Всё это время он был прав. Розали – то ещё чудовище. Ей не плевать лишь на себя. А я была всего лишь её временной игрушкой, с которой она поиграла и бросила. Даже дочь не вызывает в ней любви.
Так как и за что я могла её любить? Может, потому, что она дарила мне любовь. Недолго, но дарила?
Я в полном смятении. Не понимаю, как к ней относиться. С благодарностью, что хоть что-то мне дала, или с ненавистью за всё то, что она сделала и делает сейчас?
Не думая ни о чём, иду, куда ноги несут. Пешком. Вдоль улиц. Рядом с какими-то людьми. Не сразу понимаю, что вот уже полчаса гуляю по парку и наворачиваю второй круг вокруг какого-то озера.
Опускаюсь на свободную скамейку и стираю слёзы. Мне больно. Стыдно. Неудобно. Провалиться сквозь землю хочется.
Марк! Чёрт возьми, я его люблю! Люблю до такой степени, что готова стать для него кем угодно. Матерью его шестерых, десятерых детей. Домохозяйкой. Верной помощницей на работе. Хочу быть для него всем.
Но… тётя! Она ещё до нашего с ним знакомства отрезала мне все возможности быть счастливой с ним. За что? Разве заслуженно?
Беру телефон в руку и набираю человека, который может меня понять и который может помочь. Ведь его однажды абсолютно так же обманула Розали. Но в последний момент понимаю, что такие темы по телефону не решаются, поэтому еду к нему домой.
К счастью, обнаруживаю дядю дома, за работой. Сидя на траве в турецкой позе, он творит новую коллекцию, которую мне уже показывал пару дней назад и просил совета.
Он считается с моим мнением. Что не может не согревать душу и сердце.
– Привет, – опускаюсь с ним рядом, взглянув на наброски.
– Ой, Рори, – дядя откладывает планшет в сторону, пряча от меня то, что с прошлого раза дело не сдвинулось ни на йоту. – Какими судьбами?
– Мне нужен совет.
– Какой? По беременности? – интересуется, взглянув на мой живот. – Врач нужен хороший? Деньги? Обследования? Что-то с малышом надо решить? Или вы с именем не определились?
– Нет, – мотаю головой, улыбнувшись от его заботы и участия в жизни ещё не родившегося малыша. Он будет хорошим дедушкой. – По тёте, – вздыхаю и вновь начинаю плакать. – Она в России, дядя.
– Чего?!
– У неё дочь больна. И она нашла меня. Мы встречались с ней, и, – хлюпаю носом, – она такая… – не договариваю и падаю в объятия дяди, ища в них утешения. – Дядя, она чудовище! Марк прав!
– Девочка моя, красавица моя, прекрати! Успокойся! Тебе нельзя нервничать, – успокаивает, гладя по голове. – Помни о главной ценности в твоей жизни. Твоя истинная семья – Марк и ваш малыш! Лишь они тебя заботить должны.
– Мы с ней виделись. И она стала такой…
– Эгоистичной? – подсказывает, и я киваю.
– Она всегда такой была, Рори, – дядя печально поджимает губы. – Просто мы с тобой этого не видели. Но видели Мириам и Марк.
– Как мне быть? – задаю вопрос, продолжая плакать. – Марку надо…
– Ты сама выбрала этот путь.
– Но я же тогда не знала!
– Что верно, то верно, девочка моя, – соглашается, обняв и погладив по предплечью. – Тебе нужно ему сказать, Аурора. Покаяться в своём обмане и сказать. Если хочешь, я буду с тобой рядом, и мы вместе ему сообщим.
– Нет, – мотаю головой, вытерев очередную порцию слёз. – Я должна сделать это сама. Но что, если он меня бросит? Скажет, что не хочет быть со мной? С обманщицей?
– Я сам виноват, – тянет Алим со вздохом. – Надо было мне сразу сказать ему всё, но я думал, что всех перехитрю. Заставлю сына полюбить тебя как сестру, а затем он бы не смог тебя отпустить. А сейчас… Дурак я! Вечно хочу, чтобы всё как лучше, а по итогу…
– Но мы с Марком порушили все твои планы, – хмыкаю, коротко хохотнув.
– Дети, что сказать, – шепчет, выпустив из объятий. – Но тебе нужно ему сказать правду сейчас. Одно дело скрывать правду от босса, но от любимого мужчины, от отца твоего ребёнка – подлость.
– Я скажу ему, – киваю, глядя на экран своего телефона, на котором горит имя звонящего абонента. – Прямо сейчас скажу. При личной встрече, – решительно обещаю и отвечаю на звонок. – Да, Марк.
– Аурора, я закончил с делами. Ты где? – тут же летит в меня обвиняюще. – В офисе тебя нет. Дома тоже. Ты где?
– Я у твоего отца, – бросаю взгляд на Алима и подмигиваю. – И у Мириам.
– Зачем? – подозрительно тянет.
– Нам нужно было поговорить.
– О чём?
– Прекрати! – закатываю глаза, когда понимаю, на что он намекает. Жуткий собственник, как и его отец, ей-богу! – Ты заедешь за мной?
– Заезжай, Марк! Поужинаем все вместе и поедете домой, – говорит в трубку дядя. – Ждём тебя, сын!
– Ладно, еду! – кидает Марк и отключается.
– Кажется, он всегда будет меня ревновать к тебе, – произношу, взглянув на отца Марка. Если Марк будет таким в старости, то я готова стать ему женой хоть сейчас.
– Когда ты ему расскажешь, что я твой дядя, то это прекратиться, – отмечает Лапин-старший. – Я всегда открыт для родных, и он об этом знает. Так что скоро всё закончится.
