Скандинавские страны не то чтобы совсем не затронуты (массовые самоубийства леммингов и «манифестанты» в Норвегии), но точки хаоса проявляются позже. «На север, на север!» — кричат все, кто до сих пор имеет такую возможность. Всегда считалось, что север не так легко поддается катастрофам.
Ларедо ждет, чтобы вертолет улетел подальше от Торрехона, — тогда он позвонит Агирре. А пока он проглядывает информацию из посольств. Его звонок надолго зависает в режиме ожидания, пока наконец на экране мобильника не появляется секретарша Агирре: восточное лицо, счастливая улыбка, на шее — красный платок от «Hermes».
— Да, сеньор Ларедо, сеньор Агирре скоро с вами свяжется.
«Эта идиотка разговаривает со мной так, как будто я попросил ее посмотреть расписание шефа», — злится Ларедо, держа телефон в одной руке, а другой вцепившись в спинку сиденья. Из телефона доносится тихий шепот, какая-то музычка, по экрану ползет муть, и вот наконец высвечивается лицо Агирре с густыми бровями, мертвенно-бледной кожей и широкой улыбкой. Выглядит как записанное дома видео для YouTube.
— Ага, Ларедо! Как я рад, что вы позвонили! Как дела?
Что-то постоянно жужжит, связь отвратительная. Агирре пока ничего с этим не может поделать.
— Да-да, мы сейчас в самолете. Я сопровождаю министра внутренних дел…
— Ясно, — отвечает Ларедо.
— Господин министр хочет с вами поговорить. Подождите. Отключитесь, и тогда мы попробуем запустить видеоконференцию по всем правилам.
Ларедо даже не успевает попрощаться, связь тотчас обрывается. Вся его команда следит за ним, но Ларедо притворяется, что ничего не замечает. Паузу он использует, чтобы достать ноутбук и наладить связь на большом экране. Он успевает подготовиться к разговору.
— Ларедо.
— Да, господин министр.
Изображение больше не дрожит. Видимо, перед министром тоже установили ноутбук с веб-камерой. На экране видна половина Агирре, сводчатый потолок кабины и еще несколько пассажиров. Очень красивый мальчик смотрит в камеру со своего места в четырех рядах от монитора. К Ларедо склоняется яйцеобразная голова мужчины, который, вероятно, является отцом мальчика.
— Ларедо, как обстоят дела?
— Бывали дни и получше, господин министр.
Министр внутренних дел — человек печальный, он стал таким намного раньше, чем началось все это, — по крайней мере, так думает Ларедо. Традиционные мешки под глазами еще резче выделяются в желтушном свете самолета и веб-камеры. На министре рубашка офисного сотрудника и галстук в полоску. Выражение лица, по мнению Ларедо, идеально подходит для служащего в отделе жалоб или в отделе по работе с неплательщиками.
— Это понятно, Ларедо, это понятно. И еще я хочу, чтобы вы знали, как глубоко благодарен вам испанский народ, включая и президента, — вам и тем, кто, как и вы, выполняет эту почетную работу по защите…
— Господин министр, — перебивает его Ларедо, — могу я узнать, куда направляется ваш самолет?
Господин министр никоим образом не ожидал, что его перебьют. Он наклоняется к пассажиру, сидящему по другую сторону от Ларедо. Короткий обмен репликами. Между рядами сзади возникает половина женского лица. Руки в униформе стюардессы тянутся к креслам, раздают напитки и подушки. Мальчика больше не видно.
— Ларедо, — произносит министр с печалью в голосе, — я не хочу приукрашивать нашу ситуацию. Нас эвакуируют…
— Это я понимаю, господин министр. Вопрос был о том, куда вы направляетесь.
— Самолет летит в Осло. Это один из последних рейсов. Его зафрахтовало сразу несколько компаний. Вместе с нами летят и семьи.
«На север, на север» — повторяет Ларедо, вспоминая о своей жене и детях.
— Господин министр, есть что-то такое, чего я не знаю?
— О чем вы?
— Я что-то упускаю из виду?
— Кажется, я вас не понимаю.
— Вы сказали, что летите в Осло. Известно, что в Осло более безопасно?
По обе стороны от высокопоставленного собеседника слышатся голоса: Агирре и другой спутник советуют министру что-то неслышное для Ларедо. Но министру не до советчиков, он пристально смотрит на Ларедо. Как будто только что осознал, что двухмерное лицо, с которым он общается, принадлежит человеческому существу из плоти и крови.
— Ларедо, мы движемся к meeting point[7] вместе с другими испанскими коллегами и нашими семьями. Но если честно, там нас может ждать то же самое, что и здесь. Я не вижу в нашем перемещении большого смысла. Никто не знает, действительно ли то место окажется более безопасным…
— Как давно вы это знали, господин министр?
— Ларедо, у вас есть новая информация для господина министра? — перебивает Агирре.
— У меня есть. Но я не знаю, есть ли у господина министра информация для меня.
— Вашу мать, дайте мне поговорить! — взрывается министр. Этот косноязычный спор при нестабильном изображении начинает веселить Ларедо. Лицо министра склоняется ближе. — Ларедо, меня известили всего месяц назад. И мне известно, что и другие члены кабинета знали не больше моего.
«Всего месяц назад», — запоминает Ларедо, узнавший обо всем за три дня.
