Ночью Марину разбудил стук в дверь. Считая, что это приехал Сережа, она открыла дверь как была, даже без рубашки.
Там и в самом деле стоял Сергей, только он был не один. За дверью около него стояли и Денис, и Валерьян, и Женя, и все остальные. Глаза у всех как-то странно блестели.
– Маринка, спускайся к нам! Мы там камин растопили! Нет-нет, не надо, не одевайся!
Марине показалось, что это снова какой-то сон. Она послушно шла вслед за ними по лестнице. На Сергее были майка и шорты, на остальных ничего. При входе в столовую Сергей нерешительно помедлил и расстегнул ширинку. Шорты упали на пол, майка полетела следом за ними.
В столовой собралось все взрослое население Крольчатника, кроме уехавшей накануне Маши и Кати, про которую Володя сказал, что «эта корова спит опять каменным сном и разбудить ее нет никакой возможности».
На столе стояла бутылка с гавайским ромом. Ее пустили по кругу, и каждый сделал глоток густой, тягучей, обжигающей горло жидкости, от которой кровь побежала быстрее по жилам. Стол был отодвинут в сторону, больше того, с ним произошла совсем уж невероятная вещь: его сложили! Присутствующие улеглись на открывшееся перед ними необозримое пространство ковра. На голых, мокрых от пота телах приплясывали огненные блики. Марина почувствовала, что кто-то ее обнял и потянул вниз. Обернувшись, она увидела, что это Денис. Но как же тогда Сережа? И тут Марина заметила, что Сергей уже откатился к подножью рояля в обнимку с Аленой. Ах так? Ну что ж, в таком случае Марина тоже не будет стесняться! Мгновение спустя она уже обо всем забыла, растворяясь в полузабытых ощущениях Денисовой близости. Впрочем, что бы там ни сохранила Маринина память об их с Денисом прежнем совместном опыте, все это было лишь бедным отражением того, что происходило с ними сейчас.
– Я люблю тебя! – кричала в исступлении Марина, нисколько не заботясь о том, что Сергей мог ее слышать. Хотя, скорее всего, ему сейчас было не до того.
– И я! – выдохнул Денис Марине в самое ухо и откатился в сторону, предоставляя ее в распоряжение кого-то другого. Марина собралась с силами и наконец сумела раскрыть глаза. Над ней нависало искаженное страстью, совсем не детское лицо Володи. Марине еще предстояло узнать, что кое-что другое у Володи развито тоже отнюдь не по-детски.
Повернув голову, Марина увидела совсем недалеко от себя Сергея и Ольгу. С другой стороны слышались громкие стоны Жени.
Трудно сказать, сколько раз за ночь сменялись на ковре пары. К утру, однако, все так устали, что так и уснули, сплетясь на ковре в немыслимый какой-то клубок.
Их разбудил зверский холод. Марина с Сергеем, пошатываясь, с трудом поднялись с ковра. Вокруг них все тоже поднимались и разбредались потихоньку по своим комнатам.
Марина с Сергеем тоже поднялись к себе, сели на кровать, пряча друг от друга глаза. Наконец Марина подняла голову и посмотрела в лицо Сергею.
– Ну? – сказала она, точно бросаясь в холодную воду. – Что ж мы теперь делать-то будем?
Сергей немного помолчал и нерешительно улыбнулся.
– Самое обидное, – сказал он, – если и следующий твой ребенок снова окажется не от меня.
Марина в ответ тоже улыбнулась:
– Это уж, Сереженька, как получится. Однако, по крайней мере, согласись, что нам обоим теперь есть что вспомнить!
– Это уж точно! – И оба они рассмеялись, легко, весело, точно маленькие дети, опрокинулись на постель, заползли оба под одеяло и немедленно заснули снова, крепко обнявшись.
Проснулись они, когда солнце стояло уже довольно высоко. Оказалось, что не они одни такие: завтрак в тот день сдвинулся с обычных девяти аж на двенадцать часов.
Вообще весь этот день, последний проведенный Мариной в Крольчатнике, получился на удивление безрежимным и суматошным. Все вокруг, казалось, откровенно не знали, чем бы им лучше сейчас заняться – то ли готовиться к отъезду, то ли пока еще по возможности продолжать обычную какую-то жизнь. Обычной жизни так и так, впрочем, не получалось: дети капризничали и ныли без всякой, казалось бы, причины, да и у взрослых то и дело на глаза наворачивались слезы. Никто ни над кем не подшучивал, никто ни с кем не ссорился. Если двое случайно сталкивались друг с другом в коридоре или на лестнице, они кидались друг другу в объятия, плакали и целовались. Словом атмосфера в доме была весь день истерическая.
Позавтракав, Марина с Сергеем пошли укладывать вещи. Марина было думала пробыть в Крольчатнике до конца, но теперь поняла, что это было бы как-то уж слишком грустно.
Собравшись, Сергей с Мариной тепло простились с остальными обитателями Крольчатника и направились по тропинке к станции, неся детей на груди в рюкзаках-кенгурушках и доверху набив вещами обе детские спальные корзинки. За ними, виляя обрубочком хвоста, стремглав бежал Фунтик.
Невдалеке от станции полил теплый летний дождь. Струи воды стекали по Марининому лицу, по волосам, по губам, и ей казалось, что дождь смывает с нее всю ее здешнюю жизнь, со всеми ее вкусными запахами.