– Боюсь, если он узнает правду, то прогонит меня, – расстроенно поджимаю губки.
– Выхода нет, – отбирает он у меня последнюю надежду на то, что я смогу не сказать Марку и жить с ним долго и счастливо. – Да и не думаю, что он так с тобой поступит.
– Время покажет.
Глава 24
Аурора
После ужина, на котором мы всё без умолку болтаем и играем по очереди с тройняшками, мы с Марком едем домой. И хоть дядя предлагал остаться на ночь у них, Лапочка это предложение отверг.
Точно ревнует. И не хочет меня оставлять в одном доме со своим отцом.
– Зачем ездила к моему отцу? – ревниво заводит разговор Марк, когда мы оказываемся в машине. Благо в доме дяди он ничего такого не спрашивал.
– Мне нужно было посоветоваться с ним насчёт одной темы, – спокойно отвечаю ему, а у самой сердце сжимается от боли и понимания, что совсем скоро я ему всё расскажу. Но не за рулём. Опасно. Или ещё одна причина оттянуть признание.
– Какой темы?
– Важной.
– Со мной нельзя было?
– Марк, успокойся! – не выдерживаю. – Прекрати меня ревновать к своему отцу. Он не в моём вкусе!
– Между вами точно ничего нет?
– Да точно, точно! – восклицаю. – Иначе приехала бы я в его дом, когда Мириам дома? Марк, немного думай перед тем, как ревновать. Ну серьёзно! Нелогично всё это! И я тебе уже однажды сказала, что между нами ничего нет. Ты мне не веришь? Думаешь, я тебя обманываю?
– Я не ревную. Просто уточняю, – бросает, кинув в мою сторону взгляд «Как ты могла такое обо мне подумать?». Но я-то его знаю.
– Марк, а ты к матери так же относился, как к отцу? Тоже её опекал? – завожу разговор издалека, чтобы расслабить его и расположить немного. И узнать главное: простит ли он меня.
– Ну, я был всей её семьёй. Единственным мужчиной в семье, – пожимает плечами, продолжив везти нас домой. – Я привык к тому, что был для неё всем и был обязан оберегать её от всего.
– Но что было, когда её не стало?
– Поначалу было тяжело. Очень тяжело, – его голос становится тише и исходит словно из глубины. – Ещё и обещание маме не трогать эту гадину душило изнутри. Потом смирился. А потом… в моей жизни появилась Мириам и я, мне кажется, переложил на неё всю заботу, которую дарил раньше маме. Поэтому я сейчас так привязан к своей подруге и жене своего отца.
– А Розали? Ты когда-нибудь думал простить её? Понять?
– Нет! О прощении и мысли никогда не было, – жёстко бьёт кнутом по спине своими словами. – Она убила мою мать, Аурора! За такое не прощают! За такое расплачиваются многие-многие годы. И не всегда выходит.
– Ясно, – произношу еле слышно.
– Если бы я её увидел ещё раз, то убил бы, – не заканчивает тему Марк. – Задушил бы собственными руками.
– Тебя посадили бы, – отмечаю без капли какой-либо эмоции в голосе.
– Плевать! Хотя… – кидает напряжённый взгляд на мой живот. – Сейчас бы я этого не сделал. Теперь у меня другие ценности. Теперь мне нельзя садиться в тюрьму. Не хочу, чтобы мой сын или дочь жили без меня.
– Марк… – хочу сказать ему. Признаться, но… не хватает духа, поэтому я озвучиваю то, что крутится на языке. – Я люблю тебя. Никого так не любила, как тебя.
– Аурора, ты тоже мне дорога.
– Я это чувствую, – отвечаю, отвернувшись к окну.
Нам не быть вместе. Он никогда мне не простит вранья и родства с Розали. А даже если и сделает вид, то только ради ребёнка. А такие отношения мне точно не нужны. Они убьют и меня, и Марка. И покалечат жизнь нашей крохе.
Поэтому у нас нет будущего и наше настоящее надо заканчивать как можно скорее.
До самого дома молчу, как и Лапочка. Ни он, ни я отчего-то не хотим сегодня говорить. Его, вероятнее всего, замучит работа, а меня – мысли о тёте.
В очередной раз проклинаю, что вообще родилась, а тем более в этой семейке. Никого нормального нет. Отец даже не вспоминает обо мне, заботясь о своей любимой дочери, которая ему вообще не родная. Мама и отчим продали меня. Тётя выкинула меня из своей жизни ради своей свободы. И кто остался? Я… одна. Но теперь с крохой внутри.
– Чай будешь? – интересуется Марк, войдя в спальню, когда я переодеваюсь.
– Нет, – отвечаю, придерживая футболку на груди.
– Тогда я сам?
– Ага, – киваю.
Устало хмыкнув, Марк выходит из спальни, оставляя меня наедине. С сомнением смотрю на дверной проём, ожидая того, что он вновь войдёт и начнёт приставать, увидев меня почти обнажённой, но этого не происходит.
Да что с ним такое?!
Да что с нами такое?! Ведём себя как непонятно кто! Мы влюблённые в друг друга люди! Мы мужчина и женщина в одной квартире! И занимаемся непонятно чем.
Решительной походкой иду в душ и принимаю быстрые, но действенные водные процедуры. Привожу в порядок своё тело и душу, а после, вернувшись в спальню, надеваю откровенное нижнее бельё. Сверху накидываю халатик и иду в кухню.
Застаю Марка пьющим чай и задумчиво глядящем в окно.