— Что случилось, Кармела? Я сказал какую-нибудь глупость?
— Серхи, тебя ведь не затронул пик в «Лас-Харильяс»?
— Верно. — Серхи выглядит смущенным. — И Фати тоже не затронул.
Кармела это слышала и раньше. Но сейчас что-то в ее голове со скрипом сдвигается. Девушка задумчиво вытирает слезы.
«И Фатиму тоже не затронуло».
— Боже мой, — шепчет Кармела.
28. Фактор затухания
Все собрались в гостиной. Фатима и Серхи занимают места напротив остальных, как свидетели перед трибуналом. Кармела безуспешно пытается сосредоточиться.
— Давайте повторим все сначала. В «Лас-Харильяс» были и другие, кого не зацепило. Кто они?
— Приятели Серхи, — заново рассказывает Фатима. — Не знаю, по крайней мере, мне так кажется. Они были не из моего отделения…
— Да-да, они были из моего, — вспоминает Серхи. — Альмаха, Масиас… безумцы, безумцы, безумцы. Словом, такие же, как и я.
«Дело не может быть в шизофрении, — рассуждает Кармела. — Ведь Фатима ею не страдает».
— У вас должно быть что-то общее, — произносит она вслух.
— Или, возможно, пик произошел только в одной части лечебницы, — предполагает Нико.
— Нет. Пик случился там, где были они, даже окрестных рептилий зацепило…
— А вот недавно пик затронул только Дино… Не могло случиться что-то подобное?
— В случае с Дино зоной явилось только одно тело, — возражает Кармела. — Нам до сих пор неизвестны другие примеры, когда людей не затронуло в зоне «Кроатоан». — Внезапно ее озаряет: — Лекарства! Вам давали транквилизаторы?
Оба это подтверждают. Вот только Серхи смеется и краснеет:
— Но я их не принимал. Подменял «тиком».
— Чем-чем? — Кармела понимает, о чем идет речь, только когда Серхи еще раз услужливо предъявляет овальные белые таблеточки.
— Со вкусом мяты. Кто хочет? Они очень вкусные! — Серхи предлагает всем по кругу.
— Нет, Серхи, спасибо, — говорит Кармела. — Ты не принимал ничего, что вам давали в «Лас-Харильяс»? Пожалуйста, Серхи, сосредоточься. Вообще ничего?
— Нет. Только это. Кто хочет? Они такие… — Теперь он тянет ладонь к Борхе:
— Ты можешь сосредоточиться, раздолбай?! — нетерпеливо рявкает Борха.
— Серхи, ты псих, хватит уже этих конфеток! — возмущается Фатима.
— Борха… — умоляет Кармела.
Прежде чем убрать «Тик-так», Серхи кладет одну таблетку в рот.
— Фатима, что ты принимала в лечебнице? — допытывается Кармела.
— Сонные таблетки, — отвечает поэтесса.
В разговор вмешивается еще один голос.
— И кислоту. — Это произносит Логан, сидящий в заднем ряду. — Она мне говорила. Ей несколько раз давали.
— ЛСД? — удивляется Кармела. Фатима согласно кивает.
— Они хотели получить признание, — объясняет Нико. — Поэтому и давали ей кислоту.
«Но Серхи не принимал ЛСД», — вспоминает Кармела, обрывая себя на середине мысли.
— Чем вы занимались, когда все началось? Фатима?
— Я пыталась отдохнуть.
— Но ты не спала?
— Нет.
— А ты, Серхи?
— Я сидел и смотрел в стену, а потом услышал топот.
«Это как-то связано с биологией, — лихорадочно размышляет Кармела. — Если дело в генетике, все еще интереснее, но проверить мы сейчас не можем».
— Какие у вас группы крови?
Ответы не совпадают. Кармела не находит и связи с редкими заболеваниями и детскими травмами. Борха спрашивает о еде, но Фатима в тот день почти не притронулась к своей тарелке. Исследование превращается в простое гадание. Какая была температура? Простуду чувствовали? В каких позах вас застал пик?
«Ничего из этого не подходит, — убеждается Кармела. — Там были и другие, кого не затронуло». И тогда этолог начинает кое-что понимать. — Фатима, в твоем отделении еще кого-нибудь обошло стороной?
Аргентинка часто моргает и пожимает плечами:
— Я уже говорила, Кармела: никого я не видела. Может быть, они сидели взаперти по палатам.
— А в моем отделении таких было несколько человек, — повторяет Серхи. — Альмаха, Масиас…
«С одной стороны, психически больные, с другой — Фатима, — подводит итог Кармела. — Но у Фатимы нет никаких психических расстройств…»
Еще раз посмотрев на поэтессу, Кармела вскакивает.
— Почему ты на меня так смотришь? — пугается девушка.
— Кармела, что такое? — вступает Нико.
— Фатима, так ты говоришь, тебе давали ЛСД… Вчера у тебя были галлюцинации?
— Галлюцинации?
— Ты видела или слышала что-то странное?
— Да я… в общем… всегда вижу и слышу странные вещи, когда под кислотой…
— Серхи, ты слышал голоса? — Сердце Кармелы начинает колотиться.
— А я никогда и не перестаю, — спокойно отвечает пузан. — Вот и сейчас тоже.
Кармела порывисто оборачивается к Борхе.
— Как ты думаешь, в лаборатории найдется ЛСД?
— Возможно, — отвечает Борха уже на бегу.
