Один только пес по-прежнему оставался в своем углу. Наверное, у огня ему было бы слишком жарко. Конечно – с такой-то шерстью.
Маринины глаза скользили медленно, в ленивой полудреме с одного на другого. Женька, Денис, Ольга. Алена, Валерьян, крыса перед самым камином, пес, спящий в своем углу. Ой, а это еще кто? Бок о бок с крысой дремал невесть откуда взявшийся огромный чернющий кот. Крысья голова безмятежно покоилась на его мощной пушистой лапе. «Волк и ягненок, – усмехнулась Марина, – экий тут рай!» Глаза ее стали сами собой закрываться, она поплотней обхватила Валерьяна за шею, чувствуя себя буквально не в силах противиться дальше сну. Никого она тут больше не боялась. Все они сейчас были словно старшие братья-сестры. И совсем-совсем не стыдно было при них засыпать.
– Пойдем? – шепнул ей на ухо Валерьян. – А то ты у меня опять уснешь.
– А что? – сонно пробормотала Марина. – Здесь нельзя спать, что ли?
– Мне бы не хотелось. – Он улыбнулся и встал, потягиваясь, протянул руку Марине, и она с трудом поднялась, не чувствуя под собою затекших ног, и медленно, спотыкаясь, выбрались они из столовой. Никто даже не обернулся.
На лестнице было прохладно, и Марина сразу проснулась, поежилась. Валерьян привлек ее к себе, на ходу согревая плечи своими непомерно длинными руками. Идти в обнимку было неудобно, но зато весело и приятно. Смеясь и чуть не падая, добрались они с грехом пополам до второго этажа, ощупью прошли по абсолютно черному коридору. Валерьян достал звякнувшие ключи, наугад вставил их в замочную скважину, распахнул дверь и с порога нашарил выключатель. Абажур из выдолбленной тыквы закачался под потолком, освещая комнату тусклым неровным светом. Стол, большая кровать, этажерка с книгами, перед которой Марина буквально застыла, пожирая заглавия глазами. Здесь было все, что бы ей хотелось прочесть, все, о чем она мечтала всю жизнь и все никак не могла ни купить, ни разыскать. Было похоже на сон.
– Эй! – окликнул Валерьян. – Мы же, кажется, спать шли?
– Ах… – сказала Марина. – Да… да, конечно.
Валерьян нежно развернул ее спиной к этажерке и нетерпеливо потянул кверху свитер. Марина послушно подняла руки и закрыла глаза.
– Валька, а почему я мышь?
– А ты на нее похожа – маленькая, изящная, двигаешься бесшумно. У меня тут в комнате есть одна. Вот будешь тихо сидеть – увидишь. Я иной раз зачитаюсь – подниму глаза, глядь, а она уже по всей комнате шурует. Да быстрая какая! Раз-раз, и уже ухватила чего-то, потащила к себе в нору. А стоит пошевелиться – сразу исчезает, просто как проваливается сквозь пол!
– Может, она тебе просто чудится? И потом, у вас же здесь кот. Что ж он ее не ловит?
– Ну кот у нас тут лентяй, и на мышей ему наплевать. Ничего не чудится, нормальная мышь, вылитая ты, особенно в профиль.
Утром оказалось, что ее одежда так и осталась лежать на полу, там, где ее снимали, этакой разноцветной горкой, в то время как одежда Валерьяна, начавшего раздеваться, только когда он уже уложил Марину в постель и укрыл ее, голую, дрожащую от холода, одеялом, – аккуратно висела на стуле. На сиденье стула исправно тикали часы, которые не забыли завести перед сном.
Лежа рядом с прижимающимся к ней Валерьяном, Марина внезапно почувствовала себя от него далеко-далеко. Ей вдруг вспомнились руки Дениса, его пальцы в глубине ее лона, рука, прощупывающая живот. Какими нежными, чуткими, все понимающими были пальцы этих рук, как они были непохожи на грубые, жестковатые пальцы Валерьяна, чьи прикосновения то и дело причиняли боль. Марина поймала себя на том, что боится того, что сейчас произойдет – боится куда больше, чем в первый раз. Почудилось вдруг, что ей предстоит какая-то сложная хирургическая операция, и будто бы для того, чтобы войти в нее, Валерьяну придется ее разрезать, а иначе ведь абсолютно невозможно, и представить себе нельзя как…
Но ничего такого, разумеется, не произошло. Как и в первый раз, все прошло бескровно и почти безболезненно. Сначала вообще ничего не было, а потом незаметно для Марины и почти против ее воли откуда-то из глубины стал подниматься жар, огонь, похожий на только что виденный в камине. Марина вздрогнула, подалась вперед, чувствуя, что ее захватывает и несет куда-то какая-то абсолютно незнакомая, чуждая сила, раскручивается в ней тугой пружиной и вот-вот вырвется, развернется совсем и ударит заостренными с обеих сторон концами – одним в пах, а другим в самое сердце.
Удар оказался мягким, словно оба конца были кем-то заботливо завернуты в мягкую, теплую, влажную вату.
– Что с тобой? – сквозь зубы, не открывая глаз, спросил Валерьян. – Что с тобой произошло?
– Не знаю, – честно ответила Марина.
