2
Утро для Марины началось с полной растерянности.
Она проснулась одна в широкой Денисовой постели – ух какой здесь у них вчера был сексодром! – проснулась от стука в дверь. Машинально взглянула на Денисовы часы со светящимся циферблатом – они лежали на стуле перед кроватью. На часах было пять. «Что за черт? – подумала она. – Кто же это и зачем будит меня так рано?»
– Малыш, ты одна тут? – спросили из-за двери. – Малыш, можно я зайду?
– Конечно, зачем ты спрашиваешь?
Только Денису могло прийти в голову стучаться в собственную комнату!
– Что случилось, почему ты не спишь? – сонно прошептала она, с любовью глядя в его прекрасные глаза, в которых не было и тени сна. «С кем он спал?»
– Случиться ничего не случилось, а бужу я тебя вот почему – мы с тобой сейчас едем в Москву.
– В Москву?! Сейчас?!
– Ну не прямо сейчас, конечно. У тебя есть… – Денис искоса поглядел на часы, – еще ровно сорок пять минут. Вставай, малыш, на самом деле это совсем немного.
– Но почему?
– Потому что послезавтра у тебя кончаются каникулы, тебе надо в школу, по крайней мере для того, чтобы официально освободиться от обязанности ходить туда каждый день. И еще потому, что через десять дней твоя свадьба. И уж поверь мне, с этим тебе тоже предстоит немало мороки. Кольца покупать и всякое такое. Так что скорей вставай и начинай собираться.
Денис легонько щелкнул Марину по носу, и Марина окончательно проснулась. Она села на постели, запустила пальцы в волосы и слегка приподняла над затылком свою тяжелую роскошную гриву.
– Денис, а что ж ты мне вчера ничего про это не сказал? Ты что, сейчас только вспомнил?
– Нет, малыш, я не только знал, я об этом думал буквально всю неделю. Как нам всем будет тебя не хватать и вообще… А не говорил, потому что не хотелось тебя огорчать. Ты последнее время ходила такая счастливая, обо всем на свете забыла. И тут вдруг я с этой окаянной прозой жизни! Я все собирался и собирался, все никак не мог сказать и…
– Дотянул до последнего, – с улыбкой докончила Марина. – Ты знаешь, а я не так уж и огорчена, – сказала она в основном для того, чтобы его подразнить. – Знаешь, я, оказывается, соскучилась по маме и даже по отцу, потом начинается третья четверть, значит, скоро уже должна приехать Аня. Может, она даже и уже приехала, – мечтательно протянула Марина.
– Кто это – Аня? – спросил Денис.
– Моя лучшая подруга. – Марина встала и принялась лихорадочно одеваться.
– Не спеши так, мы ж все-таки еще не опаздываем, – растерянно глядя на нее, произнес Денис. – Но неужели тебе так хочется поскорее отсюда уехать?
– Сейчас – да. – Маринина всклокоченная голова вынырнула из балахона. – Потому что это же ненадолго, правда? – Марина вдруг испуганно взглянула на Дениса: может, она его не так поняла?
– Фу ты, а я уж было испугался. – Денис облегченно вздохнул. – Решил, что ты нас бросить надумала.
– Что ты, Денис, как тебе только в голову пришло? – ужаснулась Марина. В порыве раскаяния она бросилась ему на шею и быстро, по-птичьи, поцеловала в губы, будто клюнула, – этакий типичный для Крольчатника поцелуй на бегу. Раньше Марина себе такого не позволяла, но в последние дни в ней появилась и довольно быстро крепла уверенность в себе и в других, та самая уверенность, которой ей так раньше недоставало.
3
Она ни с кем не попрощалась! На вокзале, в Москве, Марина вспомнила об этом и ревела белугой.
– Малыш, родной мой, не плачь! – успокаивал ее Денис на глазах у всего честного народа. – Они все до одного знают и понимают, что ты не нарочно, у всех поголовно есть твой телефон, у кого нет, я дам, мы же не бросаем тебя, звонить будем и вообще… А вот здесь я тебе записал свой рабочий и в какие дни у меня дежурства. – Денис сунул ей в руку маленькую, вчетверо сложенную бумажку. – Глядишь, и встретимся. Милая моя, девочка моя, успокойся, пойми, мы же теперь без тебя никуда! Не плачь, возьми себя в руки, ты же будущая крольчиха!
– Кто я? – Марина вытерла слезы. – Вот дождетесь, рожу вам и вправду не ребенка, а какого-нибудь кролика, – пригрозила она.
– Делов-то! Что ж ты думаешь, мы твоего кролика не будем любить?
– Да, вы уж будете! Вы-то всех будете любить, вам только дай! Вот только этого, Володечку, любите уж как-нибудь… поосторожнее, что ли.
– С презервативом? – немедленно уточнил Денис.
Денис довел ее до подъезда за ручку. В подъезд не зашел и даже на всякий случай не поцеловал – вдруг кто из родителей в окно смотрит?
– Ну, счастливенько! Не скучай, ходи в школу, веди себя хорошо и будь умницей! Большего от тебя не требуется. Сергей тебе на днях позвонит, обсудите с ним про свадьбу. Ну и мы будем звякать, не бросим, не беспокойся.
– Я не беспокоюсь, – чуть слышно прошептала Марина, – всем пока и привет!
– Ага. – Денис легонько притронулся к рукаву Марининого пальто, повернулся и побежал. При входе в арку он оглянулся и послал Марине воздушный поцелуй. Она, конечно, ответила, но он к тому времени уже скрылся в темном провале арки.
