– А ты что же?
– Так меня ведь из школы выгнали.
– Господи, когда?
– Да сто лет назад, еще до рождения Ксюши!
Денис здорово расстроился. Все ходил, держась за голову, повторяя как попугай:
– Надо же! А я и не знал ничего! Ох, ну надо же! И где только была моя голова?
– Да оставь ты в покое свою голову!
Стыдно Марине не было, но Дениса было очень жалко.
– Ну позанимаюсь в этом году, а в следующем сдам за школу экстерном. Я же не буду в этом году никуда поступать!
– Алена тоже так говорила. До сих пор ходит без аттестата!
– А на кой он мне нужен? – высказалась Алена из глубины своего любимого кресла. – На мой взгляд, женщине вообще образование ни к чему.
– Ах, да что с вами разговаривать! – махнул Денис рукой. – Вот станете потом локти кусать, да поздно будет!
«Когда же это, интересно, потом?» – задумалась на мгновение Марина, но тут же выбросила все это из головы. Магда не приезжала, и потому грозная перспектива переводов с английского по-прежнему маячила где-то вдалеке. Марина с удовольствием возилась со своими детьми, дежурила, когда приходилось, на кухне, гуляла, читала книги из библиотеки, а по вечерам с нетерпением ждала Сережу, который приезжал теперь все чаще и чаще. Лекции в институте у них заканчивались, и появилось много свободного времени, предназначенного на подготовку к экзаменам.
В такие дни Марина с Сергеем с утра уходили гулять. Обоих детей они брали с собой в рюкзачках-кенгуру, а потом где-нибудь в лесу Марина кормила их по очереди, лежа в траве и задумчиво глядя ввысь, в синее небо с проплывающими в нем облаками. Сергей в это время смотрел на Марину. Иногда Марина опускала глаза, и тогда взгляды их встречались, и они вдруг начинали смеяться, просто так, от полноты жизни. Потом они возвращались, насытившись ходьбой, свежим воздухом и солнцем.
Однажды Сергей приехал из Москвы необычайно оживленный и радостный. Во время ужина счастливое выражение не сходило с его лица. В конце концов Марина не выдержала и прямо спросила, что ж там у него стряслось?
– Да вот, понимаешь, – смущенно начал Сергей, – не знаю прямо, как тебе и сказать?
– Так и скажи!
– Мама у меня замуж выходит! – выпалил он на одном дыхании.
– Да ну? – поразилась Марина. – Так рассказывай же скорее! Когда? За кого? Где они жить думают, и вообще!
– На вопрос «как» ответ может быть только один – молча. Представляешь, до последней минуты мне ничего не говорила! Год почти они уже встречаются, и хоть бы намек какой-то дала! И вдруг вчера, с бухты-барахты: «Сереженька, я встретила свое счастье!»
Теперь, значит, «за кого?» Есть там у них в садике пацан такой, Левой звать, Левон значит. По матери русский, а отец – не то грузин, не то армянин. С год назад они всей семьей на дачу уехали на своей машине и в аварию угодили. Мать, значит, этого Левона спереди сидела, и ее сразу насмерть. Грузина этого самого контузило маленько, а пацан ихний на заднем сиденье спал, так ему ничего, представляешь?
Ну, родственников у них в Москве никаких нет. Левку сперва соседи приютили, потом они матери позвонили, что, мол, нельзя ли ее к нам временно забрать, пока отец из больницы выйдет. Ну, мать моя, значит, и согласилась. С неделю он у нас прожил, потом отца его из больницы выписали, и он сразу к нам приехал, сына домой забирать. Сам черный с лица и смотрит так, будто никого вокруг не видит. Левка от него со страху под стол забился и шепчет мне оттуда: «Боюсь, папа на меня сердится! Ну что мама умерла, а я вот живой». Представляешь, пятилетний пацан, а такие мысли! Насилу-насилу мы с матерью его успокоили. Мать тогда с ними поехала, помочь разобраться в первый вечер.
Ну, видимо, тогда они познакомились поближе, и с тех пор она их навещала, видимо, все время. Я-то не знал ничего, думал, у них в тот день все и кончилось, а оно видишь как все обернулось?
Ну а теперь главное. Жить они собираются, естественно, у него, так что позволь предложить тебе нашу, с позволения сказать, более чем скромную, конечно, обитель. – Последние слова Сергей пробормотал заплетающимся языком неразборчивой скороговоркой, бросил взгляд на Марину и совсем замолчал.
Марина сидела, поставив ноги на перекладину табуретки, уткнув подбородок в колени, светлые глаза ее потемнели, и долго-долго она ничего не говорила.
– Сережа, – сказала она наконец, – понимаешь, все это не так просто.
– Да что ж тут сложного? Сама ж говорила – мы не можем жить вместе просто потому, что нам негде! Я терпел вокруг тебя этот бардак потому, что был не в силах предложить что-нибудь лучшее. Представляешь, чего мне стоило оставлять тебя ежедневно в доме, где из трех постоянно ошивающихся мужиков с одним ты точно была близка, а с двумя другими – наверное? – Он вдруг задохнулся.
– Да, Сереженька, наверное, ты прав. Наверное, это все ужасно. Ну что ж… – произнесла Марина, стараясь говорить как можно решительнее, хоть губы у нее и дрожали. – Давай, что ли, расстанемся?
– Ты соображаешь, чего говоришь?
