Идущий впереди Денни лихо подхватил на ладонь один из огоньков и тут же с воплем скинул его обратно, подув на обожженную до мяса руку. Тихо матерясь, ведьмак накапал на пострадавшее место зелья из флакончика, и рана заросла молодой розовой кожей.
– В чём был смысл эксперимента? – удивился Шон акту мазохизма.
– Есть такая древняя легенда: огонь демона не обжигает того, кому демон полностью и безусловно доверяет, – проворчал Денни. – Мастер, неужели после стольких лет преданной службы вы в чём-то мне не верите?
– Это ты не верь замшелым несуразным сказкам, огонь есть просто огонь, и нет разницы, зажёг ты его спичкой или щелчком пальцев, – произнёс хозяин дома, разлёгшийся на диване в комнате, освещённой такими же, как на дорожке, язычками пламени, висящими под потолком. – Пришли поскучать вместе со мной?
– В компании такого чтива кому угодно станет скучно, – фыркнул Шон, заметив название брошюры, лежащей на столике рядом с демоном. Закладка была вложена в самое начало книги. – "Биофизика для начинающих"? Ты серьёзно?! Неужели не нашёл ничего интересного в последнем выпуске вестника "Магия сегодня"?
– Нашёл две опечатки в собственной статье, но увы, чисто орфографические, ничего увлекательного. С чем пожаловали?
– С информацией по Элен Янген, – возвестил Денни и показательно потряс толстой папкой исписанных листов. – Я ж говорил, что девица – тёмная лошадка и рискованно брать её на работу до окончания проверки! Угадайте, кто оформлял ей все необходимые документы при эмиграции в США?
– Неужели Лиам Глосс? – вздернул бровь Эрл.
– Вы знали?!!
– Я помню, что главный охотник на нечисть раньше работал в миграционном департаменте, – пожал плечами Эрл.
– То есть и это совпадение – чистая случайность, так выходит?! – аж подскочил от возмущения Денни.
– Всё серьёзней, чем кажется, – вмешался Шон. – Девица не напрасно солгала об отсутствии близкой родни: в России у неё осталась бабушка по матери – весьма примечательная старушка, четыре с половиной года назад вышедшая из тюрьмы.
– Перед тем, как Элен сбежала из родной страны? – нахмурился Эрл. – Она провела в приюте всё детство – следовательно, бабушке не дали права на опёку?
– Оттого и не дали, что посадили за решётку!
Быстро подсчитав года, Эрл удивился:
– Немолодой женщине дали двадцать лет тюрьмы? Для неё это было практически пожизненное. По какой статье осудили?
Шон с Денни переглянулись и одновременно выпалили:
– За убийство!
– Хм-мм... для непреднамеренного слишком суровый срок... Отчего ей дали так много?
– О, всего лишь за особую жестокость расправы с жертвами! Никакого "непреднамеренного" там и близко не было. Чёрт, ты опять не удивлён?
– С чего бы мне удивляться, Шон? Я же знал: Элен солгала мне в том, что её родные никогда не проявляли склонности к агрессии. И не мне презрительно воротить нос от тех, чьи родственники не были ангелами во плоти: бабушка Элен точно не превзошла моих демонических предков в деле жестокости.
– Не скажи... ты ещё не знаешь, кого она убила и как.
Пролистав копии страниц давнего судебного разбирательства, Эрл сокрушённо покачал головой:
– Бедная девочка! Вероятно, ей рассказали о том, что её родителей отправила на тот свет её собственная бабушка: поэтому сбежала сразу, как ту выпустили из заключения. Надеюсь, Элен рассказали об этом не в то время, когда ей было пять лет!!! И не во всех кровавых подробностях!
– Бедная девочка?! Бедная девочка?!! Мастер, вас подменили инопланетяне?! – взвился Денни. – Я бы сказал: опасная девочка! А когда я слышу умильный тон, которым вы говорите о ней, я понимаю, что она – ОЧЕНЬ опасная девочка! Одна из тех, что способна прикончить самого сильного инкуба! Забыли, в чём слабость вашего рода, шеф?!
– Не забывайся, – холодно отрезал Эрл, – я лишь выразил сочувствие ребёнку, которого самым жутким образом враз лишили всей семьи.
– Ты акцентируешься не на том, – напряжённо сказал Шон. – Сочувствие – дело десятое, важнее, что у девицы врождённая предрасположенность к насилию и безжалостности: её бабушка безумна, поскольку такого рода преступления нормальные люди не совершают!
– Психиатр из нас я, – усмехнулся Эрл. – Убийства родных всегда имеют под собой скрытые, но очень веские основания, и эти основания, само собой, не передаются по наследству. Будь женщина впрямь безумна, это неоднократно проявилось бы в тюрьме, но там её поведение характеризуют как образцово примерное.
– Маньяки могут действовать под влиянием редких вспышек – ты же сам говорил, – напомнил Шон.
– Да, но именно родных маньяки трогают крайне редко и уж точно не с них начинают свой ужасный путь.
– Всегда есть исключения из правила, это тоже неоднократно говорил ты сам! Тебе настолько нужен биофизик, что ты готов закрыть глаза на всё, да?! Просто поразительно!
– Если бы ты видел, с каким энтузиазмом она создаёт механический имплант для единорога и трудится над возвращением цветочувствительности фениксу, ты бы не поражался. Её русская родня точно не имеет отношения к Иным? – задал наиболее интересующий его вопрос Эрл.
