Волод помолчал для значительности.
– Ну, во-первых, плутаем мы только когда точного маршрута не знаем. Все возчики и транспортники на своих участках всегда правильно путь держат. Вон посмотри на нашего бравого Кинчу… Во-вторых, улицы Города не предназначены для дальнего транспорта, для этого есть подземные тоннели. И, в-третьих, такая структура Города предусмотрена в Генеральном Плане, принципов которого мы незыблемо придерживаемся со времен Основания. Все ясно?
Ичан хмыкнул.
– То есть объяснения по большому счету у тебя нет! Генеральный План, Генеральный План!.. И в генплане должен быть смысл. Согласен?
– Смысл в генплане несомненно есть! – Слегка раздраженно отвечал Волод. – Можешь даже не сомневаться… Одна из целей существование Города – Защита. Защита людей, Порядка, самого себя… Как казалось бы вернее всего защитить Город – заключить его в неприступные для внешнего проникновения стены. Просто? Еще бы! Но такая защита неизменно помешала бы достижению второй цели – Росту. Город должен расти неограниченно, бесконечно, утверждая и укрепляя Порядок в нашем мире. И что получается – Город неизменно вырастает из старых стен, значит, возникает необходимость строить все новые и новые. То есть вместо того чтобы направлять усилия на строительство Города, мы тратим силы, ресурсы, время на стены, которые неизбежно со временем снова придется строить заново! Получается, что Защита мешает Росту. Две цели пришли к противоречию. Понимаешь?
– Ха! Конечно, понимаю! Не понимаю только при чем тут запутанность улиц…
– А это и есть Защита! Представь себе нападение кочевников при длинных сквозных улицах – орда врывается в Город и несется неостановимо до самого Центра, грозя его уничтожить. И наоборот, как происходит в нашем случае, орда разбивается о здания стоящие на ее пути, петляет в переулках, бьется в тупиках, дробится, теряется. Ее части становятся все более и более оторванными друг от друга, утрачивают связь, направление, сам смысл завоевания. А из домов, с крыш в толпу варваров летят стрелы, льется огонь, сыплются сгустки ледяного пламени – орда тает, и либо поворачивает назад, так ничего и не добившись, либо складывает оружие и растворяется в городском населении. И все – Город защищен, Центр незыблем.
– Хм… хитро.
Спиной слыша этот разговор не выдержал своего любопытства возчик Кинча. Обернулся:
– А что, правда у вас на Окраине есть места где домов нету? Эта как ее там… ну в сказках сказывают… Степя. И что вот те про кого вы сказали – кочевнушки, там живут? Правда?
– Правда, друг Кинча. – ответил Ичан. – Все, правда – и Степя, и кочевнушки что по степушке на тяглушках носятся от зари до зари, конца-края ей не видя. Так оно и есть.
– Эх, доехать бы до Степи, глянуть на что похожа… – мечтательно протянул Кинча и подхлестнул тяглов.
После полудня делали остановку у питьевого фонтана. Вода едва-едва покрывала узорчатое дно мраморной чаши. Тяглы пили долго, присвистывая, плеща языками, отдуваясь и пофыркивая. Площадь и улицы вокруг были пустынны.
– Эй, друг Кинча, а где же горожане? – спросил Ичан. – Куда вся толпа подевалась?
– Толпа? – Кинча усмехнулся, – Толпы здесь отродясь небывало. Толпы в Городе остались, а тут вишь Захолустье началось. Живут тут в окрестностях пара-тройка подземных охотников да стариков с десяток, что дома свои оставлять не хотят.
– А что так? Почему ж народ ушел?
– Воды мало. Да и работы нет. Рудники до крошки выбрали, плантации плесняк пожрал, ходы-коридоры цвиль поплила. Давно это началось, лет почитай сто назад. С севера напасть двинулась и все дале и дале к югу шла. Медленно людишки отсюда переселялись. Все держались за старое, а потом как бестики расплодились да стали людей жрать и не только в подземье, а и прямо наверхах – все ушли. Здесь-то еще потише, а за Чистильщиками – хана начинается.
– Наверхах? – удивился Волод, – Ты хочешь сказать, что подземные бестии вышли на поверхность?
– Ага, вышли. Столько их наплодилось, что уж и не помещались внизу-то вот и поперли наверх. Чистильщики хоть и пытаются их сдерживать, но куда там!
– Но это невозможно! Подземные твари не могли так быстро адаптироваться…
– Ага. Наш Архитектор тоже все языком цокает – невозможно, невозможно! А как притащат к нему бабу обгрызенную или ремонтника гнилью попаленного так сразу…
– Что это? – перебил Кинчу Ичан, и показал на ближайшее здание, – Вон, кажется, камень от дома отвалился… бесшумно.
Кинча обернулся.
– Где?.. На повозку! Это жемок!
Выпавшая из серой стены метровая округлая глыба начала двигаться к фонтану, сразу же потеряв сходство с камнем.
– Интересно, это похоже какая-то разновидность тоннельного цыбика. – Волод был нисколько не испуган. Оглянулся на запрыгивающего на повозку Кинчу. – Он же медлительный.
– Бегите, дурни! – заорал Кинча выхватывая из-под облучка самострел. – Назад!!!
