– А что, нельзя, что ли? Что, здесь уже и плакать нельзя?
– Я… не знаю, – полушепотом ответила Марина. – Наверное, можно. А давай плакать вместе?
Джейн несколько опешила. С минуту она сосредоточенно обдумывала предложение, потом нерешительно улыбнулась и сказала:
– Нет. Так, наверное, не получится. Я ведь уже больше не плачу.
– А почему ты не спишь?
– Я… – Нижняя губа у Джейн дрогнула. – У меня вчера… тоже был день рожденья. И никто… Ничего… Даже мама. – Джейн повалилась на кровать и снова разразилась плачем. Говорить она уже ничего не говорила, видно, весь запас горьких слов у нее иссяк, но плач ее звучал так безутешно и уже почти совсем не по-детски, что у Марины даже не нашлось что сказать. Она молча присела рядом с ней на кровать и стала гладить Джейн по спине, надеясь, что это хоть сколько-нибудь поможет.
Неожиданно дверь в смежную комнату резко отворилась, оттуда брызнул яркий свет, и на пороге возникла Ольга:
– Джейн, ты это почему же еще не спишь? Еще и Марину переполошила! Марин, ты иди, пожалуйста, мы уж с ней теперь сами разберемся.
Джейн украдкой бросила на Марину затравленный, умоляющий взгляд.
– Да нет уж, – твердо проговорила Марина. – Разбираться мы будем вместе. И для начала скажи-ка мне, если помнишь, ты когда ее родила?
– Я? Ее? А ты-то здесь при чем? Ну в декабре, если тебе это так уж нужно.
– А поточнее? – голос Марины сделался ледяным.
– Ну где-то в этих числах, кажется.
– А еще точнее? – этот голос принадлежал уже стоявшему в дверях Денису.
– Да что вы все тут, с ума посходили? Да какое вам дело? А, так вот оно что! – голос у Ольги из уверенно-дерзкого сломался на виноватый. – Джейн, голубушка, прости меня, пожалуйста, совсем ведь из головы вон, нет, ну бывает же! – Сквозь Ольгину виноватость ясно слышалось спасительное предложение оценить ситуацию прежде всего как забавную и всем вместе сейчас посмеяться. Она не понимала, что это было немыслимо.
– Так как же? – Денис с Мариной смотрели Ольге прямо в глаза, и Джейн, хоть и молчала, но тоже смотрела ей прямо в глаза своими темно-карими, опухшими от слез вишенками.
– Да что вы все, чокнулись тут, что ли? – испуганно забормотала Ольга. – Ну забыл человек, ну со всяким ведь может случиться!
– Нет, Оль, не может, особенно если этот человек – мать и у нее дети.
Это сказал Денис. Он по-прежнему стоял на пороге двери в коридор и с брезгливым презрением разглядывал Ольгу.
– Ты хоть представляешь себе, что она чувствовала весь день, когда все вокруг поздравляли Соню? Сам я, конечно, тоже хорош – давно надо завести блокнот и записать, когда у кого из детей день рождения. Вообще, у меня ведь где-то про всех записано или я забыл посмотреть?
– Нет, Денис, ты не забыл. – До Ольги окончательно дошло, что шутки кончились. На ее внезапно сильно побледневшем лице беспорядочным множеством точек проступили веснушки. «Веснушки? Зимой? Как странно!» – вяло удивилась про себя Марина. – Ты не забыл и не перепутал, ты даже спрашивал меня, а я… Я действительно забыла. Мне, ребята, ужасно стыдно, но я в самом деле не знала точно, помнила, что в этих числах где-то… – и Ольга беспомощно расплакалась, обхватив худенькие плечи Джейн.
Теперь мама с дочкой дружно плакали вместе, друг у друга в объятиях, а Денис с Мариной тщетно пытались их утихомирить.
Наконец, когда все глаза были вытерты, носы высморканы и, казалось бы, обстановка в комнате чуть разрядилась, мама с дочкой начали высказывать друг другу взаимные претензии. В основном претензии были у Джейн, и ей бы ни за что не удалось их высказать без помощи Дениса. Только он смог заставить Ольгу дать дочке возможность выговориться. Ведь на каждую претензию у Ольги находилось не менее десятка возражений и оправданий. Под конец из сумбурного монолога удалось выявить, что Джейн осточертело здесь жить, что мама, по ее мнению, не понимает ее и не любит, что она, Джейн, в свою очередь, маму до переезда сюда почти не знала, и теперь хочет Джейн жить как раньше, с бабушкой и Володей, и ходить в нормальную школу, где все ребята.
– Толковый ребенок, – отметил Денис. – А Володя – это кто?
– Мой сводный брат, – неохотно пояснила Ольга. От ее раскаяния уже и следа не осталось. Наоборот, она вся прямо кипела от возмущения. – Сын моего отчима от предыдущего брака. Отчим у меня альпинист был, погиб два года назад в горах, а Володя так с мамой и остался.
– И сколько ж ему лет?
– Ну… Я не знаю… Лет двенадцать, наверное.
– Четырнадцать, – возразила Джейн. – И он хороший, и бабушка тоже. А тебя я не люблю.
– Ну тихо, тихо! – Денис примирительно похлопал Джейн по плечу, провел рукой по спине, и она затихла. – Так чего, граждане, делать будем?
За стеной заплакала Ника. Ольга досадливо передернула плечом, но, поймав выразительный Денискин взгляд, молча встала.
Вернувшись, Ольга уселась на прежнее место и пристроила младенца к груди. Видно было, что ей очень хочется курить, но она не смеет – наверное, из-за Дениса. В соседней комнате раздался писк. Из полуоткрытой двери бесшумно метнулась по полу какая-то темная тень.