— Кетамин тоже подойдет! — кричит Кармела, бросаясь следом.
— Может быть, галлюцинации закроют нас от циклического поведения! — объясняет Кармела бывшему полицейскому: они копаются в коробках под тусклыми лабораторными лампами.
Крысы шебуршатся в клетках, потревоженные неожиданным вторжением людей. А люди разделили работу по участкам. Борха исследует содержимое шкафов и бормочет себе под нос: «Спирт… Йод… Витамины…» Кармела открывает коробки: документы, картриджи для принтера…
— Кармела, а мне где искать? — нетерпеливо спрашивает Нико. Этолог указывает ему на коробки, в которых роется сама. Нико не разбирается в веществах, но такая помощь поможет ему чувствовать себя при деле.
«Лаборатория» не является таковой в полном смысле слова, и Кармела принимает это обстоятельство в расчет. Как и другие зоологи, проводившие здесь свои испытания, Кармела не была склонна использовать наркотики, для этого нет нужды ездить в лес Альберче: университетские лаборатории, которые гораздо лучше субсидируются, и ближе, и доступнее. Кармела ставила на животных опыты с применением лизергиновой кислоты (кстати, некоторые крысы тоже испытывают своего рода галлюцинации), но никогда не занималась этим в обсерватории, вот почему она почти уверена, что ничего обнаружить не удастся. «Но это единственное, что нам остается», — понимает этолог.
А Борха что-то нашел.
— Что это такое?
Маленькая пластиковая баночка с черной этикеткой, буквы желтые и красные. Нет необходимости смотреть на череп с перекрещенными костями.
— Тетродотоксин. Кажется, это Алехо Эстевиль ставил опыты с прогрессирующим параличом у крыс… Но он, вообще-то, не вызывает галлюцинаций…
— Негодный препарат? — спрашивает Фатима, пришедшая в лабораторию вместе с Серхи.
— Смертельно ядовитый. — Борха возвращает баночку в шкаф. — Не подходит.
Поиски заканчиваются очень быстро. Кармела так подавлена, что не может и рукой шевельнуть. Борха, Фатима и Серхи разочарованно возвращаются в гостиную.
— Кармела, милая, успокойся, — утешает ее Нико, — мы сделали все, что могли.
«Мы все умрем, — звучит в голове у девушки. — Как Дино… Или, возможно, еще более ужасной смертью…»
Слезы катятся по щекам, она вытирает их тыльной стороной ладони. Нико ничего не говорит. Они стоят, наклонившись над открытыми коробками. Кармела все еще всхлипывает, когда Нико начинает говорить самым обыденным тоном:
— Слушай, я признаюсь, сам ничего не понял в теории Манделя. Могу я тебя еще поспрашивать? — Исследователя и учителя, живущих внутри Кармелы, чужие сомнения всегда отвлекают от своих. Может быть, Нико хочет только ее успокоить, но Кармела с радостью хватается за его предложение. — Давай разберемся. Вот мне сейчас хочется выпить пивка. Убить готов за банку холодненького «Хайнекена». Но если я открою холодильник и возьму себе пива… так это из-за того, что какой-то колибри порхает в Бразилии, а какой-нибудь тюлень занимается акробатикой в Антарктиде?
Кармела непроизвольно улыбается:
— Нет: не «из-за», а «вместе с». Твое поведение переплетено с поведением других видов. Всякий раз, когда тюлень или колибри совершат подобное действие, ты сдвинешься с места и возьмешь что-нибудь в руку: банку пива, палку, авторучку… или просто сожмешь ладонь, если рядом с тобой нечего ухватить.
— Получается, я пью не оттого, что испытываю жажду?
— Жажда, голод, сексуальное возбуждение и всё прочее суть фантазии, которые наш мозг развитых приматов формулирует, чтобы объяснить нам причины наших поступков. Именно это Мандель называл «преднамеренными заблуждениями». Никакое поведение само по себе не имеет цели. Все это — переплетенные действия.
— Но если, например, я не буду пить, я умру, — возражает Нико.
— Безусловно. Наше тело нуждается в воде для жизни, однако поведение «пить» избирается не поэтому. Это механическое действие, при котором наша рука что-то подносит ко рту, а горло производит глотательное движение. А потом наш мозг объясняет это при помощи ощущений.
— Все равно сложновато. Без воды мы умираем. Но ощущение жажды — это всего-навсего иллюзия?
— Да. Она создается, потому что иногда мы глотаем воду.
— А глотаем воду, потому…
— Потому что иногда, когда мы глотаем, во рту у нас находится вода.
Нико молча размышляет. Потом вздыхает и качает головой:
— Господи, это как вопрос про курицу и яйцо. Старый лис все перевернул с ног на голову. Получается, что пики поведения «Кроатоан» — это…
— Совместное поведение многочисленных групп, — подхватывает Кармела. — Такие модели поведения накладываются одна на другую. И, учитывая переплетение моделей, они упраздняют индивидуальное поведение в какой-то конкретной зоне. Другими словами — многие виды одновременно принимаются глотать, не важно, есть ли рядом с ними вода.
— Иначе сказать, так и должно было случиться.
— Могло случиться, — уточняет этолог. — И случилось. Случайность — очень любопытная вещь. Вот, например, мы говорим: «Это возможно только в одном случае из миллиарда», и многие подразумевают, что это не случится никогда. Но это может случиться уже завтра. Если есть хотя бы один шанс, каким бы невероятным он ни представлялся, это