Одновременно с криком Кинчи жемок сделал бросок – он словно выплеснул сам себя, мгновенно раскатав вялую тушу в гибкую стремительную ленту. Лента, лишь чуть не долетев до Волода, ударила в край фонтана, выбив из мраморного парапета облачко блестящего крошева.
Волод метнулся к повозке, жемок снова стянулся в комок, переместившись своим ленточным броском почти к самому фонтану, и ударил еще раз – Волод почувствовал как земля уходит из-под ног, как его тащит, больно выкручивая и ломая руку, куда-то вверх и в сторону, по ногам словно ударила кувалда, потом он почувствовал, что падает.
– Зеленый ворох! – Волод увидел, что лежит на Ичане, выдернувшим его в последний момент из-под удара.
В левой руке следопыта прыгал тяжелый самострел. Болт сорвался с лучья и ушел прямо в тушу замершей перед новым прыжком твари. Стрела прошла через серую дряблую плоть навылет, как через ком грязевой жижи. Волод и Ичан рванулись вскочить…
– Лежите, бляхи!!! – притиснул сверху неузнаваемый голос.
Жемок развернулся, и в самый пик его полета-удара гибкую ленту с треском, словно натянутый холст, почти пополам рассек вращающийся зубатый диск из Кинчиного самострела. Лента раскатанной плоти рухнула плашмя, не завершив броска и не имея сил стянуться обратно. Гигантская лапша шириной в три ладони дернулась и закаменела, словно мгновенно высохнув по всей своей длине.
Минуты две Волод с Ичаном валялись на мостовой совершенно ошалевшие то ли от этого дикого нападения, то ли от черной ругавщины, которой покрывал их разъяренный Кинча.
– Далеко заполз. К воде. – Говорил чуть погодя погонщик, пиная останки жемока. – Видно дальше колодцы совсем пересохли. Надо запас взять поболее… Да не зевайте вы по сторонам!!!
Снова прикрикнул он на бестолковых пассажиров.
– Тут вам не Город, не Окраина тихая, не Степя благостная! От меня ни на шаг не отходите. А лучше вообще с повозки не слазьте! Бестолки городские…
Притихшие фактор и следопыт с Кинчей не спорили.
– Ладно, поехали, – закончил ворчать Кинча, – а то дождемся, что еще кто-нибудь из бестиков к воде притянется.
Когда начали трогаться, Волод заметил на боковой улице кривоватую человеческую фигурку.
– Кто это?
– Это? – Кинча прищурился, – А, это Джохи. Он везде ходит.
– Везде? Не боится?
– А кто ж его тронет? Он же Джохи.
Загадочный Джохи смешной кривенькой походкой притоптывая и припрыгивая, прошел через улицу. Остановился, у вылитых вязью чугунных перил домового портала, обернулся, стал смотреть на путников – из-под руки, пристально, что-то беззвучно пришептывая… но повозка уже скрылась за поворотом.
Кинча вырулил к базе чистильщиков на закате. Караульный завел повозку во внутренний двор огромного здания. Кинча отправился проследить за своими дражайшими тяглами. Волода с Ичаном проводили в трапезную. Через минуту туда же явился и Кинча с хмурым старшиной команды. Старшина был здоровенный. Он сел за стол прямо, не согнув спины, увесисто положил перед собой жесткие как железо ладони.
– Отправимся завтра утром. Пойдем по направлению к Центру. Пройдем сколько сможем. Дальше: захотите вернуться – вернетесь, нет – дело ваше.
Старшина говорил резко. Выделяя каждое слово. Глубокий шрам в углу рта двигался, словно, обрубая фразы. На обожженном до черноты лице горели светло-голубые, почти белесые глаза.
– Ешьте, отдыхайте. Путь будет трудным.
Когда старшина повернулся спиной, Волод увидел вышитую золотом букву F мертвого алфавита, обозначавшую стихию огня.
Утром после молитвы Волод, Ичан и трое чистильщиков спустились в подземелье. Кинча был уже там. Он впрягал тяглов в странное сооружение, на больших колесах, состоящее из двух объемных цистерн и сложного выступающего вперед агрегата между ними. Тяглы, опутанные хитрой сбруей, находились между цистернами, позади всей конструкции, которую, по-видимому, им предстояло толкать перед собой. Один из чистильщиков влез на эту повозку и уселся в подобие седла. Прямо перед ним из мешанины разных деталей выступали два рычага. Седок опустил на них руки, двинул рычаги – отвечая его движениям широкий раструб венчающий все сооружение подвигался влево-вправо, вверх-вниз. Щелчок невидимого переключателя и из раструба ударила длинная и густая струя пламени. Волод с Ичаном переглянулись. Ичан приподнял брови, демонстрируя свое удивление, Волод пожал плечами – он тоже не встречал раньше двигающихся огнеметов. Путь, видимо, и вправду обещал быть не легким.
Кинча, расположившись позади тяглов, взял в руки длинные вожжи. Тяглы переступали ногами, ерзали, стараясь приноровиться к упряжи. Ичан и Волод подобрались поближе к Кинче. Замыкали отряд два чистильщика. По их указанию каждый проверил свое оружие. Кинча по обычаю произвел троекратные плевки, и отряд двинулся.
Ровная подземная дорога легко вела огнедышащую повозку. Множество ярких фонарей, разбросанных по ее бортам, давали хороший круговой обзор, позволяя контролировать теряющийся в темноте тоннель.
Несколько часов прошли в молчаливом равномерном движении. Даже болтун К