– В делах об убийстве, подобных этому, тело выдается лишь после того, как делается окончательный отчет о вскрытии. Это легко может занять несколько дней. Потом вам будет позволено забрать вашу дочь и похоронить. Я прекрасно понимаю, как вам тяжело в данной ситуации находиться в гостинице, однако вы нужны нам здесь. Мы хотим одного – найти убийцу вашей дочери и закрыть дело как можно быстрее.
– Моей дочери. – Кристиан Стендер интонацией выделил первое слово. Он говорил, не поднимая головы.
– Простите?
– Моей дочери, Юлия была моей дочерью, не Уллы. Ее дочерью никогда не была.
– Что это значит? – Йеппе наклонился вперед, упершись в бедра, у него уже заболела поясница от сидения с прямой спиной на глубоком диване.
– Когда умерла моя первая жена, Ирена, я позволил ей заботиться о нашей дочке. Мы ведь могли надеяться только на Уллу, ну и в итоге все сложилось достаточно удачно. Улла была большой поддержкой и для меня, и для Юлии, но она никогда не была ей матерью, скорее… подругой. У вас есть дети?
Ощутив привычный укол в сердце, Йеппе покачал головой.
– Значит, вы не понимаете, о чем я говорю. Родительская любовь к ребенку уникальна. Это единственная безусловная любовь, которую дано почувствовать нам, людям. У приемных родителей такого не будет никогда.
Голос его смягчился. Йеппе понял, что, если он хочет плодотворного допроса, ему нужно сменить тему, прежде чем Кристиан Стендер расклеится.
– У Юлии был парень? Знакомые мужчины?
– Замолчите! – Его собеседник словно обиделся. – Вам не удастся повернуть все так, как будто моя Юлия была неразборчива в связях или что-то в этом роде! Юлия небезупречна, но она была умной девушкой, и и у нее были амбиции. Она перебралась в Копенгаген не для того, чтобы квасить тут и всякое такое, хотя это тоже – неотъемлемая часть молодости. Она хотела получить образование, что-то из себя представлять. Если бы она кого-то встретила, то рассказала бы мне. У нас не было друг от друга никаких секретов.
Тут Йеппе засомневался.
– А до переезда в Копенгаген? Парни или друзья-мужчины в гимназии или вне ее? Как насчет ее увлечения театром?
Лицо Кристиана Стендера вытянулось, словно в ускоренной съемке процесса подтяжки мышц.
– Что вы имеете в виду?
– Я просто пытаюсь узнать о Юлии как можно больше. Нам нужно разобрать все варианты. В ее жизни до переезда в Копенгаген был мужчина?
– Кто доложил? – Его подбородок затрясся от попытки сдержать гнев. – Эта старая карга, у которой она живет? Или это у Уллы язык за зубами не держится?
Йеппе воспользовался моментом.
– Расскажите о нем! Это может быть важно.
Кристиан Стендер тяжело задышал, даже ключицы вздымались. Казалось, ему стало трудно глотать. Затем он сделал кое-что, чего Йеппе раньше никогда не видел. Он поднес кулак ко рту и сильно укусил суставы пальцев. Йеппе дал ему небольшую передышку, после чего повторил вопрос.
– В настоящий момент любые отношения, в которых когда-либо состояла Юлия, могут оказаться решающими. Кто он такой?
– Ее учитель рисования в десятом классе, Йальте что-то там, гребаный фаререц! Он организовал театральный кружок после уроков, они там ставили всякие хипповские спектакли, в которых непременно надо было участвовать и Юлии. Она помогала с организацией, писала песни и тексты для постановок. Он был на двадцать пять лет старше, однако это не помешало ему ее соблазнить. Совершенно противозаконно! Естественно, я добился его увольнения.
– Когда это произошло?
– Шесть-семь лет назад. Но это ерунда, правда, ерунда, Юлия была мягкой и впечатлительной девочкой, и он этим воспользовался. Она была больше увлечена, чем влюблена. Она быстро его забыла.
– И после этого он уехал из города?
– Насколько мне известно, он вернулся на Фареры. Оно и к лучшему. Если бы он остался, я бы ему яйца к чертям оторвал. – Кристиан Стендер вдруг вспомнил, с кем разговаривает, и как-то виновато взглянул на Йеппе, тем самым давая понять: они оба прекрасно понимают, что это просто образное выражение.
– Как, говорите, его звали?
– Я не помню. Йальте, как я уже сказал, а фамилия какая-то еще более фарерская. Он наверняка преспокойненько гуляет и пасет себе овец там на севере, ну вы в курсе – вязаные жилеточки и псевдогуманизм. Вот так вот!
Йеппе пометил у себя в блокноте: «Йальте, учитель в школе Виндинга в Сёрваде, Фареры? Связь с Юлией» – и задумчиво полистал странички.
– Мы тут наткнулись в вашем досье на несколько дел и пару банкротств. Какие-то валютные делишки пошли вкривь и вкось?
Не последовало никакой реакции.
– Ваш старый партнер Якоб Сундсвед, торговец автомобилями, совладелец вашей компании до тех пор, пока вы вдруг не столкнулись с Центральным регистром предприятий. Сеть магазинов товаров ежедневного пользования, которую в один прекрасный день пришлось прикрыть…
Стендер на несколько сантиметров поднял плечи.
– Может ли так быть, что вы нажили врагов благодаря своей профессиональной деятельности и они захотели вам отомстить?
