– Наверное, из-за разницы во времени. А твои-то где?
– У папы командировка в Италию, а мама с ним за компанию разъезжает.
Анин папа был ученый с какой-то редкой специальностью. Таких ученых по всему миру было всего-то человек десять, и они все постоянно переписывались и перезванивались, обменивались информацией и друг к другу обращались по именам. Однако раньше Аниному папе было трудно, почти невозможно вырваться куда-нибудь за границу для личной встречи. Теперь-то с этим стало куда проще!
Раньше, когда Анины родители уезжали куда-то вместе, Аня оставалась с бабушкой, но сейчас, когда бабушки уже год как не было, и тем более теперь, когда Аня такая несчастная, растерянная, как же ей, наверное, тоскливо и одиноко совсем одной в этой ужасно огромной квартире!
– И надолго они тебя бросили? – сочувственно спросила Марина.
– Да всего на неделю, – Аня как-то неопределенно пожала плечами. Она точно хотела попросить о чем-то, да не решалась, заранее уверенная, что все равно из этого ничего не выйдет.
– Ань, а хочешь я пока с тобой поживу? – предложила Марина.
– А муж?
– Ну я ж все-таки пока еще не замужем. А потом, я ему все объясню. Что же он у меня, не человек, что ли?
– Ну что же, – проговорила Аня, с трудом скрывая радость за нарочито небрежным тоном. – Живи, конечно, то есть это будет даже просто здорово! Чего-чего, а места тут хватит! Можешь в принципе и мужа с собой прихватить.
– Да ну его! – И тут они обе расхохотались. И с этим смехом с них вдруг слетело все то непомерно тяжелое, что они тут друг другу порассказали, вся та ложь, перемешанная с правдой и полуправдой, все взаимное непонимание, что давило на них весь вечер, не давало им жить и быть самими собой. Девочки смеялись истерически, дергаясь, точно змеи, сбрасывающие с себя кожу, смеялись, пока на них не осталось только более или менее светлое и чистое, то, с чем можно было жить дальше, ходить в школу, смотреть людям в глаза и улыбаться.
И тут девочки снова обнялись, вложив в это объятие все чувства, которые им удалось, несмотря ни на что, сохранить друг к другу.
Первой опомнилась Аня.
– Что ж это мы как две дурочки? – проговорила она, высвобождаясь наконец из Марининых рук.
– Ага. – Марина тоже отстранилась и, не сдержавшись, добавила: – Ну почему «как», даже обидно? – И обе они снова зашлись от смеха.
– Будет тебе! – с трудом проговорила Аня, смахивая с глаз набежавшие от этого смеха слезы. – С ума я от тебя сойду. Пойдем, я тебя лучше спать уложу, хорошо?
Аня постелила Марине в отцовском кабинете, где было аж два книжных шкафа со множеством книг, в том числе там стояло полное собрание сочинений Льва Толстого. Спать Марине как-то еще не хотелось, и, оставшись одна, она все читала и читала, пока не заметила, что ночь уже почти что прошла. Хороший все-таки писатель Лев Толстой, не зря его в школе проходят!
И уже засыпая, Марина снова заплакала, тихонько, чтоб не услышала Аня. Она плакала о том, как ей сейчас одиноко, и о том, что так хорошо в Крольчатнике, и о том, что никто-никто этого не поймет. Никогда.
8
Утром Марина собралась в школу первой. Собственно, ей и собирать было нечего: Аня одолжила ей свою старую сумку и пару чистых тетрадок с ручкой. После школы Марина думала забежать домой за всем прочим.
Одевшись, Марина вышла из квартиры и пошла вызывать лифт. У дверей чердака снова маячила Светка, мяла в руках сигарету, но не курила. Выражение глаз у Светки было довольно-таки тоскливое.
– Эй ты! – свесилась она через перила. – Тебя как звать-то, Марина, что ли? Огоньку у тебя не найдется?
– Сейчас посмотрю, – вежливо сказала Марина, которая не курила и по этой причине, разумеется, не носила с собою спичек. Однако она вернулась в квартиру, чуть не сшибла при этом с ног выходящую уже Аню, протопала прямо в сапогах через весь холл в кухню, взяла там с края плиты коробок спичек и вернулась обратно. На глазах у изумленной Ани Марина поднялась на чердак и вручила коробок Светке из рук в руки.
– Как ты могла? – в ужасе спросила ее едва опомнившаяся Аня, когда они вдвоем вышли из подъезда. – Подняться к ним на чердак! Да там же от одного запаха задохнуться можно!
– Так я ведь туда и не заходила.
– Да все равно! Ты дала ей эти дурацкие спички прямо в руки! Ты к ней прикасалась! Как тебя только не вырвало?
– Да не прикасалась я к ней, к спичкам я прикасалась!
Всю дорогу до школы Аня не могла успокоиться и все переживала этот случай. Выходя из троллейбуса, Аня даже нерешительно предложила:
– Слушай, Марин, может, тебе не надо у меня ночевать?
– А что, стесню, что ли?
– Да не в этом дело! – Ане было не до шуток. – Просто кто тебя знает, полезешь еще в другой раз с ней целоваться!
– Аня! – Марина тоже постаралась говорить серьезно. – Я просто отнесла человеку коробок спичек. Что тут такого, в конце концов?
– Человеку! Да не люди они вовсе, и мне странно, как ты можешь этого не понимать!
