Попарились тогда славно. Утаре поначалу смотрела на меня с жалостью, а когда я брызнул немного воды на горячие камни и от них пошёл пар, даже пискнула от испуга. Но уже минут через десять начала понимать, что сидеть в тёплом, наполненном горячим паром чуме приятно, а когда я дубовый веничек нагрел и стал легонько охаживать им её, совсем расслабилась.
Не знаю, что именно она рассказала женщинам на следующий день, но попробовать новую придумку Лоло захотело всё племя. Чему я был рад. Особенно когда без всякого принуждения народ и чурки начал пилить, и воду в «бочку» таскать. Пообещал себе, что к следующей зиме построю большую баню с печкой, чтобы топилась она снаружи. Думаю, теперь соплеменники обязательно согласятся помочь.
…Птицы прилетели рано, и сразу, будто испугавшись их криков, ушла и нудная погода, когда с неба сыпал не то дождь, не то снег, что-то мокрое, мелкое, не поймёшь.
В балке с ручьями образовалось озеро, и туда прилетела стая лебедей. Они носились над моими соплеменниками, смотревшими на птиц, словно происходило какое-то чудо. А те садились на воду, шумно плескались, далеко разгоняя кипучие круги пены, и снова взлетали. Потом лебеди вытянулись в цепочку и полетели, все разом взмахивая крыльями, дальше, на север.
А на следующий день всё племя Людей вышло в поле. Мотыжками из рогов и лопаток животных они начали рыхлить ещё влажную землю. Той повёл всех Рыб им на помощь. Пошли и мы с Утаре. Думали, всё позабылось и её соплеменники в такой важный день будут рады любой помощи. Ведь взрыхлить поле нужно успеть, пока земля мягкая.
И вроде поначалу всё складывалось неплохо. Мать Утаре отдала ей свой инструмент и на меня поглядывала благодушно, как вдруг Пар, ударив мотыжкой по земле, решительно направился к нам. Я, понятное дело, весь напрягся и, когда парнишка протянул руки к моей женщине, оказался перед ним. Видимо, он решил, что справится со мной, схватил за руки и попытался повалить. Как же тогда мне хотелось сломать ему что-нибудь! Но я всего лишь сделал подсечку, и парень упал. Я отступил, всё ещё прикрывая от него Утаре. Он поднялся и, не помня себя, бросился на меня. Его лицо, искажённое гневом, сделалось страшным. Безумные глаза сверкали, ноздри раздулись, как у бычка, тонкие губы растянулись в оскале, и он, как зверь, зарычал. Ждать, чем закончится его бросок, я не стал. Впечатал в озлобленное лицо двоечку. Парень тут же свалился у моих ног.
Вроде все видели, что произошло, но с поля прогнали именно нас с Утаре. На шум прибежали мои волки, а знающая Людей Бохирад вдруг заголосила, стала грозить всякими карами. И то, что мои возмущённые соплеменники тут же ушли за нами, настроение мне не подняло. Всё перепуталось, перехлестнулось, теперь разобраться, кто прав, а кто виноват, станет ещё труднее. Ведь и раньше ко мне приходили мысли уговорить Тоя перебраться в другое место. Как жаль, что тогда я не сделал этого…
С приходом весны оба племени стали в основном питаться пошедшей на нерест рыбой. Я же почти каждый день ходил на лесное болотце, бил гнездящихся там гусей и уток. Выходил поздно, когда солнышко уже пригревало, и возвращался обычно к закату. В тот день удалось подстрелить парочку гусей. Птицы попались крупные, тащить их было неудобно. В одной руке нёс лук, в другой держал за лапы трофеи. Неподалёку от опушки дубняка, который раскинулся над балкой у посёлка Рыб, сел отдохнуть. Волчицы, воткнув носы в землю, покружили рядом и убежали. Я, прислонившись к дереву, закрыл глаза и наслаждался сладкими весенними запахами, слушал ласковый шелест дубовых крон. Мог бы и задремать, но будто резиновый мячик, легонько брошенный, попал в живот, что-то толкнуло меня в солнечное сплетение, и я открыл глаза: метрах в пятнадцати от меня стоял Пар, натягивая тетиву.
Стрела летела медленно, и я понял, что она пролетит мимо. То ли стрелком он был никудышным, то ли злость на меня помешала парню выстрелить точно. Время всё так же текло медленно. Пар развернулся и побежал к овражку. Передо мной, словно паря над землёй, пробежали волчицы. Когда их хвосты скрылись за кустами, мир снова ожил, где-то совсем рядом закаркал ворон, и я услышал доносящиеся из оврага хрип и бульканье. Сердце сдавило от нехорошего предчувствия, безмолвного знания – случилось что-то непоправимое. Спустившись в овражек, заросший осинами, я не удивился, увидев лежащего с разорванным горлом Пара. Волчицы кружили вокруг него, поджимая хвосты, и пытались заглянуть в мои глаза.
Тогда промелькнула мысль просто оставить тело здесь или спрятать его и никому не рассказывать о происшедшем. Не делать так, подобно требованию свыше, обрушилось на меня. Ноги будто вросли в землю, дышать стало трудно. Но как только я принял решение пойти в посёлок и обо всём рассказать Тою, почувствовал, что снова могу дышать, словно вынырнул из воды, когда воздуха в лёгких почти не осталось, и жадно, с шумом втянул в себя воздух.
Вернулся и, подобрав птиц и стрелу, побрёл к посёлку. Все мужчины племени, собравшись у костра, строгали древки стрел, ладили оперение и крепили наконечники. Можно сказать, мне повезло. Позвал я и женщин, чинивших неподалёку сеть. Рассказав соплеменникам всё как было, спросил:
– Что мне теперь делать?