Перемена в поведении Кристиана Стендера оказалась кратковременной, но в нем успел вспыхнуть настоящий Одиссей, которого мощный встречный ветер лишь укрепляет. Однако силы этой хватило ненадолго, ибо в следующую секунду она сменилась такой удручающей мрачностью, что Йеппе почти ощутил давление на свою собственную грудную клетку.
– Честно говоря, не знаю. Но я не могу себе представить…
– В 2008 году вам также дали условный срок за мошенничество.
Стендер вздохнул и покачал головой.
– Это ерунда. Поверьте, тут это абсолютно ни при чем. Вы копаете не там, командир. – Выражение лица Кристиана Стендера стало апатичным, он повернулся к Йеппе, но не видел его. Йеппе не трогал его с полминуты. Затем по мясистым щекам мужчины полились слезы.
– А еще у кого-то может быть мотив навредить вам? Есть у вас враги?
– Разве что мне неизвестные. – Стендер выговаривал слова медленно, того и гляди остановится. – Какие-нибудь конкуренты… мелкие стычки в гольф-клубе. Кое-какие недовольные имеются, несколько неудовлетворенных клиентов, но настоящих врагов нет.
Йеппе почувствовал в себе излишнюю горячность, темперамент, которому он никогда прежде не поддавался, бушевал и стучал у него в висках. Собеседник никак не хотел о чем-то рассказывать, и этот факт раздражал его. Он сжал в пальцах ручку.
– У вас есть любовница?
– Да. Живет в Орхусе. Мы знакомы три года. Милая девушка. Она не имеет к случившемуся никакого отношения. Улла прекрасно знает, что я встречаюсь с ней.
Он произнес это настолько беззастенчиво, что Йеппе был готов поверить в это представление полигамии совершенно естественным явлением, как плавленый сыр намазать на хрустящий хлебец.
– И Юлия была в курсе?
– Нет. Моя дочь никак не была связана ни с моей работой, ни с моей сексуальной жизнью. Зачем ее приплетать? – Кристиан Стендер расставил пальцы и принялся разглядывать ногти. На правом мизинце у него красовалось тяжелое золотое кольцо. Оно напоминало кольца, которыми запечатывают письма, обмакивая в сургуч.
– Вы член ложи?
В ответ тот поднял брови и, не таясь, взглянул на свои водолазные часы. Телефон Йеппе загудел. Тот же номер – пятый раз за день. Значит, звонит не Кристиан Стендер. Чуть позже нужно будет разобраться и с этим. Йеппе встал и протянул руку.
– Позвоните мне, если вспомните что-то, что может помочь следствию. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы найти преступника. Все, что в наших силах.
Анетте уже стояла в холле с таким видом, словно только что прослушала получасовую лекцию о соотношении доходности облигаций с эффективной процентной ставкой. Возможно, было бы разумней поменяться местами. Анетте не славилась терпеливостью в общении с простушками типа провинциальных секретарш.
– Где Улла Стендер?
Анетте кивнула в направлении туалетов.
– Она там сидит уже десять минут. Сдается мне, пока мы не уйдем, она не вылезет.
Йеппе усмехался всю дорогу до машины. Смех благотворно влиял на них обоих, поэтому Анетте делала все возможное, чтобы продлить веселье. Лишь после того, как она обругала Хольстебро, всех секретарей, вместе взятых и пригородных женушек вроде «этой», она была готова к обмену полученной информацией.
– Нет никаких сомнений в том, кто в доме Стендеров хозяин. Она делает все, о чем он просит, а он, кажется, пользуется своей властью в полной мере. Господи боже, да я бы тоже так делала, будь я на ней жената!
– Если он груб с ней, то он ведь мог быть грубым и с Юлией. Прямо-таки жестоким. Или как?
У «Магазан дю нор» Анетте резко затормозила перед парнишкой-велосипедистом, пересекавшим улицу по пешеходному переходу, и прокричала из окна ему вслед целую серию ругательств.
– Это не исключено, но я сильно сомневаюсь. Создается впечатление, что он идеализировал и баловал ее. Юлия жила на солнечной стороне, а Улла пребывала в тени его внимания. Если у кого и должно было возникнуть желание убить Юлию, то скорее у Уллы, а не у Кристиана.
Пока они скользили вдоль каналов под полуденным солнцем, Йеппе рассказал о зрелом любовнике Юлии в школьные годы. Люди сидели на каменных ступеньках, оголив руки и жмурясь на солнце. Они застревали там с пивом, не имея абсолютно никаких планов на остаток дня, на расстоянии световых лет от сгустившейся атмосферы внутри «форда».
– Нам нужно выяснить, кто такой Йальте и где он теперь. Он преподавал искусство в школе Виндинга пять лет назад. Думаю, нам стоит созвониться с кем-то из знакомых семьи Стендер и выяснить подробности у тех, кто наблюдал за этим романом с более близкого расстояния. С Каролиной. Или, может, с ее матерью, Юттой.
– Давай начнем с матери. Позвонишь?
– С ней лучше тебе поговорить. Сейчас найду номер.
Они остановились на красный свет у Национального музея. Йеппе достал телефон и переслал Анетте восемь цифр, с некоторым волнением вызвав в памяти подозрительный взгляд Ютты Боутруп. Воспользовавшись случаем, он взялся за прослушивание сообщений с автоответчика. Прямо посреди этого занятия он отстегнул ремень безопасности.