— Как скажешь, все будет, как ты скажешь. — Она снова целует Логана. — Я твоя, Бизон.
Логан позволяет себя ласкать. А потом сжимает горло своей подружки. На них смотрят люди из машин, медленные, как моллюски в своих раковинах.
— Первое, — объявляет Логан. — У нас не вечеринка и не ритуал. И даже не налет. Большая Мать меняется. Это правда. Ты сама видела.
— Да. — Девушка вздрагивает.
— Второе: мы одни. Стаи больше нет. Может быть, они уже сдохли. У тебя есть я, но, если ты не будешь делать, что я говорю, я тебя выкину и дальше поеду один. Ты не нужна Бизону. Ты пришла сама. Бизон тебя не звал.
— Все как ты захочешь. — Эквадорка дрожит. И смотрит на него почти со страхом.
Подведенные глаза Логана пристально изучают спутницу. Он не хочет проявлять чрезмерную жестокость. В конце концов, он тоже выжил благодаря ряду случайных совпадений. И это, несомненно, подтверждает, что удача на его стороне.
Проведя бессонную ночь за чтением письма Мудрого, Логан принял решение на следующее утро наведаться к Филину. Филин — компьютерный фрик и знает обо всем, что творится в мире. Логан хотел только проверить, есть ли новости, подтверждающие прогнозы Мудрого, но Филин рассказал о другом: утром замели Фатиму Кройер. И кажется, не обыкновенные фараоны. Сестра Фатимы добавила к этому, что про Логана они тоже спрашивали.
И это был сигнал тревоги.
Логан проявил осмотрительность. Перед Филином он притворился, что дела Фатимы никак его не касаются, а потом тотчас метнулся в свое второе «святилище», о котором знали только Жираф и Горилла: это был захламленный гараж в Лавапьес, где Стая хранила награбленное. Там у Логана стоял почти новенький «харлей», месяц назад угнанный у одного пижончика, и лежал вальтер-ППК с патронами и кобурой. Логан просидел несколько часов в гараже, где не было даже воды, язык его превратился в мочалку, желудок иссох, как пустыня, пока в полдень в тайник не наведался Жираф. Он рассказал, что Люка тоже замели, но только для допроса. По крайней мере, Паучиха ухитрилась спрятать коробку Мудрого раньше, чем нагрянула полиция. Логан, как и просил Мудрый, уже сжег письмо, но второй предмет по-прежнему лежал в коробке. Теперь Логан переложил его в более безопасное место. А еще, следуя наставлениям Мудрого, разломал свой мобильник.
— Но что случилось? — спросил Жираф. — Логан, почему тебя ищут? Говорят, Стая похитила какую-то семейку… Логан, нас обливают дерьмом! — Логан ничего не ответил и выставил Жирафа сразу после прихода Паучихи.
Конечно, все это была брехня: Мудрый так и предупреждал, что Логана будут искать. Они с Паучихой спрятались на ту ночь и на весь следующий день в квартире у ее подружки. Ели, пили, курили.
Подружка в квартиру не вернулась. А когда Паучиха включила телевизор и они увидели летящий к чертям Мадрид, Логан понял, что Мудрый был прав.
Во всем.
Большая Мать поднялась во весь рост. Это был конец.
Пришла пора валить.
Мудрый. Думать о нем — значит думать о том, что он открыл в своем письме, о чем Логан и сам уже отчасти догадывался… Но ведь это не одно и то же — догадки и уверенность.
Зато теперь Логан может сосредоточиться на одной цели — добраться к месту назначения.
Мудрый все прописал очень доходчиво: «Там будут и другие, среди которых, наверно, окажется и Фатима. Но вот что самое важное: постарайся добраться туда до полуночи. После этого срока все станет гораздо сложнее…»
И он доберется. Он уже понял: решение в том, чтобы избегать больших городов. Раствориться в ночи и в Большой Матери, которая ныне сделалась царицей мира.
Они выезжают с парковки. На развязке перед Кольядо-Вильяльба Логан выбирает второстепенную трассу, чтобы не ехать через заблокированный город, из которого, точно щупальца кракена, валят клубы дыма. Почувствовав себя в безопасности, мотоциклист возвращается на главное шоссе, теперь гораздо более пустынное, а потом сворачивает на проселок, ведущий к обсерватории. На этой дороге холодно и темно. Толстые деревья подступают ближе, словно немые часовые. Медальон Логана стучит по груди, когда он склоняется ниже к рулю, разглядывая путь перед собой и ловя повороты. Хорошо, по крайней мере, что Паучиха больше не орет. Логан чувствует, как ее роскошные буфера вжимаются ему в спину. Логану хочется остановиться посреди леса и отодрать ее как следует, но он едет дальше. «Вот что самое важное: постарайся добраться туда до полуночи. После этого срока все станет гораздо сложнее…»
Логан не знает, в какой момент он понял, что заблудился.
Он чувствует, что обсерватория где-то рядом, но дорожки, петляющие по холму, ничем не отличаются одна от другой. Мудрый возил его сюда два раза, и Логан вроде бы запомнил маршрут, он вроде бы помнит его и сейчас, но уверенности в нем нет. «Если ты не знаешь, заблудился или нет, это уже означает, что ты заблудился», — говорил Мудрый. Логан сбрасывает скорость и смотрит на часы. Еще нет одиннадцати, времени хватает. Логан продолжает петлять по лесу, теперь уже медленно, в полнейшей темноте.