Лучше бы не спрашивал. Пока рассказывал, видел на их лицах всякое: женщины встревожились, дети слушали с восхищением, да и Тошо вроде внимал, как они. Той нахмурился сразу, за ним и Лим приуныл. А когда я задал вопрос, у всех без исключения лица вытянулись, глаза широко раскрылись от растерянности и удивления.
– Ты с духами говоришь, не мы! – нашёлся с ответом Той.
– Что, по-вашему, мне теперь делать?
– Идти нужно к Людям. Говорить… – ответил вожак.
Пошли в посёлок земледельцев всем племенем. Только Утаре осталась с волчицами в посёлке Рыб.
Навстречу нам вышли мужчины Людей во главе с Сангом. Все они держали в руках копья. Мы, увидев в их руках оружие, остановились. Чужаки тоже не стали приближаться. К нам подошёл Санг и спросил:
– Той, зачем ты напугал наших женщин?
Вожак Рыб протянул ему стрелу и ответил:
– Твой охотник хотел смерти нашего шамана. Мы пришли, чтобы ты узнал…
Санг стрелу взял, внимательно осмотрел и кивнул:
– Наша стрела. А где сам Пар сейчас? Что вы хотите?
– Он с духами. А хотим мы, чтобы вражды между Рыбами и Людьми не было.
Ни один мускул не дрогнул на лице вождя Людей. Он пошёл к своим, так ничего и не ответив Тою.
Мне показалось, что они сейчас набросятся на нас, и я был готов сражаться с ними, проклиная себя за неосмотрительность. Но всё случилось по-другому, совсем не так, как я себе представлял.
Оказывается, в этом племени важные вопросы решали женщины. Санг ушёл, чтобы позвать их.
Вскоре оба племени снова стояли друг против друга. Вперёд вышла Бохирад и громко прокричала:
– Верните нам Пара!
Какое-то время ушло, чтобы притащить его труп. Увидев его, женщины Людей заголосили, стали рвать на себе волосы и раздирать ногтями лица. Бохирад, растрепав на голове рыжие космы, совсем ополоумела. Потребовала, чтобы мои соплеменники убили волков, а потом отдали и меня на суд Людей.
До этого Рыбы стояли молча, только хмурились. Услышав требование старшей Людей, загомонили. Нет, они не обсуждали её требование, мои соплеменники сочли его неприемлемым. Той вышел вперёд и, подбоченясь, заявил:
– Волки защищали того, кто о них заботится. Пар хотел убить Лоло! Не станем их убивать!
Отдать меня на суд в чужое племя Рыбы и вовсе не представляли возможным.
Наверное, Бохирад раньше никто не отказывал. Щёки широкого круглого лица пошли пятнами, глаза превратились в щёлки, но глупой она не была, сообразила, что ещё можно потребовать от Рыб в такой ситуации.
– Пусть он уйдёт! Тогда мы забудем…
Кто знает, чем бы всё это закончилось. Но в тот момент Той обернулся и посмотрел на меня, а я кивнул ему, мол, соглашайся.
– Хорошо, – ответил наш вожак…
На рассвете, когда было ещё мглисто, а в соседнем лесу грозно откликалось эхо уханья филинов, я и Утаре, нагруженные тюками, пошли к реке. Холодом веяло от болота, но, подумывая о предстоящем путешествии под палящим солнцем, я старался дышать глубже, запомнить запахи места, ставшего за эти годы родным. Вроде ещё с вечера простились с соплеменниками, но, будто карауля нас всю ночь, они, услышав шаги, вышли из своих чумов, чтобы проводить.
У реки было ещё свежее, зябко от росы, берег покрывал молочно-серый туман. В нём вербы и ивы казались большими и тёмными, стояли, будто на горе. Я закрыл глаза, опустил голову и шёл, угадывая дорогу по шагам Утаре. Короткие, яркие воспоминания о временах, прожитых здесь, вспыхивали и угасали. Остановился, открыл глаза. Обнял по очереди мужчин, женщин и детей. Приложил палец к губам, когда Лило что-то начала шептать, и сказал им:
– Я ещё вернусь! А сейчас уходите…
Они побрели к стойбищу, и мне подумалось, что соплеменникам сейчас тяжелее, чем мне. Положил свои тюки в лодку, потом забрал вещи у любимой. Столкнул долблёнку в воду и помог Утаре пробраться к носу. Когда волчицы устроились на тюках, залез на корму сам. Оттолкнулся веслом от берега и стал править к середине реки.
Куда плыть, решил ещё вчера. Если я оказался на территории Венгрии, то наш посёлок стоял где-то в центре страны будущего, может, чуть ближе к её северной части. Рыбы пришли с запада. Где-то там раскинулось озеро Балатон, а ещё западнее – Хевиз, которое соплеменники называли Тёплым. Это самое большое в Европе термальное озеро. Даже зимой температура в нём не опускалась ниже двадцати четырёх градусов. В будущем там построили много курортов и лечебниц, и мне довелось побывать в этом сказочном месте. К этим озёрам можно доплыть, если свернуть направо в первый приток, который должен вскоре оказаться на нашем пути, а дальше по другой реке, название которой я забыл, мы сможем доплыть к Восточным Альпам, где с древности был известен меднорудный промысел, пришедший в упадок к первому веку до новой эры. Если древние смогли там добывать медь, почему бы и мне не попытаться найти её? Так я рассуждал, когда определялся с маршрутом путешествия. Если этот вопрос рассматривать с точки зрения будущего, то там, в современной Венгрии, дей