– Точно. Дед её был лесником, а ненормальная бабка – счетоводом при лесничестве. Дед умер задолго до рождения Элен, бабка в одиночестве растила её мать, – ответил Денни. – Никаких странностей до кровавой трагедии за семьёй не замечалось, а что касается родственных связей с кем-то из наших, то в такую глухую тайгу никто из Иных отродясь не забирался. И к чему этот вопрос, мастер, если лабораторные исследования не выявили в крови Элен признаков наличия сверхъестественных предков?
– Всё так, но в ней определённо есть что-то необычное.
Ему ответили пожатием плеч: Шон не был лично знаком с его новой помощницей, Денни же считал, что та является потенциальной угрозой, а он предпочитал держать таких подальше, а не изучать их.
Глава 9, об угрозах вампирам и всяческой суете
Родители Финиста нервно дёргались при каждом стуке, нарушавшем тишину коридора в исследовательском медицинском центре университета, и не сводили глаз с двери в операционный блок.
– А если произойдёт отторжение искусственной сетчатки, он вообще лишится зрения, да? – в тысячный раз переспросила мама-феникс.
– Вероятность подобного исхода крайне мала, а успех операции по возвращению собственной сетчатки практически несомненен, – терпеливо, в тысячный раз повторила Элен.
– Однако оперируют только один глаз, а не оба сразу.
– Разумеется, это общепринятая практика. Если вдруг что-то пойдёт не так, то на второй операции будут учтены и исправлены все недочёты, но подобные вряд ли возникнут.
– Его принадлежность к Иным не всплывёт во время операции? Врачи ничего не заподозрят? Не остановят операцию из-за этого? – заговорил о других терзающих его страхах феникс-отец.
– На этой стадии опасность разоблачения отсутствует. Что же касается выращивания трансплантата, то с моими коллегами генетиками пообщался Марко Коста, и они абсолютно убеждены, что работали с самым обычным человеческим генным материалом.
Услышав имя главы лос-анджелесского клана вампиров, родители Финиста уважительно склонили головы и замолчали в тревожном ожидании, не мешая Элен вспоминать эпическое знакомство с древним вампиром.
Глава клана, могущественный трёхсотлетний вампир, выглядел двадцатилетним юношей с рекламного плаката. Русоволосый, голубоглазый, высокий и статный, он полностью опровергал традиционное представление о вампирах, как о худых чернооких брюнетах. Возраст, силу и непоколебимую уверенность в себе выдавал только его цепкий, пронзительный и властный взгляд, совсем не вязавшийся с юношеским обликом. У Элен мороз пробегал по коже от взгляда Марко: он диссонировал, будто молодому парню имплантировали глаза умершего старика, а душа покойника задержалась на дне этих глаз и холодно взирает с глубины на беспокойный живой мир. Вампира пригласили в кризисный центр «Монстр» специально для помощи Элен: в его задачу входило обеспечить ментальное прикрытие её работы на благо Иных. Факт необходимости прикрытия подтвердился, когда профессор кафедры генетики увидел образцы ДНК юного пациента с дальтонизмом.
– Ты солгала про релакс-отдых, на самом деле тебя похищали инопланетяне? Мальчик – один из них, да? – аж подпрыгнул профессор.
И вот тут-то из-за спины Элен выступил Марко, и лицо профессора успокоено разгладилось и новых вопросов не последовало. Зато у вампира их оказалось немало, и он засыпал Элен расспросами о её работе, как только выполнил свою основную миссию: внушил генетикам простую мысль, что в альма-матер всё спокойно и ничего необычного не происходит. Сидя спустя час в кабинете Эрла Хэлла и под его пристальным присмотром, Элен покорно отвечала на все «как» и «что» вампира и подробно объяснила, в чём заключалась её собственная роль, как биофизика, в деле создания искусственной цветочувствительной сетчатки для феникса.
– У тебя очень интересная работа, – протянул древний вампир, и Элен почудились нотки зависти в его флегматичном голосе. – Я сумел осилить школьную программу по физике и математике, несколько раз пытался учиться в университете, но всегда срезался на первом же курсе на общей физике, линейной алгебре и аналитической геометрии. Один из профессоров как-то сказал мне, выставляя неудовлетворительную отметку в табель: «Я впервые сталкиваюсь с таким идеальным заучиванием материала наизусть при полнейшем непонимании его смысла. Для изучения законов физики одной фотографической памяти маловато, молодой человек». Забавно, но я действительно почувствовал себя тогда молодым человеком, хоть был в четыре раза старше профессора. И тогда же я понял глубину выражения «не дано». Среди Иных есть финансисты, экономисты, политики, но совсем нет знатоков естественнонаучных дисциплин.
«Зато вам дано многое другое: сверхъестественные ментальные способности, сотни лет жизни, вечная молодость», – подумала тогда Элен, ломая голову, каким же образом функционирует организм вампира. Ей, как биофизику, было очень любопытно выяснить физико-химическую составляющую происходящих в нём процессов и страшно хотелось попросить себе хоть одного подопытного для исследований! Она уже вычитала в книгах центра, что в момент смерти тело вампира рассыпается прахом, поэтому подопытный был нужен исключительно живой, но кто ж его даст, верно?