Эпилог
1
Дней через десять после Марининого возвращения в Москву поздним вечером зазвонил телефон. Он стоял здесь на полочке над кроватью, и Марина сразу схватила трубку.
– Марин! – услышала она озабоченный голос Валерьяна. – Ты Дениса давно видала?
– В смысле? – удивилась Марина. – Да тогда же, когда и тебя, почти уже две недели назад, в Крольчатнике.
– Да? – голос Валерьяна отозвался тоскливой растерянностью. – Что ж делать, что ж делать-то, господи!
– Валька, да что случилось-то?
– Ох, да черт его знает, может, еще и ничего. Пропал он, понимаешь.
– Как пропал?!
– Да так. Молча. Как уехал на другой день после тебя вроде как на работу, так и с концами.
– Ну, может, загулял где-нибудь?
– Да не похоже. В такое-то время, когда все у нас рушится? Да ты сама посуди, как он мог сейчас загулять?
– Валя, да не волнуйся ты так, взрослый же человек, да что вообще с ним может случиться?
– Ну-у, мало ли… С собой покончить, например, может.
– Кто, Денис? Валь, да ты в своем уме?! Да как может такой трезвый, здравомыслящий человек…
– Ой, Марин, – в голосе Валерьяна прозвучала бесконечная усталость, – ты его совсем, гляжу я, не понимаешь! Да ведь более ранимого и неуравновешенного человека, чем он, днем с огнем не найдешь! Ты ж ведь ничегошеньки про него не знаешь! Он ведь лет этак с тринадцати то и дело жить не хотел, родители с ним прямо замучились, то в психушку его отправляли, то дома сажали на транквилизаторы. И ты не подумай, так-то они люди совсем неплохие и между собой хорошо живут, что, согласись, в наши дни просто-таки редкость. Так что Денис, можно сказать, единственное их несчастье.
– Несчастье? – тупо переспросила Марина. Просто невозможно было поверить в то, что Денис мог быть для кого-нибудь несчастьем! В голове не укладывалось!
– Ну да! Он же с тринадцати лет постоянно открытым текстом твердил, что совсем, дескать, не хочется ему жить на эдаком сволочном белом свете. Он, вот только когда Крольчатник у нас организовался, в себя начал слегка приходить, смысл какой-никакой в собственном существовании видеть. Дед ему покойный про это говорил: во всем, дескать, должен быть смысл, а то ведь и жить получается что незачем. Вот, видимо, Денис и воспринял это буквально.
– Надо же! – Марине как-то даже не верилось, что они с Валерьяном говорят об одном и том же человеке.
– Вот тебе и «надо же!». И что вы, между прочим, девки, за суки за такие! Он к вам вечно со всей душой, а вы все…
– А что мы?
– Да бросили вы его все, вот что! Что, скажешь нет?
Марина совсем растерялась. По всему выходило, что Валерьян прав. Но… но как же это все могло-то произойти?
Марине вспомнился голос, произносящий: «Маленький, я тебя люблю!». «И я!» – мысленно отозвалась Марина и поняла вдруг, что это правда, что она действительно любит Дениса и что она любила его всегда, все время, с самой первой встречи, а то, происходящее у Марины с другими, с Валерьяном, с Ильей или даже с Сергеем, на самом деле меркло перед величием и глубиной тех чувств, что связывали ее с Денисом. Так почему же она тогда…
И у Марины перехватило дыхание. Она вдруг поняла, как, в сущности, одинок был на самом деле Денис даже в теплой дружеской атмосфере Крольчатника. Конечно, то было не слишком заметно, вроде бы он всегда был за всех и со всеми, всегда готов был прийти на помощь, поделиться с кем-то своим теплом, но кто же и когда приходил на помощь к нему? Кто делился своим теплом с ним? Кто вообще когда замечал, что и Денис тоже человек и тоже, наверное, в чем-то нуждается? В тепле, в помощи, в этой самой, как ее там называла Ольга, настоящей любви.
Ох и что же теперь, в самом деле, со всем этим делать? Неужели ничего уже нельзя исправить?!
– Валь, – тихо сказала Марина, – а может, все это все-таки неправда? Ну все, что ты выдумал, я хочу сказать? Может, он все-таки жив и все еще будет хорошо?
– Может, конечно, – сказал Валерьян неуверенно. – Но тогда где же он?
Марина задумалась.
– Послушай, – робко сказала она наконец. – А может, он просто нашел кого-то еще, кому он до зарезу нужен? Ведь подумай, Валька, сколько вообще на земле несчастных людей? Нам-то ведь он и вправду ничем уже не может помочь, мы все вроде сами как-то устроились.
Валерьян озадаченно замолчал. Такая мысль, похоже, просто еще не приходила ему в голову.
– Ну, может, ты и права, – сказал он наконец, не слишком, впрочем, уверенно, и сразу же отключился.
А Марина так и осталась сидеть на кровати с телефонной трубкой в руках, из которой на всю комнату раздавались частые гудки. От них проснулся Сергей и уволок Марину к себе, под теплое одеяло.
2
В сумерках Илья, Алена и Валерьян – последние, кто еще оставался в Крольчатнике, не считая, впрочем, Алениных детей, – развели в камине огонь. Он горел как всегда – прекрасный и молчаливый член их семьи, он ничем не показывал своего отношения к происшедшим здесь в последние дни переменам. Но в самом ли деле было ему все равно?