– Да нет, теперь уж не стоит ничего менять. – Сергей по-прежнему выглядел огорченным. – Делай как хочешь. Только скажи честно, ты что – за эти два дня совсем меня разлюбила?
– Ты что, с ума сошел? Как тебе такое только в голову пришло? Только, понимаешь, Сережа, за эти два дня столько всего успело произойти!
Видя, что Сергей снова нахмурился, Марина поспешно схватила его за рукав.
– Совсем, совсем не то, что ты думаешь! Подожди, вот мы сейчас уйдем из этого жуткого места, я тебе все объясню, хорошо?
– Хорошо. – Сергей наконец улыбнулся.
– Поцелуй меня, – робко попросила Марина. Ей вдруг стали безразличны все эти толпы людей, бродящие вокруг них.
Сергей подошел к Марине, положил ей руки на плечи, наклонил голову, их губы слились, и, как бывало уже не раз, все исчезло для них двоих.
– Молодые люди, вот ваше свидетельство о браке! – Девушка-регистратор решительно потрясла Сергея за плечо. – Дома, дома успеете нацеловаться! – и вдруг рассмеялась и произнесла совсем другим тоном: – Счастья вам, молодые люди, чтоб все у вас было хорошо!
– Спасибо! – хором ответили ей Сергей и Марина.
29
– Знаешь, Марина, я все это время думал о нас с тобой, – заговорил Сергей, едва они вышли на улицу. – Я понял, что не смогу без тебя жить. Нет, конечно, все это правда. – Жестом руки он предотвратил Маринины возможные возражения. – Нам с тобой негде жить, и совершенно неясно, как быть с Валькой и с твоим ребенком, да заодно не худо бы выяснить, чей мужской голос отвечал мне вчера и позавчера по твоему телефону. Но… – Сергей понизил голос: – Не знаю, поймешь ли ты, но в каком-то глубоком, вселенском, я бы сказал, смысле, все это совершенно неважно, а важно то, что я уже сказал – люблю тебя и не смогу без тебя жить. Марина, ты понимаешь меня?
Марина с восторгом кивнула. Сама она чувствовала примерно то же самое, но вряд ли смогла бы выразить это словами. А Сергей продолжал:
– Ну хорошо, ну мы подождем, мы будем просто встречаться время от времени, это же не катастрофа, нам же еще так мало лет! Марина, ты сможешь ждать? Я, мне кажется, готов ждать хоть целую вечность, лишь бы потом мы смогли быть по-настоящему вместе!
– Конечно, Сережа, я буду ждать! – отвечала Марина, совершенно очарованная его словами, не до конца, однако, понимая, что это такое – ждать и в чем это должно, по мнению Сергея, выражаться.
– Ну вот, я же и знал, что ты меня поймешь! – И счастливый Сергей заключил Марину в объятья. – Знаешь, – зашептал он ей прямо в ухо жарким прерывистым шепотом, – я тебя сейчас украду! Я увезу тебя в одно место, я всю субботу старался это устроить, и наконец получилось!
– Что получилось?
– Ну я, конечно, понимаю, что мы сейчас не сможем быть по-настоящему вместе, я ведь уже сказал, но хотя бы одни сутки, одни только сутки, двадцать четыре часа – подари мне их, Марина, пожалуйста. Черт с ней, со школой и со всякими делами, не говори только, что это невозможно! Подумай, Марина, что значат эти двадцать четыре часа в сравнении с тем, как мы любим друг друга! Мы же ведь так и не были еще ни разу по-настоящему вместе! Марина, пожалуйста! – Он был буквально готов заплакать.
Марина молчала, думая, что же ей сказать. А как же Ксюшка? Что же с ее, Марининым, обещанием Денису?
– Марина, не молчи! Скажи, что ты поедешь со мной! Скажи, а то я умру!
– Я… – произнесла наконец Марина. – Ой, даже и не знаю, что тебе сказать.
– Скажи «да»! – В глазах Сергея светилась такая мольба, что сердце Марины не выдержало.
– Да, – сказала она, сознавая, что хочет этого не меньше, чем он, как бы даже не больше. Денис поймет, все остальные поймут, должны понять, ведь это же одни только сутки, одни лишь сутки, а там будь что будет!
Ехали они долго – сперва на метро, потом в электричке по другой дороге, совсем не по той, что вела в Крольчатник. Шли потом через лес, чужой, незнакомый. Стемнело уже, когда они наконец дошли до какого-то заброшенного дачного поселка. Единственный живой человек – сторож – выдал им ключ, которым Сергей торжественно отпер дачу, небольшую деревянную хибару, внутри которой все заиндевело от холода. У Марины зуб на зуб не попадал, пока Сергей не растопил печь. Впрочем, и потом прошло еще часа три, пока все вокруг не согрелось хотя бы немножко.
Дача состояла из одной этой отапливаемой голландкой комнатки. Был еще закуток для кухни и неотапливаемая веранда, при одном взгляде на которую Марине становилось холодно. Хотя и так тут было нежарко. На плите Сергей согрел целый котел воды, и они пили чай и вино, привезенное Сергеем с собой, шампанское, которое выстрелило в потолок с оглушительным треском. Когда стало наконец можно сбросить пальто, они уселись вдвоем, тесно прижавшись друг к другу, на большой железной кровати с латунными шариками, накрывшись сверху ватным одеялом. Потом погас свет, и Сергей зажег на столе свечу, и они смотрели на эту свечу с кровати, и, наверное, каждый про себя вспоминал Пастернака, но все равно они никак не могли ни на что решиться.
