Волод пошел дальше.
Спящий Ичан метался на коврах среди пуховых подушек, раскинув мягкие одеяла. Волод как змея просочился под полог шатра.
– Ичан… – шепот тихий, в самое ухо. – Ичан.
Следопыт вздрогнул, рванулся…
– Тихо, это Волод. Тихо…
Ичан повернулся к фактору и зашептал, торопясь и придыхая.
– Волод, я попался! – голос следопыта дрожал. – Волод, меня хотят выдать за старую жену галмана! Слышишь, они сказали мне, сегодня была церемония… а я все думал дурак, чего они подсовывают мне эту старую тяглицу! Страшная и морщинистая как задница у тыменя! Тьфу! Волод, чего делать-то, они не выпустят меня, а завтра повезут к пирамиде клясться… Милостивец! Я не могу, не могу! Что делать Волод?
– Балда! Сам напросился. Клясться… Ты уже поклялся, дурень, да так поклялся, что…
Волод пересказал Ичану то, что узнал у таимника.
– Уходить надо. – закончил свой рассказ Волод. – Давай, тащи свое пузо. Под пологом выскользнем, а там за шатром, чуть подальше Джилька с тяглами ждет.
Они выбрались наружу, поползли вдоль шатра, прячась за его изгибами.
– Замри… Охранник смотрит.
– Откуда знаешь? Никого ж нет…
– Заткнись. Я чувствую взгляд… Теперь вперед!
Джилька ждал в овраге, как и условились. Разведчики осмотрели своих тяглов и снаряжение – все в порядке. Сам Джилька увел себе стройного красавца жеребца, из таких, что сотник Бодяк назвал конями.
Они выходили из оврага, держа тяглов в поводу, когда их накрыл конский топот.
– Взять живыми! – рявкнул колючий голос, Волод узнал таимника.
– Стой! Стой! Ты же отпустил меня!
– Огудала! Ты навел на меня одурь своим голосом! Ты вор! БЕРИТЕ ИХ!
Всадников с десяток. Они взвили в воздух ременные петли. Волод рассек две петли на лету единым взмахом палаша. Ичан попался – петля перехлестнула его плечи – здоровяк взревел, набычил плечи, ремень лопнул. Джильку, кажется, повалили.
Следопыт вздернул бердыш – с широким замахом ссадил с седла вершника, зацепил по спине другого. Волод закрутил палашом, всадники взяли их в круг, стегали веревками, пытаясь захлестнуть туловище или шею, или руку. Откуда-то со спины взлетела сеть – накрыла Ичана, Волод успел упасть, откатиться, резанул частые ячейки. Сеть натянули, потащили тяглами, Ичан упал. Двое степняков спешились – Волод прыгнул им навстречу, они не ожидали, один поймал палаш грудью, другой отпрыгнул. Ичан уже рвал сеть.
– Проклятье! Они слишком сильны! УБЕЙТЕ!
Воздух взвыл от сабельных хлыстов глузгов. Волод отбивался палашом, но гибкие степные клинки словно огибали его сталь – две кровавые полосы легли на плечи.
– Отойди! Дай мне! Я – башня-а-а! – от дикого рева Ичана глузги отпрянули, но снова бросились вперед.
Бердыш летал как невесомое перо. Волод вспомнил, как медлителен был Ичан, когда они играли в «раздор» – сейчас ничего подобного. У степной сабли бердыш выигрывал в длине и в мощи – и не проигрывал в скорости. Следопыт сек и кромсал бойчаков, и конных, и пеших – пронзительно визжал порубленный тягл, катилась срезанная голова, за лезвием летел шлейф кровавых брызг, степняки валились с седел, перелетали через головы подсеченных тяглов. Ичана хлестали со всех сторон, но он казался неуязвимым.
Тут проявился Джилька.
– Лови, хозарь! Я не умею…
Волод обернулся, поймал брошенный Джилькой самострел – то, что нужно! Болты пошли поверх Ичана в конников. Один, другой. Джилька был уже верхами, погнал тягла грудью на всадников, раскручивая кистень. А самострел бил и бил – добротная городская работа – его скорострельность степнякам казалась сказочной. Последнего Волод снял уже в спину, убегающего.
Остался только таимник.
Ичан двинулся на него.
– Оставь! – Волод задержал следопыта. – Оставь его.
Ичан застыл, резко выдохнул, медленно, медленно с его лица сошла гримаса яростного безумия. И боли… Развернулся, пошел к тяглам.
– Я не буду с тобой силиться, – бросил таимник. – Убей меня так.
Волод покачал головой.
– Ты же говорил, что сильные сами прокладывают свой путь. Думаю не мне прерывать твой.
Таимник молчал, сидел в седле неподвижно и неестественно прямо.
– Я не отказываюсь от своих слов, я все расскажу в Городе. – Волод вытер палаш о пучок травы, спрятал в ножны. – Уходи и прими мою благодарность. Если сможешь.
Таимник отвел глаза на краснеющий восток.
– Вся Степь встанет теперь против вас. Вся Степь. Даже Грейт…
Волод не ответил, пошел к тяглам. Услышал за спиной удаляющийся конский топот.
Ичан и Джилька ждали его в седлах.
– Ты иди за нами, – инструктировал Ичан Джильку. – Как дойдем до каменной россыпи, разделимся – ты на север по травостою, а мы уж сами знаем куда.
– Хитрый горожага! Хочешь, чтоб я своим табуном следы ваши затоптал? – Джилька держал на привязи несколько тяглов побитых воинов. – А потом погоню за собой увел? Хитрый! Ладно! Я теперь бойчак! Сильный как вы! Сделаю. А потом к Грейту пойду, ему сильные и богатые бойчаки очень нужны!
