Сабети не сомневалась в том, что Эбола скоро появится и в Соединенных Штатах, попав туда с авиапассажирами. Она утверждала, что больницы и органы здравоохранения не готовы к появлению вируса. И, следовательно, американцы начнут умирать от Эболы.
Через неделю в кабинет неотложной помощи Техасской пресвитерианской больницы в Далласе пришел Томас Дункан, жаловавшийся на головную боль, тошноту и высокую температуру — 38,4 °C. Он жил в столице Либерии Монровии, снимал там комнату и недавно прибыл в Соединенные Штаты. После нескольких часов обследования Дункану прописали антибиотики и отправили его домой. Через два дня он вернулся туда же, но уже в машине скорой помощи. Узнав, что он прибыл из Монровии, врачи заподозрили у него Эболу и сообщили об этом случае в CDC.
Врачи и медсестры Техасской пресвитерианской больницы ухаживали за пациентом, у которого заподозрили страшную болезнь. Их орошали телесные жидкости больного, но медики не надевали положенных по правилам биозащитных костюмов из тайвека, HEPA-респираторов и бахил, ограничиваясь марлевыми медицинскими масками, халатами, перчатками и защитой для глаз. Другими словами, они отнеслись к Эболе в высшей степени небрежно. Дункана рвало на пол, и сотрудники больницы могли разнести частицы вируса Эбола по всему зданию на своей обуви. 29 сентября за Дунканом ухаживала медсестра Нина Фам; из медицинской документации неясно, использовала ли она хоть какое-нибудь защитное снаряжение. В CDC сделали анализ крови Дункана и подтвердили, что у него Эбола; через неделю он умер.
Вскоре после смерти Дункана с Эболой слегла Нина Фам. Ее перевезли в биоизолированное отделение интенсивной терапии больницы НИЗ в Бетесде (Мэриленд), и она выжила. Одним из ее лечащих врачей был Энтони Фоси, руководитель Национального института аллергических и инфекционных заболеваний, проводивший долгие часы у ее постели. Еще одна медсестра из Техасской пресвитерианской больницы, Эмбер Винсент, также заразилась Эболой от Томаса Дункана. Уже заболев, с высокой температурой, она путешествовала самолетом Frontier Airlines из Далласа в Кливленд, откуда вернулась другим рейсом той же авиакомпании. Вместе с нею летели несколько сотен человек. Frontier Airlines четыре раза продезинфицировала самолеты и поместила летный состав в изолятор на 21 день. Медсестра Винсент попала в больницу университета Эмори и тоже выжила.
В пятницу 17 октября в нью-йоркском Международном аэропорту Кеннеди сошел с самолета доктор Крейг Спенсер, отработавший смену волонтером в Центре по лечению Эболы «Врачей без границ» в Гвинее. Он крайне устал, но в целом чувствовал себя вполне здоровым. Во вторник он прогулялся по Хай-Лайн — парку в Манхэттене, разбитому на эстакаде бывшей надземной железной дороги, — и выпил кофе в кафе. Он побывал в столовой, где ел тефтели, проехал на метро, поиграл в боулинг. В четверг доктор Спенсер проснулся со странным самочувствием. У него было сильно учащенное дыхание и несомненный жар. К вечеру анализ крови подтвердил наличие у него Эболы. Нью-йоркские органы здравоохранения не могли сообразить, каким образом обеспечить его биоизоляцию — сделать так, чтобы он не мог передать вирус никому другому в Нью-Йорке. «Было очевидно, что у них нет никакого плана», — сказал Спенсер позднее журналу New York.
Спенсер оказался в биозащитном изоляторе госпиталя Беллвью, где находился 19 дней и полностью поправился, благодаря высочайшему уровню лечения и ухода. Публика и СМИ проявляли крайнюю нервозность по поводу его поездки в метро и посещении многих мест в городе, когда вирус уже находился в его организме, но еще не дал о себе знать высокой температурой. Спенсер считал, что деятели здравоохранения и СМИ сильно преувеличивали опасность, которую он представлял для города, и без нужды пугали людей рассуждениями о том, можно ли заразиться Эболой через мяч для боулинга. Как бы там ни было, вирус, который привез Спенсер, умер в изоляторе Беллвью и не затронул в Нью-Йорке больше никого.
В середине октября Всемирная организация здравоохранения сообщила о 9200 случаях Эболы и 4500 умерших. Было ясно, что заболеваемость Эболой растет взрывным образом. Распространение вируса достигло критической точки. В западноафриканских городах эпидемиологи уже не могли даже уследить за ним. Никто не знал — ни врачи, ни жители, кто заражен Эболой, а кто нет. Эбола распространялась с той же скоростью, что и сезонный грипп, обрушивающийся на город. Экстраполируя в будущее возрастающее количество случаев, некоторые эпидемиологи предсказывали, что Эболой будут болеть миллионы людей в год. Центры по лечению Эболы совершенно захлебывались.
В Сьерра-Леоне вирус бушевал в столице и распространялся по стране. Сообщали о более чем 10 000 случаев, и количество продолжало расти.
