Маленькая женщина с маленькими, почти детскими руками, вырвала свою руку из капкана.
– Все! Все, Дождь, сейчас.
Не освободив вторую руку, Малка потянулась к Володу. Нет. Ее пальцы бессильны против стальной нити. На поясе остался кинжал! Женщина вытащила клинок. И стала рубить проволоку на кресле. Удар. Удар. Рука. Нога… К ногам Малки подобралось пламя. Женщина закричала. Но не престала рубить.
Волод рвался с кресла, натягивал проволоку, скручивал ее с себя. Его ноги тоже охватил огонь. Наконец свободен. В пламени, в огне, фактор перехватил кинжал и перерубил проволоку держащую Малку. Схватил горящую женщину в охапку.
Горючка вытекла вся. И теперь пылала на каменном кострище, постепенно выгорая.
Малка обгорела очень сильно. Володу тоже досталось, но легко по сравнению с нею.
– Малка… Малка… – он гладил подпаленные волосы, потемневшие щеки, по которым прокладывали дорожки горькие слезы. – Малка…
– Дождь. Благостный Дождь. Прости. Ты сам отказался от дома. Отказался от меня. Я могла бы… А теперь… Проклятие.
– Молчи. Ты поправишься. Я выхожу тебя…
– Нет. Ты не понял. Проклятие во мне… многие годы. Я лгу, я не могла быть с тобой… Власть… Проклятие…
– Что? Что ты говоришь? Какая ерунда… Ты поправишься, и мы пойдем к Центру вместе. Мы пойдем в Кром…
– Глупый, глупый, Огненный Дождь. Я говорю тебе – проклятие…
Малка подняла раненую руку. Повязка слетела с нее, и Волод увидел – по тонким пальцам, по хрупкой кисти и слабому запястью из-под ошметков тонкой розовой кожи затягивающей ожоги, из-под рваной коросты, вместе с сукровицей и кровью сочатся чернильно-черные капли.
– Я проклята. Дождь… пожалуйста… сожги меня… я сейчас умру, но я не хочу чтобы проклятие поглотило меня… до конца…
Малка закрыла глаза.
– Прощай.
Это последнее что услышал Волод от маленькой женщины с детскими руками.
Следующее, что он услышал, был смех. Каркающий смех, сухой и сдавленный, перхающий.
Волод поднялся.
– Ты еще здесь.
– Конечно. Я же не завершил дело, – главный Архитектор так же стоял у двери кавальера, не двинувшись ни на пядь. Он скалился, но в глазах его смеха не было.
– Уходи. Я не буду преследовать тебя, и мстить тебе.
– Очень великодушно, господин фактор. А вот я отомщу.
Волод пусто усмехнулся. Положил руку на пояс.
– Новая ловушка?
– Старая. Ловушка номер три, часть вторая.
Старик раскинул руки в сторону, Волод уловил сакмар Тукман, но направленный не на него. Сила побежала в две стороны, по кругу толкая спусковые механизмы орудий. С разных сторон раздались щелчки спускаемых боевых машин. Распустились тетивы, выпрямились пружины, ударили рычаги – в фактора полетели дроты, стрелы, болты. Это разрядились машины направленные в центр крыши.
Волода швыряло ударами, потом бросило на колени, опрокинуло – но все снаряды безвредно отлетали от него. Фактор поднялся, он остался совершенно цел.
Главный смотрел на все приходящее, отвалив челюсть, последнее спасение врага окончательно добило его, вынесло последний разум из стариковской головы.
Архитектор опустился на колени. Пополз к Володу. Он тянул руки и пытался уцепиться за его одежду.
– Стивенова рубаха! Ты победил! Ты победил! Ты сам Стивен…
Волод брезгливо отстранился, оттолкнул безумца.
Фактор поднял Малку и понес на костер из горючего и охваченных пламенем машин.
Пламя играло, от жара трещали камни. Тело быстро ответило огню.
Опускался вечер, летели в небо искры, бывшие когда-то человеком. Чернота отступала в свою проклятую бездну. Гаснущее солнце вторило костру цветом и погасло вместе с ним.
Волод собрал вещи. Старик, скулящий и ползающий где-то в темноте среди механизмов у края крыши, снова подлез к нему.
– Возьми… Возьми мою Вакану! Выпей мой мозг! Ты должен! Ты будешь великим!..
Неожиданно Волода взъярило чужое бессильное безумие и собственное бессилие что-то изменить в этом сумасшедшем мире, в этой идиотской развязке. Мертвящее напряжение последних часов вылилось в слепой бешеный гнев. Волод закричал, завопил на испуганного старика.
– Заткнись! Отстань от меня! Не нужен мне твой поганый мозг! Еще отравлюсь! Заражусь! И стану таким же идиотом как ты! Чего ты хотел от меня?! Чего ты шел за мной?! Зачем убил всех этих людей?! Сволочь! Идиот! Я же сам ушел! Я ушел! Я оставил тебя! С твоей властью! Она не нужна мне! А ты?! Зачем?! Зачем всё!..
– Ты должен… Выпей… Возьми мою Вакану…
– Да, пошел ты…
Волод оттолкнул Главного – небрежно и брезгливо – прочь… и старик зашатался, ломано и неверно замахал руками, его потащило, он переступал слабыми ногами, пытаясь поймать равновесие. Нет. Не было ему равновесия в этом мире. Старик оступился, и не заметил края.
Он рухнул с крыши, с дома, полетел с улицы, с самого квартала, он падал – падал мимо домов, стен, окон, мимо мостовой, мимо рваного обрыва, мимо взрытой обрушившейся с обрывом земли, он падал наперегонки с собственным диким криком. И крик сначала отстал от него, а потом нагнал и упал сверху, и словно глыба придавил разбитое, распластанное, мертвое тело.
Волод посмотрел на Город.
Старцы Великие! По ту сторону горы, за пустыми черными кварталами, за запустением у горизонта Город расцвел огнями. Это тысячи, мириады огней, сливающиеся в далеком-далеке в единый мерцающий океан.
Старцы Великие!
До чего же веселые огни! Какое величие! Какой свет, мир, радость!
Волода подхватила волна неземного восторга.
Старцы! Я дошел! Вот, вот он – настоящий Город, настоящий Центр!
А там, еще дальше, почти на границе взора это, наверное, Кром! Самый светлый, самый яркий! Самый!..
– Старцы Великие! Я дошел! – Волод кричал уже в полный голос. Кричал, выпуская в этот крик, в этот стон всю усталость, всю боль, и ненависть, и злость – всё, чего наглотался он за этот бесконечный нечеловеческий путь. Наглотался до рвоты. До слез.
– Кром. Пресвятой Ковчег. Я иду к тебе. Город. Мой Город. Дом…
Волод начал спускаться.