От близости Сергея у Марины кружилась голова, и однако стоило ему попытаться проявить хоть какую-нибудь активность, как она испуганно отшатывалась, а Сергей сразу же терялся и не знал, что ему делать.
– Что с тобой? – беспомощно спросил он наконец. – Чего ты боишься?
– Я боюсь… – Марина на секунду замялась, не зная, как ему объяснить. – Я боюсь, что все будет так, как оно уже бывало не раз, так, как бывало у меня с другими.
– Не бойся. Посмотри на меня – разве я похож на других?
– Нет. – Марина улыбнулась.
– А разве ты любила этих других так же, как меня? И скажи, разве кто из них любил тебя так, как я?
– Нет, нет, конечно!
– Вот видишь! Не бойся, любимая моя, ничего не бойся! Иди ко мне, я так долго ждал этого часа!
– Да, – сказала Марина. – Да.
Напряжение последних часов оставило ее. Вдвоем с Сергеем они аккуратно сняли Анино платье, повесили его на спинку стула, подальше от печки, чтоб случайно не подпалить… Маринины плечи сразу же покрылись гусиной кожей, и она нырнула под одеяло, где на ощупь, путаясь и сталкиваясь пальцами, они освободили друг друга от всей остальной одежды. Марина стонала и вскрикивала, таким наслаждением наполняло ее каждое Сергеево прикосновение. Он провел рукой по внутренней стороне ее бедра, и Марина, не в силах ждать дальше, вся изогнулась к нему навстречу.
– Иди ко мне! – прошептала она. – Иди, пожалуйста, ну что же ты?
Огромное ватное одеяло отгородило их, казалось, от всего мира, холодного, безразличного, и создало специально для них отдельный, крошечный теплый мир, специально для их любви. Сергей взял ее, и Марина закричала. Она кричала долго и громко, не боясь, что ее услышат. Кому было слышать ее в пустом доме, в пустом поселке, в ночном лесу? Сторож наверняка давно уже спал. Одна только луна смотрела на них сквозь запотевшее окно. И когда Марина, придя в себя, рискнула высунуть из-под одеяла нос, ей почудилось, что луна улыбается.
Часть пятая
1
– Марина приехала! – закричали, казалось, разом все дети, едва Марина появилась в дверях. Пес Руслан пулей вылетел из-за рояля, взгромоздил Марине лапы на плечи и одним движением мощного широкого языка разом вылизал ей все лицо.
Дети обступили Марину со всех сторон. Они визжали, прыгали, оглушительно вопили что-то нечленораздельное. Отстранив собаку, Марина каждого из них по очереди, да и без очереди, обнимала и целовала. Ох как же она по ним по всем соскучилась! Одного Марина подхватывала на руки, другой тем временем подставлял стул и со спины норовил вспрыгнуть ей на шею, третий, цепляясь за одежду, карабкался к Марине на плечи, как обезьянка. Дети дергали ее за руки, за волосы и даже за уши, тянули ее в разные стороны за подол платья.
– Перестаньте немедленно! – перекрыл наконец гвалт звенящий голос Алены, и тотчас же волна детей послушно начала спадать. По одному, по двое дети отходили в сторонку, смущенно-вежливо улыбаясь, и вот уже стало можно разглядеть за их спинами лица взрослых, которые, в отличие от детей, не только не кричали «ура!», но не спешили даже и просто поздороваться. Один только Илья крикнул было: «Привет, Марина!» – но тут же смолк, испуганно покосившись на Дениса.
Марина молча и растерянно стояла у двери, чувствуя, что опять безнадежно краснеет и что в уголках глаз уже закипают слезы. «Ой, сейчас разревусь, вот стыдно-то будет!» – мысленно одергивала Марина самое себя, чувствуя, однако, что еще минут пять этакого мерзкого, унизительного молчания – и ничто уже ей не поможет.
Но тут из-за стола, где они все сидели, поднялся Денис. Видно было, что он приготовился высказать ей все это заранее, подобрав слова поштучно и задолго до Марининого прихода.
– Явилась – не запылилась! – проговорил Денис ядовито, не без удовольствия растягивая слова. – Немножко поздно, дорогуша, тебе не кажется?
Марина опустила голову и виновато зашмыгала носом. Ну что она теперь будет говорить? Нет, у Марины, конечно же, нашлось бы что сказать, но только не так, не при всех! Каждому из них в отдельности Марина бы в два счета объяснила причину своего опоздания и даже, наверное, сумела б высказать это так, чтобы именно он, тот кому она рассказывает, не стал бы на нее сердиться. Но сейчас, когда они все вместе сидели за столом, все сразу смотрели на нее так, как будто она…
– Прости меня, Денис, пожалуйста, я больше так не буду! – совершенно по-детски пробормотала Марина, по-прежнему глядя в пол.
– Не будешь? Ах, вот спасибо! – по-прежнему ледяным голосом произнес Денис, но вдруг не выдержал и сорвался на крик: – У дочери своей прощения проси, не у меня! От кого угодно ожидал, от Ольги, от Алены, от Жени даже, но чтобы ты… Ты что ж, скажи на милость, себе позволяешь? Подкинула нам, понимаешь, ребенка и исчезла на целые сутки! Я вчера три часа встречал тебя как дурак на станции, замерз как