Марине показалось, что молчал он целую вечность.
– Малыш, – произнес он наконец. – Ты, конечно, не поверишь, но на этот твой вопрос нет ответов. Есть женщины, которым безумно больно рожать, а есть и такие, которые совсем почти ничего не чувствуют. Это зависит от массы причин, и, может быть, самая важная – это твой настрой. Главное – не дать первым приступам боли себя запугать, а то дальше пойдет только хуже. Но вообще-то, – тут Денис впервые слегка улыбнулся, – это, знаешь, как лотерея, кому как повезет. – Он обнял Марину и крепко прижал к себе. – Будем с тобой, малыш, надеяться на лучшее. И потом, – он проникновенно заглянул ей в глаза, – не забывай: я ведь буду с тобой! Ты веришь мне, Марина?
– Да, – она ни секунды не колебалась.
Так хорошо им, кажется, никогда еще не было.
27
По телефону Денису удалось убедить знакомого врача пропустить к Ане Марину. Сам Денис остался сидеть с ребенком, а Марина поехала в клинику.
Аня, еще более худая, чем до этого происшествия, лежала ничком на кровати в той же самой уютной комнате, где они с Денисом оставили ее два дня назад, только капельницу уже унесли.
– Аня, здравствуй! – сказала Марина.
– А, это ты. – Аня не обернулась. – Зачем ты пришла?
– Аня, послушай, я должна сказать тебе что-то очень важное!
Фигура на кровати не шевельнулась и никак не проявила интереса.
– Аня, Патрик приезжает! Он просил меня передать, что любит тебя и постарается устроить все так, чтобы быть с тобой!
Аня резко села.
– Опять все сначала! Зачем, зачем он все это делает? Ведь все равно из этого ничего не выйдет! Зачем же нужно меня снова мучить? Разве мало было того, что… – Аня не договорила и вдруг заплакала. Почему-то Марина подумала, что в Анином положении лучше все-таки плакать, чем вот так вот лежать на постели, будто ты уже в самом деле труп. Марина поэтому стояла молча, не делая никаких попыток Аню утешить.
Рыдания сами собой становились все тише, глуше, пока совсем не утихли. Аня сидела неподвижно, упершись взглядом в стену перед собой.
– Уходи, – произнесла она наконец беззвучно, едва шевеля губами. – Сказала – и уходи. Не хочу тебя больше видеть.
– Но Аня, ведь теперь все будет хорошо, вот увидишь! Патрик приедет, и все сразу как-нибудь решится!
– Он не приедет. – На Анином лице возникла мрачная, безнадежная улыбка. – Мама ему не разрешит.
– Ну Аня, может быть, все-таки…
– Уходи! – тоскливо повторила Аня. – Ну не мучь хоть ты меня, уходи скорей! Как ты не понимаешь, что даже если он приедет, даже если любит, все равно это ровным счетом ничего не значит! Ведь для того, чтобы быть со мной, ему придется бросить буквально все: семью, страну, колледж, образ жизни, самого себя, такого, какой он там, – да никакая любовь не стоит таких жертв! И еще вопрос: будет ли он такой другой мне нужен? – Впервые за время разговора Аня посмотрела на Марину в упор. – Уходи, – сказала она, на сей раз вежливо, почти что ласково. – Уходи, Марина, пожалуйста!
– До свидания, – прошептала Марина, с трудом нашаривая за спиной дверь, не в силах повернуться и оторвать взгляд от бледного, похожего своей неподвижностью на маску, Аниного лица.
Выйдя и закрыв за собой дверь Аниной палаты, Марина, не в силах дальше сдерживаться, прислонилась к стене и горько заплакала. Там, за этой дверью, была ее лучшая подружка, и ничем, ничем нельзя было ей помочь! А ведь после звонка Патрика Марина была так уверена, что уж теперь-то все будет наконец хорошо! Разговор с Аней разрушил все эти надежды.
– Ничего, – прошептала Марина, обращаясь к самой себе, – всегда остается последний выход: подождать. Всегда можно надеяться, что рано или поздно Аня обо всем забудет и отыщет в себе силы как-то жить дальше.
28
Настало воскресенье – день Марининой свадьбы. Накануне вечером, будучи не в силах опять заходить домой, Марина самым бессовестным образом перебрала в гардеробе все Анины платья. Марина была уверена, что, будь Аня здесь, она, конечно, не стала бы против этого возражать.
Марина остановилась на светло-сером, похожем на балахон, шелковом платье с вышитой на груди большущей кремовой розой. Это, конечно, было не Магдино платье, даже и близко не лежало, но все равно, выглядело оно вполне прилично. И что главное – сама Марина вполне прилично в нем выглядела.
Разобравшись с платьем, Марина собралась наконец позвонить маме. Совесть ее давно уж изгрызла – что, в самом деле, опять она неделями не звонит, мама же ведь наверняка давно уже беспокоится. По опыту Марина знала, что сама мама позвонит только в самом крайнем случае из-за присущего ей чувства болезненной деликатности. Ох, как ведь на самом деле Марине повезло с мамой, это ж подумать только, а она ведь не ценит!
Была тут, правда, и еще одна причина, тщательно скрываемая Мариной от самой себя. Дело в том, что она теперь не до конца понимала, как именно ей с мамой разговаривать. Паспорт, найденный в мамином бюро, никак не давал Марине покоя. По десять раз на дню Марина задавала себе вопрос – да кто же она такая на самом деле? Может быть, она и не Марина вовсе? Однако мама несмотря ни на что оставалась мамой, и Марина чувствовала себя кругом перед ней виноватой: ушла из дома, не звонит, так ничего и не рассказала о событиях в школе… Впрочем, если бы Екатерина дозвонилась до мамы, мама бы наверняка уже давно перезвонила бы сюда.