Глава третья
Джилька помог – сбил глузгов со следа. А может, им просто стало не до погони. Разведчики мирно дошли до последней фактории, крайнего оплота Города в Степи. За ним начиналась пустыня.
Путь от последней фактории на Юг был тяжел.
Красная встопорщенная чешуями высохшая земля рассыпалась в пыль и поднималась в воздух, забивая глаза и легкие. Солнце пекло, ветер гонял удушливые волны жара, высушивая влагу из тел. Местами попадались длинные зыбучие языки песка, которые приходилось долго огибать, теряя направление и сбиваясь с прямого пути. Гранитные столбы и щербатые базальтовые стены поднимались неожиданно из мертвой земли, и каменные россыпи ложились под ноги путникам.
Тяглов от самой фактории вели в поводу, нагрузив на их спины воду и съестные припасы. Тяглы ревели, тыкались носами в пустую землю, фыркали красной пылью, и редко, редко удавалось им ущипнуть пучок сухого купыря.
В пути Волод пытался, по мере своих знаний, проводить изыскания – то песок попинает, то по камню постучит, то начнет колупать ножом гранитный палец. Ичан, заморенный пустыней и видно неважнецки переносящий жару, следил за исследованиями Волода грустно и даже не пытался ухмыляться и посмеиваться.
В один день на дневном привале, у очередного гранитного столба с каменной россыпью, осмотрев припасы и пощупав тощие бурдюки, Ичан изрек:
– Все. Точка возврата. Если завтра назад повернем, выберемся из пустыни, если нет, то тут и ляжем.
Волод в узкий подзор, чтоб свободно смотреть против солнца, изучал горизонт.
– Вижу дальше сплошные пески… Да. Воды, похоже, здесь нет, и не предвидится.
– Я ж тебе говорил. Тут геологи уже все облазили.
– Странно. Зачем все-таки меня посылали…
– Чего?
– Ничего! Распрягайся! Встаем лагерем. До утра отдохнем, а по холодку обратно двинем.
– То дело!
Вечером Волод и Ичан, как положено, встали на молитву.
Ичан, правда, спрятался за камни – он всегда молился в одиночку, так чтобы его никто не видел.
Странно, но Волод не ощущал того подъема и опустошения, и чувства сопричастности Городу, какое было раньше. По привычке анализировать каждое явление, фактор вывел, что молитвенное упоение не приходило к нему, с тех пор как миновала сельская зона. Точный момент назвать было невозможно, но в какое-то утро или вечер, начав молитву, он не ощутил ничего. Похоже, Ичана подобные тонкие материи не волновали. Отмолившись в положенное время, он, как ни в чем небывало принимался за свои дела.
Этой ночью Ичану захотелось встать, так бывает даже и в пустыне на голодном питьевом пайке. Ичан пошел за каменный столб, насвистывая песенку о бестолковом Хомо, потомке отца мирозданья, как вдруг почувствовал, что камень странным образом уходит из поля его зрения и небо занимает его место.
– Тише, – на рот Ичана легла жесткая рука, а сам он понял, что лежит на спине, – тише ты…
Это был Волод.
– Чего? – Ичан перевернулся на живот, и склонил голову к Володу, – чего ты?
– Ползи за мной. Тихо.
Чуть скрипнув гравием, Волод как ящерица заструился куда-то в глубь скопления валунов и булыжников. Ичан подтянув брюхо, пополз за ним.
Они высунулись из-за камней по другую сторону каменного завала. Здесь равнина уходила вниз и лежала подобно вогнутому блюдцу. Ближе к центру этого блюдца, метрах в двухстах от разведчиков, наблюдалось слабое голубоватое мерцание. Когда голубой огонь разгорался поярче, в его свете четко вырисовывались несколько темных силуэтов.
– Я в камни отошел и вдруг слышу свист, – зашептал Волод, – я сюда, сначала темно было, потом шаги слышу осторожные и говор непонятный. Потом снова засвистело и будто вода зажурчала, я даже запах водяной почувствовал. Потом стихло. И вот теперь этот огонь голубой. Вроде и не костер, и сидят они не по кругу, а перед ним. Странно все это.
– Не кочевники. Точно. – Ичан задрал голову вверх, – Скоро луны выйдут, посветлее станет, тогда и рассмотрим получше эту компанию. Подождем.
Ждать было утомительно. Неугомонный Ичан молчал не долго.
– Это я дурень, не догадался дежурить по ночам, думал кто, мол, в этих мертвых землях появится, а видишь ты… ладно еще нас по нужде припекло. Я вот когда в охране на границе работал, так, зеленый ворох, чаще всего ворюг прихватывал, когда по нужде выходил, по большой особенно. Сядешь куда-нибудь в укромный уголок, сидишь себе неторопливо, на луны смотришь, а тут и затырщик, слышь, лезет. Ну и примешь его родимого, надо только успеть подте…
– Да заткнись ты! Вот, Стив, балабол мне достался в напарники.
Некоторое время стояла тишина. Вышли на небо луны, залив пустыню красноватым светом.
– Зеленый ворох, – прошептал Волод, разглядев в лунном свете чужую компанию.
– Демоны! Бесомыги пустынные! – голос насмешливого следопыта вдруг задрожал, Ичан отвалился от камня, спрятался за ним, стал двигать по груди рукой, будто выписывая невидимые символы. – Сохрани меня Милостивец…