы самолету и удалось приземлиться, его могли бы захватить бунтовщики. Американский посол в Либерии Дебора Малак следила за развитием событий в «Сумке самаритянина», обещала содействие со стороны Государственного департамента США и занялась со своим штатом организацией запасного варианта полета в Фойю на тот случай, если местный летчик не справится с заданием. Ближе к вечеру 28 июля посольство сумело договориться насчет полета в Фойю вертолета миссии ООН, который мог бы забрать лекарство, если бы это не удалось местному пилоту. Поскольку полет рассматривался бы как операция правительства США, на борту вертолета должен был находиться официальный представитель посольства. Тем же вечером Лизе Хенсли позвонил сотрудник посольства США подполковник морской пехоты США Брайан Уилсон и спросил, сможет ли она принять участие в полете. Хенсли, находившаяся в командировке от военного ведомства, согласилась. Вертолет должен был вылететь из Монровии на следующее утро, как только рассветет.
Ей еще нужно было позвонить Питеру Джарлингу и сообщить ему, что она несколько раз контактировала с больными Эболой и приняла решение не возвращаться в Соединенные Штаты до завершения инкубационного периода. Она допоздна занималась анализами крови, и лишь в десять вечера вышла из лаборатории, сняла защитный костюм и позвонила Джарлингу по казенному телефону.
Спор
Лил дождь, и телефон Хенсли никак не мог поймать сигнал. Шли тропические бури, и связь сделалась очень плохой. В поисках места, где сигнал окажется получше, она вышла на ржавый железный балкон, нависавший над крышами клеток, где некогда содержали шимпанзе. Стояла кромешная тьма, хлестал ливень, но сигнал, хоть и слабый, здесь был, и ей удалось дозвониться до Питера Джарлинга, сидевшего в своем кабинете.
Из-за плохой связи и грохота дождевых струй по жестяной крыше собеседники еле-еле слышали друг друга. Хенсли сообщила, что собирается завтра утром лететь на вертолете в Фойю, чтобы забрать оттуда курс ZMapp для возможного лечения двоих американцев, заразившихся Эболой.
— Что вы собираетесь делать, Лиза? — спросил, повысив голос, Джарлинг.
Он с трудом сдерживал гнев. Хенсли летит куда-то на вертолете с неапробированным лекарством из антител? И возможно, сама инфицирована Эболой?
— Лиза, — сказал он нарочито сдержанным тоном, — немедленно возвращайтесь домой. Прямо сейчас закажите билеты!
— Уехать я никак не могу. Положение становится все хуже.
— Совершенно верно! И станет еще хуже! А вы, значит, подозреваете у себя Эболу и собрались остаться в Монровии?
Джарлинг не мог поверить, что действительно слышит все это от своего заместителя. Ведь кончится тем, что она истечет кровью в какой-нибудь палатке. Он сказал ей, что, если есть хоть малейший шанс на то, что она заразилась Эболой, ей следует немедленно вернуться в Соединенные Штаты. Потому что если в Африке она получит положительный результат анализа на Эболу, то в самолет ее ни в коем случае не допустят. И она застрянет там.
— Лиза, — сказал он, — будь вы моей дочерью, я потребовал бы, чтобы вы вернулись домой!
Она напомнила ему, что программы действий с больными Эболой, попавшими в Соединенные Штаты, не существует.
— Так что, Пит, я не хотела бы возвращаться домой, пока у вас там не будет готового плана приема и лечения больных Эболой. Прежде всего из любви к своим родным и почтения к вам. Я не позволю себе сделать ничего такого, что могло бы причинить вред моей семье.
Джарлинг считал, что это пустые отговорки. Как сотрудник Национальных институтов здравоохранения, она могла попасть в больницу НИЗ в Бетесде, имеющую некоторые основания для того, чтобы считаться лучшей больницей мира, где было отделение интенсивной терапии для пациентов, зараженных вирусами 4-го уровня опасности.
— Да, но оставаясь в Африке я смогу продолжать делать анализы крови, — ответила Хенсли.
— Анализ нескольких образцов крови никому ничем не поможет! — раздраженно заявил он.
Дождь гремел все сильнее, и Хенсли пришлось еще повысить голос. Анализы крови спасают жизни, сказала она, потому что, выявив зараженного человека, его можно поместить в биоизоляцию и таким образом не позволить передавать вирус другим и создавать новые цепи передачи инфекции. Против вируса просто не существует медицинских контрмер, никаких современных оборонительных средств. Единственный путь остановить вирус — это воспрепятствовать носителям передавать его другим людям, сказала она.
У Джарлинга же сложилось ощущение, что вирус уже настолько вышел из-под контроля, что исключение из цепочки его распространения нескольких человек не окажет сколько-нибудь ощутимого воздействия на эпидемию.