– Да? И чем же это они не люди? У них что, рожки на голове торчат или где-нибудь в одежде хвост припрятан?
– С тобой просто невозможно разговаривать! – И Аня обиженно замолчала.
Школьный день прошел довольно мирно и мило, вот только одноклассники без конца подтрунивали над Мариной и Аней, что, мол, они махнулись не глядя – раньше Аня была толстая, а Марина тощая, а сейчас наоборот. Однако истинные причины этих перемен никому, похоже, в голову не приходили.
Сразу после уроков они расстались – Марина поехала домой за вещами и учебниками, Аня – за книгами в «Иностранку». Они договорились встретиться у Ани дома где-нибудь после шести и разбежались каждая в свою сторону.
Едва Марина вошла домой, как раздался телефонный звонок. Звонил Сергей, насчет регистрации и так далее. Марина договорилась встретиться с ним завтра после уроков, но не успела положить трубку, как телефон зазвонил снова. На сей раз это был Денис.
– Малыш, как ты там? Мы все ужасно по тебе соскучились! – Голос доносился откуда-то издалека. Наверное, он звонил из деревенского автомата.
– Я тоже! – радостно завопила Марина в трубку, чувствуя, что внутри у нее все сжимается при одной мысли о том, что она еще долго их всех не увидит.
– Валька звонил тебе вчера, но тебя не было. Очень беспокоится, говорит, что звонил довольно поздно. Где ты гуляешь?
– Я была у подруги и собираюсь там ночевать всю ближайшую неделю, – объяснила Марина и на всякий случай продиктовала Денису Анин телефон.
– У тебя все в порядке? Как дома, как в школе?
– Везде все о’кей! У вас-то как, все здоровы?
– У нас все в порядке. Малыш, у меня к тебе дело. Ты не могла бы сегодня навестить Димыча в больнице? А то я Женьку сегодня с большим трудом увез – надо же ей хоть денек отдохнуть от всего этого, в себя прийти немного, а то сколько же она там, три недели, считай, безвылазно сидит! Через пару дней его уже выпишут, но ты все равно съезди к нему сегодня или хотя бы завтра, хорошо?
– Конечно, о чем речь? – Марина даже слегка обиделась, что он мог сомневаться.
– Записывай тогда. – Денис продиктовал адрес больницы и как проехать. – Там у них приемные часы с пяти до семи, не опаздывай, а то зря проездишь. И, если сможешь, привези ему яблок.
– Привезу, – пообещала Марина. – Яблоки она видела вчера в холодильнике.
– Я тебя целую и очень люблю!
– Я тоже, – последние слова Марина произнесла еле слышно, но Денис все равно услышал. Сквозь треск в мембране до Марины долетел звук поцелуя, раздался щелчок и вслед за ним частые гудки.
Марина положила трубку и огляделась. Папы и мамы нигде не было видно. Она прислушалась – из родительской спальни до нее донеслись ритмичные скрипы кровати и прерывистые вздохи вперемешку со стонами. Марина на цыпочках прошла в свою комнату и начала быстро собираться.
9
– Вы ищете Диму Короткова? – спросила у Марины сестра, худенькая рыжеволосая девочка, на вид не старше самой Марины. – Он теперь вот в этой палате, пойдемте, я вас провожу.
Больница была старая. Кирпичные стены, красные снаружи, изнутри оказались серыми, все сплошь в подтеках от бесконечно протекающих сквозь крышу дождей. Палаты были огромные, коек на двадцать пять. Из-за высоких потолков палаты эти казались похожими на залы какого-то древнего, полуразвалившегося замка. Каблучки Марининых сапог звонко постукивали по кафелю, и эхо разносило их стук далеко-далеко по длиннющему коридору. И только запах сразу указывал вошедшему, что здесь именно больница. Обычная больничная смесь – запах пота, мочи и хлорки.
В палате, куда они вошли, большинство детей были выздоравливающими. Человек десять сбились на полу тесной группой и играли во что-то ужасно увлекательное на плитках кафеля, как на игральной доске. Димыч был в самом центре и что-то горячо доказывал какому-то мальчику, на вид приблизительно в два раза старше.
– Димыч! – тихонько окликнула его Марина.
Он даже не обернулся.
– Димыч! – крикнула она громче.
– Чего надо? – Он нехотя повернул голову и тут же вскочил: – Марина! – Чуваки! – важно сказал он окружавшим его ребятам. – После доиграем. Сами видите, ко мне пришли.
Он встал и не спеша, вперевалочку подошел к Марине. У нее сжалось сердце. Димыч был бледный, как лист бумаги, и похож на маленький скелетик. Пижамка болталась на нем как на вешалке. Димыч шел медленно-медленно, точно нарочно сдерживая шаги. Когда же до Марины осталось всего ничего, он вдруг неожиданно присел и с разбегу запрыгнул к ней на шею.
– Я ждал! – горячо зашептал он Марине в самое ухо. – Денис сказал, что ты обязательно приедешь, вот я и ждал.
– Димка, что ты делаешь? Наверняка тебе вредно так прыгать! – Марина с нежностью прижимала к себе ставшее почти невесомым мальчишеское тельце. – Димка, ты тут все ешь? Вас тут хоть прилично кормят?
– Кормят тут хреново, а ем я все. А раньше вообще нельзя было есть, меня тогда через вену кормили, у меня там в животе от гноя все кишки слиплись.