13
Утром, еще до завтрака, они встали и пошли к лошадям. Это оказалось метрах в пятидесяти от дома, в самом углу, вплотную к забору. Высокая деревянная конюшня с сеновалом по обе стороны от входа. Внутри были два просторных денника и – о чудо! – в каждом по лошади! В деннике справа лошадь была темно-темно-гнедая, цвета горького безмолочного шоколада, нескладная, высоченная и до ужаса милая. Лошадь в деннике слева была гнедая просто, цвета обычной шоколадки, в белых носочках и с черной гривкой. Ростом эта лошадь была поменьше и вся как-то поуютнее.
– Ну вот, – представил их Валерьян. – Справа Цыган, а слева Зорька. Кто тебе больше нравится?
– Зорька, наверное, – сказала Марина, приоткрывая дверь денника и протягивая на ладони сухарик. Замирая от счастья, погладила она длинную замшевую морду, поцеловала украдкой бархатистую верхнюю губу.
– Седлать умеешь? – спросил Валерьян, доставая из угла седла и уздечки.
Марина смутилась:
– Не, не умею… Мы в деревне как-то так, без седла…
– Ладно, сейчас сделаем.
Но сделать он ничего не успел, так как дверь конюшни распахнулась и на пороге появился Денис.
– Так. Стало быть, правильно я вас вычислил. Валька, иди сюда, ухи обрывать буду.
– А что? – В глазах у Валерьяна отразилось искреннее изумление.
– А то. Тебе как, ребенок еще нужен или нет?
– А при чем тут?..
– При том, что если Марина будет ездить да еще пару раз навернется, то я лично как врач ни за что не отвечаю.
– Подожди, а Алена?..
– Сколько власти у меня или у кого другого над Аленой, всем, я думаю, известно. И что эта бешеная себе позволяет, это, в конечном счете, ее дело. Вообще единственный способ объяснить что-нибудь Алене – это ее придушить. Но вот относительно вас обоих дело, кажется мне, не столь безнадежное.
Денис выжидательно замолчал.
– Как? – Валерьян обернулся к Марине.
Она растерянно пожала плечами. Наверное, Денис прав. Поездить, конечно, хотелось, но не настолько. В конце концов, само наличие поблизости лошадей – это уже немало. И все-таки…
– Послушай. – Видя, что Марина молчит и совсем расстроилась, Валерьян тронул ее за плечо. – Давай я тебя пока на лыжах вытащу, что ли? Тут такие места есть!
– Давай, – обреченно согласилась Марина. На лыжах она ходила отвратительно.
14
До завтрака они ходили на лыжах, после завтрака возились в детской с детьми, и все было хорошо. Ко времени обеда у Марины сложилось полное впечатление, что она жила здесь всегда, да и у остальных, кажется, тоже. За обедом в столовой неожиданно появился некто для Марины новый. Все уже сидели за столом, и дежурная в этот день Алена разливала по тарелкам суп. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился молодой человек, невысокий, коренастый, с коротко остриженными черными кудрями, темно-карими глазами навыкате и большим крючковатым носом. На нем были синие джинсы и клетчатая, черная с красным, фланелевая рубашка. На полных губах у него играла открытая улыбка.
– Илюша! – в один голос завопили Сонька и близнецы, и даже Ванечка что-то такое радостно загукал. Остальные реагировали не так бурно, но тоже явно обрадовались. А Ольга, хоть и ничего не сказала, но вся так и просияла, откинула назад вечно спутанные волосы, и они с головой укутали бедную, ничего плохого не ожидавшую крысу.
Он подошел к Ольге, осторожно выпутал крысу из волос, погладил ее по голове большим пальцем, почесал кончиком ногтя за ухом, чмокнул Ольгу в нос и, обращаясь ко всем, сказал:
– Ну вот, здравствуйте вы.
– Привет-привет, – откликнулся Денис. – А ты что, один приехал?
– Пока один. А там и Маша с Лёвой, бог даст, выберутся.
– У вас все в порядке? Она себя как чувствует? – на одном дыхании выпалила Алена.
– Да слава богу, а вы тут все как?
– Да как видишь, – тоже улыбаясь гордой такой улыбкой, проговорил Валерьян.
– Да, ты же Марину должен был привезти! И где ж она?
– А вот.
Попривыкнув за почти два дня, Марина даже не покраснела.
Покончив с приветствиями, Илья уселся на диван. Выражение на его лице было расслабленным и безмятежным, совсем как у Валерьяна в первые здешние минуты – ну вот, добрался человек наконец до дому.
– Илюша, ты рыбу будешь? – ласково спросила Алена.
– Рыбу? Ну давай, что ли.
На рыбу он набросился с жадностью, буквально чавкая и урча и чуть ли не вылизывая тарелку.
– Эх, други, и какой же я был голодный! Вам тут всем и не снилось, каким голодным может быть человек, сдавший с утра целых два зачета и так и не зашедший с тех пор домой.
– Но ты хоть позвонил? Маша-то знает, что ты сдал?
– А как же! Будь спок! Чтобы я да не позвонил? А что, не подаст ли мне кто-нибудь гитару? Сейчас я вам что-нибудь сбацаю под настроение!
– Сбегай-ка, Джейн, – распорядилась Ольга.
– Мама, я еще не доела, – неожиданно воспротивилась Джейн, которая вообще-то всегда молчала.
– Сбегай-сбегай, потом доешь.
– Да я не знаю, где она.
– Как где? На своем крючке, где обычно.
– Да нету ее там! Нету-нету, я сегодня смотрела.
– Оля, сходи сама, – тихонько сказала Алена.
Ольга сердито передернула плечом, сняла с него крысу, резко поставила ее на стол и молча вышла.