– А что мне еще сказать? Что я могу сказать, когда ты не даешь мне даже подумать? Требуешь, чтобы я немедленно начала собирать вещички! А у меня, между прочим, двое детей, кто мне там будет с ними помогать? Ты, может быть? Так ты вроде весь день в институте.
– Ну, Марина, там ведь я каждый день буду приходить домой, пусть даже только вечером. Справимся как-нибудь, как-то же люди справляются, когда у них рождается двойня! На худой конец, мама моя поможет, все ж таки она воспитательница.
– Маму твою я к своим детям на пушечный выстрел не подпущу! – немедленно вскинулась Марина. – К тому же сейчас лето, а здесь все-таки дача. И лес. Летом здесь детям наверняка лучше, чем в городе.
– Но, Марина, лето ведь когда-нибудь кончится!
– Вот когда кончится, тогда и поговорим! Пойми, Сережа, – Марина наконец смягчилась, – я же не отказываюсь, просто… Просто, действительно, должна же я подумать! Ну неужели это не ясно? – Тон ее из решительного и гневного сделался умоляющим.
– Ясно, – грустно и покорно проговорил Сергей. Он немного помолчал и вдруг резко поднялся из-за стола. – Ты прости, Марина, но я сейчас не могу здесь оставаться. Мне нужно время, чтобы все это переварить. Я, видимо, как-то иначе представлял себе наши отношения. Я даже имел дерзость предполагать, что ты действительно моя жена.
Он быстро вышел из кухни, громко протопал по всему дому, потом медленно, немыслимо долго шел через сад к калитке.
Марина сидела перед окном и смотрела ему вслед. Она видела, как захлопнулась за ним калитка. Похоже, Сергей ждал, что она побежит за ним следом. Она бы и хотела, но это было невозможно. Это ведь значило бы, что она согласна расстаться с Крольчатником. И после этого ей бы не оставалось уже ничего, кроме как идти и собирать вещи – путь к отступлению был бы отрезан. Поэтому Марина продолжала сидеть и смотреть на выкрашенную в зеленый цвет металлическую калитку, на прилетевшую невесть откуда и усевшуюся на ворота сороку с белоснежными боками и длинным черным хвостом. По Марининому лицу текли слезы. Сейчас она могла плакать, не стесняясь: никто ведь не видел.
Утром перед завтраком Марина отловила возвращавшегося с конюшни Валерьяна и, стоя на пороге столовой, поделилась с ним Сергеевыми новостями. Марине казалось, что справедливо будет сказать Валерьяну первому. Ведь, если все выйдет так, как хочет Сергей, Валерьяна это коснется прежде всего. Не оставит же Марина Пашку здесь без себя!
Как она и предполагала, Валерьян пришел в ужас:
– Ты это всерьез? Хочешь увезти моего сына?
– Валя, успокойся, я же не отбираю его у тебя! Ты будешь его навещать, так часто, как только захочешь, мы будем с ним ездить к тебе в гости, ты будешь с ним гулять, забирать иногда к себе на день-два…
– Да пошла ты к черту! Это мой сын, я хочу его каждый день видеть, а не навещать в удобное для тебя время! Сама ты можешь катиться куда хочешь, но сына я тебе не отдам, так и знай!
– Валя, тебе не кажется, что это и мой сын тоже?
– Вот ты его и навещай! В любое время! А жить он будет тут. Что тебе здесь не нравится? Может, вам с Серегой комнату еще одну выделить, побольше? Давай я с Аленой поговорю, отберем у Ольги ее мастерскую, все равно она последнее время там почти не бывает. Весь мезонин будет тогда ваш! Ну спроси у него, может, он согласится?
Марина покачала головой:
– Что ты, Валь! Он же хочет, чтобы у него был свой дом, своя жена, своя семья… Неужели это непонятно?
– Да все мне понятно! Непонятно только, почему он этого хочет за мой счет!
Валерьян кричал, не замечая, что все уже собрались в столовой и с интересом прислушиваются к их разговору.
– Господи! – стенал Валерьян. – Такая кодла матерей с детьми! Что б было твоему Сергею посвататься к Ольге или там к Жене? Почему, почему именно моего ребенка увозят? За что именно мне такое? – Валерьян вдруг осекся, увидев недоуменно уставившиеся на него круглые от изумления глаза Алены.
– Валя! – воспользовавшись паузой, тихо и удивленно проговорила Алена. – Скажи мне, неужто для тебя в самом деле так важно знать, что вот это именно твой ребенок? Это же очень глупо!
Валерьян молчал.
– Но ты же всегда со мной соглашался! Ты же так же, как я, считал, что это просто замечательно – не знать и не думать об этом никогда, просто считать, что все дети одинаково наши, и неважно, кто из них от кого! Послушай, я же помню, что, когда бы ни поднимала я эту тему, ты всегда, всегда говорил, что со мной согласен! Так что ж теперь выходит, ты мне все это время врал?
Валерьян по-прежнему не открывал рта.
– Валь, скажи! – настаивала Алена. – Мне ведь важно знать!
– Ну, врал, – мрачно произнес Валерьян, уставившись в пол.
Теперь замолчала Алена. Такой Марина ее никогда не видела. На Алениных, как всегда покрытых нежным румянцем щеках выступили красные пятна.
– Ну я даже не знаю. – Алена растерянно развела руками. – Ну… Ну, если это тебе настолько важно, раз уж ты так страдаешь, ну вот тебе твой ребенок, целуйся с ним!