И потом, мама ведь хотела присутствовать на ее, Марининой, свадьбе.
На звонок Марине ответил отец. Голос его по телефону звучал глухо и как-то отстраненно.
– Алла, папа, здравствуй, это я, Марина! Как у вас дела? Можешь позвать маму?
– Марина, здравствуй, дела у нас довольно неважно, маму я позвать не могу. Она лежит в больнице.
– Что с ней? – Марина услышала, как у нее громко-громко забилось сердце.
Ответ отца едва дошел до нее через этот грохот.
– Марина, боюсь, что я ничего не смогу тебе толком объяснить. Ну… Ты девочка уже взрослая, насколько я знаю, мама рассказывала тебе, что ждала ребенка?
– Ждала?
– Да, но все оказалось не так просто, и теперь маме необходимо сделать операцию.
– А ребенок?
– Ребенка не будет.
Казалось, отец уже успел свыкнуться с этой мыслью, однако в процессе этого свыкания потерял всякую способность радоваться чему-нибудь или огорчаться.
– Папа, – тихо спросила Марина после небольшой паузы, в течение которой она пыталась осмыслить все только что услышанное, – а когда маму будут оперировать?
– Дней через десять. Сейчас ее готовят к операции.
– Хорошо, – машинально произнесла Марина, хотя ничего хорошего в этом, конечно, не было. – Я обязательно позвоню тебе. А в какой она больнице?
– В Первой градской, – сказал отец и повесил трубку, не потрудившись поинтересоваться, как дела у самой Марины. А когда он интересовался?
«В Первой градской, – соображала Марина. – Нет, далеко. До отъезда ни за что не успею. Если б знать заранее…»
Вчера вечером Денис повез девочку в Крольчатник, а Марина должна была ехать туда сегодня, сразу после свадьбы. Одна. Кто-нибудь выйдет ее встречать к электричке – не идти же одной через лес, сейчас так рано темнеет!
Сергей не звонил ни в пятницу, ни в субботу, и теперь Марину прямо-таки ужасала мысль, как они встретятся, что скажут друг другу. А что, если он вообще не придет? При одной только мысли об этом у Марины отчаянно заныло под ложечкой.
Но все страхи ее оказались зря. Сергея она увидела, еще даже не дойдя до загса. Он вышагивал взад-вперед, беспокойно поглядывая то на часы, то на дорогу от метро. Он тоже заметил Марину сразу, бросился к ней, обнял, поцеловал, даже чуть приподнял от земли, пытаясь прижать к себе потеснее. Из этого, правда, все равно ничего не вышло – мешал Маринин живот.
– Пошли скорее, а то там очередь! – и Сергей за руку потащил Марину к дверям загса.
Внутри было жуткое множество нарядных людей. Все буквально были так разодеты, что просто невозможно было понять, кто жених, кто невеста, а кто гости. Марине показалось, что чуть ли не каждая вторая девушка в той или иной степени беременна. Сергей помог Марине раздеться, сдал в гардероб пальто.
– Какая ты! – выдохнул он, прикоснувшись кончиками пальцев к чудесному шелку ее платья.
– Это не мое! – поспешно уточнила Марина. – Это Анино, и обращаться с ним надо как можно осторожнее, не дай бог порвать или запачкать.
– А что, Аня тебе этого не простит?
– Сама я себе этого не прощу! Сперва взять без спросу, а потом еще принести не совсем в том виде! Нет уж, пожалуйста, давай его побережем, хорошо?
– Хорошо, – сказал Сергей без улыбки, – буду беречь и тебя, и платье.
В такой толчее это и в самом деле было нелишне.
В конце концов настала их очередь идти в маленькую комнатку у входа в главный зал – там на самом деле оформлялись документы.
– Чью фамилию будете брать? – спросила у Марины девушка-регистратор.
– Ничью. Свою оставлю, – не колеблясь ответила Марина.
– Мужнину, значит, не хотите, – уточнила девушка и сделала соответствующую отметку. – Распишитесь, пожалуйста, здесь и здесь.
Сергей с Мариной поставили свои подписи.
– Все. Теперь подождите. Скоро мы запустим вас в зал.
– А можно мы туда не пойдем? – решилась наконец Марина. – Мы так спешим, и вообще нам туда не хочется…
– Вообще-то можно. – Девушка-регистратор слегка смутилась. – А вы уверены, что это будет правильно? Все ж таки это ваш первый брак.
– Совершенно уверены. И кроме того, я себя неважно чувствую, – Марина выразительно показала на свой живот.
– Что ж, тогда обождите в коридоре минут пятнадцать.
Они вышли в коридор.
– Марина, зачем ты так? – тихо спросил Сергей, опустив голову и не смотря на Марину. – Ты что ж, совсем не придаешь всему этому никакого значения?
– Что ты, Сережа?! – Марина с нежностью взяла его руку, провела этой рукой себе по губам, поцеловала в ладонь. – Ты только не сердись, но мне так не хочется идти в этот зал! Я там была однажды, когда моя двоюродная сестра замуж выходила. Там все такое тоскливое, холодное, стоит какая-то толстая тетка с лентой через плечо и чушь какую-то городит. Ну правда, ну хочешь, я ей скажу, что мы передумали? Мне и в голову не приходило, что для тебя это вот так важно!