И при этом в Маконском треугольнике — очаге, где вирус из экосистемы перебросился на человечество, — что-то менялось. Там количество новых случаев Эболы поразительным образом снижалось. К концу октября в Маконском треугольнике практически не отмечалось новых случаев Эболы, и в районе Кенемы их стало намного меньше. Сначала постепенно, а потом резко штамм Макона стал отступать и гаснуть — прямо в своей колыбели. Действительно, в Маконском треугольнике происходило что-то странное.
Система лечения
«На каком-то этапе люди просто начинают что-то понимать», — сказала через несколько месяцев Лина Мозес. Первыми поняли истину обитатели деревень племени кисси из Маконского треугольника: Эбола не выдумка и не злонамеренная затея иностранцев, а болезнь, передающаяся от человека к человеку. Жители Маконского треугольника уяснили себе клинические проявления болезни. Они избегали контактов с любым, у кого можно было ее заподозрить. Они прекратили устраивать традиционные похороны. Помимо всего прочего, они стали отправлять своих близких в лагеря «Врачей без границ». Через некоторое время сходные изменения начались по всей Западной Африке. «Когда до них дошло, что они не в состоянии оказать помощь даже самым дорогим людям, — продолжала Лина Мозес, — они начали сдавать своих детей, супругов и обожаемых бабушек в карантинные лагеря, чтобы получить шанс спасти хотя бы остальных домочадцев. Думаю, окажись я в такой же ситуации, мне было бы крайне трудно решиться на такое. Когда на кону стоит собственная жизнь и жизни остальных членов семьи, подобные вещи усваиваешь очень быстро».
Аня Вольц, директор по лечебной работе кайлахунского лагеря, посещала города и деревни кисси, находящиеся в Треугольнике, в августе и сентябре 2014 г., когда вирус бушевал особенно яростно. В Треугольнике она увидела, что кисси стали практиковать «карантин наизнанку» и закрывались от обитателей внешнего мира, стараясь таким образом не допустить вирус в свои поселения. Точно так же поступали обитатели Ямбуку в 1976 г. «Сельские жители самоизолировались на местном уровне. Любого, кто приходил в деревню, сначала проверяли, — рассказывала Вольц. — Они осматривали всех пришельцев извне на предмет возможной болезни». Местные жители осматривали и саму Вольц, и ее водителя, заставляли их мыть руки хлоркой, и лишь после этого допускали в деревню. В одну из деревень Вольц и ее водителя вовсе отказались впустить, так как она изолировалась от мира. «Все это выглядело возвратом к прошлому, — сказала Вольц. — Они не бывали на похоронах, перестали целоваться и даже прикасаться друг к другу. Их поведение меняется».
«Так заканчиваются все эпидемии, — согласился с этим мнением Арманд Шпрехер, руководитель Брюссельского центра „Врачей без границ“. — Это происходит после перемен в поведении. Эпидемия Эболы закончилась, когда люди решили, что ей пора закончиться».
В городах люди старались не прикасаться к тем местам, где могли находиться вирионы, или вовсе избегать их. Когда Эбола появлялась в той или иной семье, соседи обрывали все контакты с нею. Если вы живете, допустим, в Уэллсли (Массачусетс), а в городе выявлен вирус 4-го уровня биологической опасности и кто-то на вашей улице заболел и сидит дома, вы же не захотите, чтобы ваши дети играли с детьми из семьи, где есть больной, верно? Африканцы продолжали сторониться семей, где случались заболевания Эболой даже после того, как там не оставалось вирусоносителей. Нездоровых людей, бродивших по улицам или уже умиравших, бросали без помощи. Чужим никто не помогал. По всей Западной Африке люди перестали здороваться за руку, обниматься и вообще прикасаться друг к другу и обрели маниакальное пристрастие к мытью рук дезинфицирующим раствором. На некоторое время изменились и обряды похорон. Никто в здравом уме уже не стал бы целовать труп умершего от Эболы.
Войну против Эболы выиграла отнюдь не современная медицина. Это была война средневекового типа, вылившаяся в жестокое столкновение между обычными людьми и формой жизни, пытавшейся использовать человеческий организм как средство для долговременного выживания. Чтобы победить в войне против врага, столь чуждого человеческому роду, людям пришлось самим стать бесчеловечными. Им пришлось подавить в себе глубинные чувства и инстинкты, разорвать узы любви и привязанности, изолироваться самим или изолировать тех, кто дороже всего на свете. Чтобы сохранить свое человеческое бытие, людям пришлось в известной степени сделаться чудовищами.
В Западной Африке не было традиции, сходной со Старинным законом, существовавшим в бассейне Конго. Но разработанные в 2014 г. правила борьбы с Эболой полностью совпадали с теми, которые в 1976 г. доктор Жан-Франсуа Рюпполь оглашал для жителей Заира, стоя на столе посреди рыночной площади. Вирус передавался с жидкими выделениями тела. Умея распознать симптомы, не прикасаясь к жидкостям, избегая контактов с людьми, у которых наблюдаются симптомы, отстраняясь от мертвых, можно спастись от инфекции.
К началу октября 2014 г. вирус Эбола всей тяжестью обрушился на Монровию. Все центры по лечению Эболы были заполнены, и мест для новых заболевших попросту не оставалось; жертв Эболы пытались прямо на дому лечить близкие. «Врачи без границ» в отчаянии попытались распространить по Монровии 65 000 дезинфекционных и защитных комплектов. Они были просты, даже пр