– Ай! – вскрикнула Марина, проворно поджимая ноги.
– Тише ты, это же просто крыса! – успокоил ее Денис.
Крыса пробежалась по комнате, посидела, оглядываясь, на середине, обнаружила Ольгу, по штанине забралась к ней на колени и свернулась там клубочком рядышком с Никой.
– Так как решать будем? – повторил Денис свой вопрос. – Мы тут еще никогда никого насильно не держали, и уж тем более ребенка.
– И что из этого? – тревожно спросила Ольга. – Мне, что ли, манатки прикажешь собирать?
– Да ты-то здесь при чем? – Денис устало провел по глазам рукой. – Давай-ка, Джейненок, собирайся, мне с утречка на работу, заодно и тебя отвезу. Хочешь завтра к бабушке?
– Хочу! – обрадовалась Джейн и захлопала в ладоши.
– А я что, уже права голоса не имею? – Ольгины брови метнулись вверх.
– Не имеешь, – жестко сказал Денис. – Захотел ребенок к бабушке – ну и пусть едет. Обратно захочет – так я ей расскажу, как меня в Москве по телефону найти. Она у тебя грамотная, разберется. А ты лучше смотри, чтобы у тебя остальные не разбежались. Их ведь у тебя много! – Денис встал, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Он подал Марине руку, и они вышли вдвоем в темный коридор.
– Зачем ты с ней так? – шепотом спросила в коридоре Марина, когда они отошли немного от Ольгиных дверей.
– Надо. И Ольге надо, и девчонке. Пусть поскучают друг по дружке, глядишь, обеим на пользу пойдет.
– Но… Они ведь жили так годами, и ничего… Не получится ли потом, что ты сам их оттолкнул друг от друга, и теперь уже навсегда?
– Нет, Марин, думаю, так не получится, – голос Дениса звучал уверенно, но грустно и бесконечно устало.
– Откуда ты можешь знать?
– Интуиция у меня, малыш, интуиция. – Он зевнул, прикрывая рот рукой. – Пойдем, малыш, спать, устал я сегодня как собака! Такой день длинный был. Еще Магда из-за тебя сто часов морали читала.
– Магда? – изумилась Марина. – Слушай, я все хочу спросить, а кто она вообще-то такая и какое ей дело?
– Ну… С формальной-то точки зрения, может, и никакого, но ведь дача-то Сан Саныча, а она ему вроде как… – Денис хмыкнул. – Старшая жена. Нет, ну правда, и нечего тут усмехаться. Они, правда, с Санычем за жизнь бессчетное количество раз сходились и расходились, так что даже сын Магдин единственный от другого человека родился, в смысле не от Алениного отца. Ну и сам Саныч, ясное дело, в Швейцарии сейчас с кем-то другим живет. Но как-то у них так всю жизнь считалось, что это все так, мол, фигня всякая и неважно и на их великие и глобальные отношения никак повлиять не может. Ну и Алене Магда, как ни крути, всю жизнь была все равно что мать, тем более что своей настоящей матери Алена, можно сказать, и не знала совсем. Да и вообще. Ты, конечно, можешь не верить, но ведь Магда за нас за всех и в самом деле по правде переживает. Да небось и Саныч ей время от времени письма с вопросами шлет: как, мол, они тут все, дом хоть еще не спалили? И ведь она, если что здесь и впрямь случится, она, ну я-то уж ее знаю, ни за что себе не простит.
И ведь ей, в сущности, очень немного от нас надо. Ей просто надо, чтобы все тут было в порядке. Пускай в особом и необычном – это-то она как раз может понять, – но в порядке.
Ох, да ладно, главное, можешь пока спать спокойно, убедил я ее. Аргумент у меня был – закачаешься! «Должна ж, говорю, хоть одна из наших девчонок школу закончить!» Магда сразу и замолчала. А что, в самом деле, скажешь? Так что спи пока спокойно, прямо завтра никакая работа тебе еще не грозит. А у тебя, небось, уже душа в пятки ушла?
Марина только кивнула, слегка потрясенная необычной горячностью его речи.
– Ну а как тебе сама Магда? Понравилась? Правда ведь, она совсем необыкновенная?
– Да ты уж не влюблен ли в нее? – Марина даже рассмеялась, сраженная нелепостью этой мысли.
– Ты знаешь, – ответил Денис совершенно серьезно, – Магда, по-моему, из тех женщин, в которых на самом деле влюблены все. Даже те, кто их еще не встретил.
– Но, Денис, ведь ей же наверняка бог знает сколько лет!
– А разве это важно?
– Послушай, Денис, – помолчав, сказала Марина. – А Магда правду сказала, что вы тут все работаете? То есть я хочу сказать, по-настоящему работаете, за деньги?
– Ну деньги-то, прямо скажем, небольшие, в смысле, у кого, конечно, сколько, а в остальном все правда.
– И кто же тут что делает? Ну ты, я знаю, медбрат, хотя разве это деньги?
– Это смотря как устроиться. Я вот в частной клинике вкалываю, так у нас платят без дураков, а то стал бы я! Практики-то мне и тут с вами хватает. Ну Валька машины сторожит, Илья что-то с компьютерами химичит.
– Ну а девочки? Они-то что делают?
– Да кто что. – Денис говорил неохотно, видно было, что предмет разговора ему крайне неприятен. – Алена вяжет всякие штуки, вышивает, у нее красиво получается, за ее вещи хорошо платят. Только времени на каждую штуку у нее уходит уйма. Ну еще она переводит с немецкого, документы всякие, анкеты для отъезжающих. Немецкий теперь не самый частый язык, так что кое-что перепадает. С Магдиной помощью, конечно.