Руки Паучихи когтями вцепляются в его бока.
— Логан!
Но он уже и сам заметил. Когда он Бизон, он замечает все.
Он останавливает «харлей», но фары не гасит. Надевает ремень с кобурой.
— Не ходи! — воет перепуганная Паучиха.
Он сбрасывает ее руки и подходит к тому, что перегораживает дорогу. На обочине — три легковушки и один внедорожник, мотор еще работает, огни включены.
На взгляд Логана, группу составляют двадцать или тридцать человек и неопределенное, но громадное количество животных. Мышей или крыс. Других, со щетинистой кожей, он даже не знает, как определить. Вся эта масса жива, но это совсем другой тип жизни.
Логан подступает к краю скопища голых и полуодетых тел, склоняется и изучает затор в свете фар внедорожника.
Мужчины и женщины, есть тут и дети, и старики. Все они безмолвно извиваются среди зверей, звери тоже шевелятся. Тихий несмолкаемый шелест, как в яме с червями. Люди — как слепые червяки, перемазанные грязью и влажные от недавнего дождя.
А еще это похоже на поверхность моря. Мертвое колыхание. Плоть с волосами, короткими и длинными ногтями, гениталиями, резцами.
Логан застывает над массой и говорит, не оборачиваясь к Паучихе:
— Грандиозно.
— Пожалуйста, Бизон… — стонет девушка с заднего сиденья. — Логан… Пожалуйста, отойди… Мне страшно… Ты… заразишься!
Логан не отвечает. Он заворожен.
А еще, хотя он этого никогда и не признает, Логан напуган.
В голове его роятся новые мысли. Теперь Логан лучше понимает Мудрого. Замерев на корточках пред безмолвной оргией, оргией без стонов и наслаждения, он принимает на себя удар молнии. И как никогда, ясно осознает свое истинное предназначение.
Природа, которой Стая поклоняется с помощью масок и ритуалов. Каким ребячеством теперь все это кажется Логану!
Он видит истину, зримую силу Большой Матери.
Паучиха предостерегающе кричит у него за спиной.
Но Логан и сам заметил: из леса появляются новые фигуры. Женщина с обвислыми грудями спотыкается возле первой машины. За ней идет мужчина в одних брюках. За ним — еще многие. Сплоченно. Молчаливая волна тел. Логан не паникует. Он знает: Большая Мать не причинит вреда Бизону.
А потом происходит неожиданное: скопище на дороге приходит в движение, стиснутые действуют тихо и аккуратно. Расплетаются пальцы, разъединяются головы, тела выпрямляются, встают на две ноги или на четыре лапы, как будто начальник объявил, что перерыв окончен и пора двигаться дальше. Они идут, идут к нему.
Логан пятится назад. В определенный момент взгляд его теряет осмысленность.
Паучиха перестает вопить.
Мужчина и женщина в порядке очереди вливаются в общую группу, на ходу скидывая с себя одежды.
Большая Мать призывает своих потомков.
16. Снова в обсерватории
— И что ты думаешь? — спрашивает Нико.
— Что внутри кто-то есть, — говорит Кармела. — Наверняка это Дино.
— Кто?
— Дино Лиццарди, наш сторож.
Они наблюдают за обсерваторией, сидя в машине перед входом; в освещенном окне столовой возникает какая-то тень. Остальные окна — темные. Нико со вздохом отстегивает ремень безопасности и открывает водительскую дверь.
— Ждите в машине. Пойду проверю, насколько здесь опасно.
— Я с тобой, — почти с яростью отзывается Кармела. Глаза у нее после разговора с Энрике опухли от слез. Девушке страшно, но она полна решимости.
— Эй, если вы идете, я тоже иду, — хрипло протестует Фатима. — Не хочу сидеть тут в одиночку.
Серхи обнимает подругу за плечо:
— Ты не одна, Фати: ты со мной.
— Седьмая кавалерия[9], — дразнится Фатима, но руку не скидывает. — А тебе не страшно?
— Ой как страшно! Но когда я боюсь вместе с тобой, то страшно меньше.
— Я боюсь вдвое больше твоего.
Серхи нравится это слышать.
— Ну тогда вычисляем среднее: чуть-чуть меньше страха для тебя и чуть-чуть больше страха для меня. Дело того стоит.
Ночь возле леса Альберче холоднее, чем в городе, как будто деревья сделаны изо льда. Земля вокруг обсерватории грязная. Кармела наблюдает за Нико: тот держит украденную из кафе сумку с «инструментами» как ударное оружие и осторожно подходит к круглому зданию. Свет есть только на первом, бетонном этаже. Орнитологическая обсерватория наверху, она деревянная, с открытыми окнами и не освещена. Кармела слышит знакомый лай.
— Мич? Дино?
Ручка железной двери проворачивается, открывается темная щель, а в ней — два больших глаза. А потом все заполняется ревом Дино с сильным итальянским акцентом:
— Профессор!.. Ай, профессор Кармела! Taci[10], Мич! Я не знал, кто пришел!
На итальянце клетчатая рубашка поверх футболки, широкие джинсы, а в правой руке — дробовик. Левой он удерживает Мича. Но в лае немецкой овчарки сейчас нет ничего агрессивного. Кармеле кажется, что Мич таким образом выражает свою радость: подошло подкрепление!