Марина почувствовала, как рвется у нее в груди сердце. Ей не просто хотелось немедленно бежать за ним, она физически не могла не бежать, и непонятно было, почему она вообще до сих пор стоит! Но бежать было нельзя. Для верности Марина изо всех сил вцепилась в дверную ручку. И тут из окна до Марины донесся знакомый, родной, несмотря ни на что все-таки самый близкий на свете голос:
– Маринка, доченька! Приехала наконец? Что ж ты там стоишь, поднимайся скорее!
Марина через силу улыбнулась, кивнула маме, вошла в подъезд и пошла по лестнице вверх, все убыстряя и убыстряя шаги, гадая про себя, почему же это мамин голос раздался именно в этот момент, а не, скажем, минутой раньше. Интересно, видела ли она Дениса? Мама ведь у Марины чуткая, болезненно деликатная, и на нее очень было бы похоже дождаться, пока Денис уйдет, и только после этого закричать.
4
Дома ничего не изменилось. То же большое зеркало в прихожей, та же люстра под потолком («пластмасса под стекло, которое под хрусталь», как говорит о ней мама), тот же Фунтик, с лаем выбежавший из комнаты.
Вот только… Марина прислушалась. Нет, ей вовсе не показалось. Компьютер молчал!
– Папа дома? – спросила она осторожно. Мало ли что у них за это время произошло!
– Дома, дома, – послышался из кухни полузабытый и вообще очень странно звучащий голос, и в коридоре появился папа собственной персоной, в новом тренировочном костюме, гладко выбритый, с дорогой сигаретой в зубах. Папа – вот чудеса! – подошел к маме и положил ей на плечо руку. На мамином лице тотчас появилась незнакомая Марине блаженная улыбка.
Мама тоже изменилась. Что же с ней не так? Марина склонила голову на плечо и слегка испуганно оглядела маму с ног до головы. Ну так и есть! Точно!
– Мам, как же ты могла? – сдавленным голосом спросила Марина.
– Что? Ах, косу-то отрезать? Но, доченька, это ж была такая тяжесть, просто терпеть невозможно! Я просто уже не в том возрасте, чтобы таскать такое на голове! Но не расстраивайся так: я ведь ее сберегла, она в твоем шкафу, на верхней полке.
«Так, – ужаснулась Марина. – Главное дело, про это не забыть, а то ведь наткнешься неожиданно, со сна, к примеру, сунешься за чем-нибудь в шкаф, а там… да, на верхней полке – холодные, мертвые волосы, словно принадлежащие трупу, легкие, скользкие, липнут к рукам. Бр-р!» – она содрогнулась.
– А по-моему, Люське так идет, – проговорил папа с совершенно неожиданной в его голосе легкой, игривой интонацией. И, что было совсем уж невероятно, любовно потрепал маму по коротко остриженному затылку.
На маме был абсолютно новый, никогда раньше Мариной не виденный халат. Синий, шелковый, с золотыми драконами. «А ведь ей в самом деле так хорошо, – с большим удивлением подумала Марина. – С этой прической мама теперь просто как девочка! С другой стороны, ежели Магда в свои семьдесят лет умудряется оставаться такой ослепительной красоткой, то уж Марининой маме, которая в сравнении с ней в самом деле еще девчонка в свои какие-то там тридцать восемь, и сам бог велел!»
А как смотрел на нее папа! Марине и в голову не приходило, что взрослые люди могут так друг на друга смотреть. Им-то, казалось бы, зачем? Ну еще если любовники, тогда ладно, но эти ж вроде бы законные супруги? «По-моему, они тут без меня взбесились, – подумала Марина в легком трансе. – Погоди, как он ее сейчас назвал? Люська? Не, определенно свихнулся! А смотрит-то, смотрит-то как! И она… Господи, как же я теперь с ними жить-то с такими буду?»
Все трое молчали, и чем дальше, тем больше создавалось впечатление, что им попросту нечего друг другу сказать! Возникла неловкость. «Черт дери, – сообразила наконец Марина, – так ведь я же им теперь, чего доброго, мешаю! А мне ж тут еще целый месяц жить! Ну ничего, ничего, – неуверенно успокаивала себя Марина, – уж как-нибудь, все ж таки родные мама и папа, авось за дверь не выкинут… Я, в конце концов, тоже здесь прописана!»
– Ну здравствуйте, мама-папа! – вымолвила наконец Марина, не в силах дальше терпеть эту паузу, на всем протяжении которой эти психи безотрывно пялились друг на друга. – Как вы тут без меня живете?
Но она, пожалуй, уже сама могла ответить на этот вопрос.
Распаковав вещи и с наслаждением выкупавшись в своей родной ванне, Марина сочла, что всё вообще-то не так уж плохо и влюбленные предки ей ни капельки не мешают, может, даже наоборот: избыток внимания Марину сейчас никак не порадовал бы.
Вымывшись, Марина с четверть часа разглядывала себя в их огромном, во всю стену, зеркале. Да, живот у нее появился, или, вернее сказать, все еще пока не живот, а так, животик, но все равно, про любимые джинсы придется забыть – даже в нелюбимые она и то с трудом влезет. Пожалуй, придется вскоре переходить на брюки от тренировочного костюма, и резинку в них наверняка придется ослабить. А свитер сверху посвободней – так вообще никому ничего в голову не придет!