— Месяц назад, — повторяет он вслух.
— Да.
— Могу я узнать, что вам сообщили?
— Произойдут… беспорядки вследствие биологической опасности. Люди будут двигаться группами и уничтожать друг друга. Города опустеют. Меры начали принимать заранее.
— А теперь? — Фразы Ларедо звучат как выстрелы — сухие и резкие.
— Теперь мы получили приказ укрыться в безопасном месте и оттуда руководить операциями по… восстановлению.
«Месяц назад», — повторяет про себя Ларедо. Он вспоминает, как молодой нервозный Вассенир инструктировал его три дня назад. Вертолет трясется, и Ларедо выделывает цирковые пируэты, удерживая открытый ноутбук одной рукой. В одно мгновение перед его глазами прокручивается мультик: тонущий корабль и прыгающие за борт крысы. Он даже представляет себе момент, когда нарисованный нос погружается в море, представленное двумя волнистыми линиями. Ларедо начинает понимать или принимать то, что понимал и прежде: «Это не он стоит за стойкой в отделе жалоб. Это я». Он чувствует себя игрушкой-мишенью в балаганном тире.
Но если ему уже нечего терять, он, по крайней мере, попробует открыть ответный огонь.
— Карлос Мандель, — говорит он в камеру. — Вам знакомо это имя, господин министр? Вот сеньору Агирре оно знакомо. Спросите у него. Профессор университета Комплутенсе. Этолог, то есть занимается поведением животных… несколько лет назад прославился научно-популярными изданиями. Покончил с собой в результате депрессии…
Министр по-настоящему сбит с толку.
— Ларедо, зачем вы мне это рассказываете?
— Я спросил, знакомо ли вам это имя, господин министр.
После очередного — и раздражительного — мозгового штурма министр пожимает плечами.
— Фамилия Мандель фигурировала в документах Министерства обороны, — соглашается он. — Но заверяю вас, в мои руки никогда не попадали связанные с ним материалы.
— «Кроатоан» — это слово вам что-нибудь говорит?
— Никогда не слышал. Повторите еще раз.
Ларедо повторяет, но министр неожиданно меняет тему:
— Этот Мандель… разве он не умер несколько лет назад, Ларедо?
— Да, сеньор, он покончил с собой два года назад, но перед этим запрограммировал отправку писем своим друзьям; в них он предсказывает сегодняшние события и просит друзей записать на видео первые происшествия… А еще он переслал им несколько файлов…
— Сеньор, прошу прощения… — Рокочущий бас Мавра, сидящего за два кресла от Ларедо. — Объект остановился неподалеку от Трес-Кантос. Частная психиатрическая клиника «Лас-Харильяс».
Де Сото, Бюст, Лопе и Оливер одновременно поворачивают головы к Ларедо: так ведут себя болельщики на теннисном матче. Ларедо видит, с каким вниманием вся команда следит за его переговорами. Кивнув Мавру и продолжая диалог, Ларедо открывает еще одно окно на компьютере и вбивает в поиск название «Лас-Харильяс». «Что они там делают?»
— Ларедо, к чему вы ведете? — спрашивает министр.
— К маловероятной, но допустимой гипотезе, что у Манделя имелось объяснение всему происходящему — возможно, еще и решение, господин…
— Этот человек не был… Он ведь не изучал эпидемии? — У политика растерянный вид. — Я не понимаю, как…
— Господин министр, возможно, это не эпидемия.
Яростно барабаня по клавишам и дожидаясь результатов в боковом окошке, Ларедо сжато пересказывает министру то, что видел в медицинском центре на военной базе.
— Торрехон… — У министра как будто прихватило живот. — Несколько минут назад база в Торрехоне перестала отвечать на вызовы. К счастью, Отряд сорок пять успел улететь с его величеством на борту — ведь так, Агирре?
— Да, господин министр, его величество, к счастью…
— Торрехон? — Крик Ларедо больше похож на визг. — Мы улетели с базы примерно… десять минут назад! Доктор Гарригес все еще там, вместе с…
— Связь с базой оборвалась чуть позже. Мне очень жаль, Хоакин, мне правда очень жаль… Тот пациент, о котором вы рассказывали, возможно, заразил всех, кто там был.
Министр отказывается от напитков, предлагаемых стюардессой, которую Ларедо видеть не может: она не попадает в камеру. За плечом министра, тремя рядами дальше, снова высовывается красивый мальчик и получает за это нагоняй от отца. Еще дальше виден женский профиль с восточными чертами.
Однако Ларедо не собирается так просто отпускать леску.
— Господин министр, а что вам известно о психиатрической лечебнице «Лас-Харильяс» под Мадридом?
— Ларедо, ну что еще за лечебница? — В голосе министра накапливается раздражение.
Агирре наклоняется к компьютеру, чтобы закрыть конференцию, но Ларедо его опережает:
— Господин министр, Карлос Мандель провел в «Лас-Харильяс» последние годы своей жизни. А еще согласно записям там сейчас лечится подруга Манделя, некая Фатима Кройер… Совпадение? А ученица Манделя, Кармела Гарсес, передвижения которой мы отслеживаем, приехала в ту же лечебницу… Но вот что самое любопытное: когда я хочу получить доступ к частным данным о пациентах «Лас-Харильяс», мне выдают, что информация зашифрована. Зашифрованные данные о гражданс