Кремня вокруг действительно было много. Вся земля, поросшая невысокими цветами вроде ромашек, только очень маленькими, и разноцветными мхами, пестрила шляпками окатышей. Думаю, геологи из будущего удивились бы, встретив такую аномалию.
Наверное, раньше здесь высились меловые горы. Потом их накрыл ледник. А когда случилось потепление, ледник стал двигаться, разрушил горы и превратил пласты кремния в эти окатыши.
Конечно, я не был уверен в верности гипотезы, но поделился мыслями с Туро. Ещё пару часов он от меня ни на шаг не отходил. Слушал истории о великом оледенении, мамонтах, бродящих когда-то, может, и в этих местах, шерстистых носорогах…
Заканчивался ещё один день нашего путешествия. Всего одна ночь – и мы подойдём к горам, уже близким, высоким, подпирающим тёмное небо. Всё подвластно времени, и даже солнце не в силах остановиться, бордовым пятном оно клонилось за острые, уже различимые пики, а накануне долго не смиряло свой жар, и воздух, накалённый от зноя, заваривал на горизонте грозу фиолетовым маревом. Подул ветер. Закачались чахлые ели, чудом укоренившиеся в камнях. Заприметив овражек и десяток деревьев на его краю, я решил остановиться на ночёвку там.
Темнело. Первым делом разжёг костерок. Едва загорелись сухие ветки, как в недрах беременной дождём тучи, неумолимо двигающейся под порывами ветра к нам, разветвилась молния – мигнул её ослепляющий след. Туро зайцем вылетел из овражка и спрятался под елью. С гулом грозы разлился пряный запах полыни и хвои.
– Туро, руби деревья! – закричал я, но парень, похоже, больше всего на свете боялся стихийных бедствий и не отозвался.
Пришлось самому заняться этим. Поглядывая на свернувшегося калачиком под деревом мальца и волчиц, устроившихся рядом с ним, срубил два деревца. Очистив от веток стволы, потащил их к костру. Одну из палок перерубил пополам и, заточив, вогнал колья в землю в метрах полутора друг от друга. На второй вырубил пазы, так, чтобы в них сели верхушки кольев, и положил её сверху перекладиной. Поглядывая на хмурое небо, срубил ещё три небольшие ели и отделил ветки от ствола только с одной стороны. Пристроил деревья на перекладину верхушками к земле. Едва соорудил из еловых веток подстилку под навесом, как сверху упали первые крупные дождевые капли.
Перетащив в укрытие вещи, срубил ближайшую ель и бросил её в костёр. Взметнулось ввысь пламя, затрещали, защёлкали, попискивая зелёные иголки. Юркнув под навес, я распаковал меховые плащи и улёгся на ароматные, пахнущие хвоей ветки. С неба полилась вода, как сквозь решето забрызгало по крыше и по земле. От костра поднялся столб белого дыма. Совсем рядом сверкнула молния, и тут же над головой загремело. Хотел позвать Туро, но раз парень сам до сих пор не пришёл, то теперь и подавно останется ночевать в своём укрытии. Дождь поливал как из ведра. Хоть и капало сверху и костёр едва дымил, не давая тепла, уснул я быстро.
Проснулся от какого-то шума. У навеса потрескивал костерок, и Туро резвился неподалёку с волчицами. Солнце уже грело, земля в овражке парила. Вынув из корзины два куска мяса, свистнул волчицам. Муська тут как тут, словно собачонка, крутит хвостом и сама вертится, заглядывает в глаза. Получив свой кусок, сразу убежала с ним подальше. Пальма устроилась перекусить у навеса.
Подошёл Туро, стоит, смотрит, нахмурив брови.
– Как спал? – спрашиваю, представив себе его ночёвку под елью, улыбаюсь.
– Холодно было…
– Боишься грозы?
– Грозы? – Он посмотрел на меня с удивлением. – То духи злятся! Прятаться нужно!
– Неправильно, Туро! Гроза формируется в облаке. Облако состоит из воды и льда. Крупные частицы в облаке несут отрицательный заряд, а мелкие, лёгкие, – положительный. Хоть ты ничего и не понял, по глазам вижу, – мальчик действительно смотрел на меня, будто змею увидел, – но запомнить должен, что во время грозы нельзя прятаться от дождя под одинокими деревьями или оставаться в чистом поле, плавать в реке. Это без всякого злого умысла духов может привести к попаданию в тебя молнии, и тогда ты точно узнаешь, где и как живут духи.
Наблюдая за подвижной мимикой парнишки, я рассмеялся. Он вроде и верил мне, но при этом продолжал сомневаться. Выставив перед собой вторую корзину с припасами для нас, я предложил ему перекусить, а сам пошёл в глубь овражка отлить. Журчу, поглядываю по сторонам. Тут, метрах в пятнадцати от костра, стены оврага выветрились, оголив скальную породу. Мой взгляд, скользя по осыпи, задержался на рыжем, местами словно в зелёном мхе камешке. Не спешить и закончить то, чем я занимался, в тот момент было трудно. Я был уверен, что нашёл самородок меди. Почти как в детстве, когда, например, в первый раз увидел жука. Я просто знал, что лежащее на спине и шевелящее лапками насекомое – жук!
Размером с кулак, местами с острыми отростками камень я потёр о серую скалу и увидел характерный для меди блеск. Полез по осыпи выше, разгребая камешки ногой. Так увлёкся поисками, что не заметил Туро. Парню, наверное, надоело за мной наблюдать, и он спросил:
– Лоло, я давно поел, ты сам будешь или пойдём?
– Буду, буду. Ещё немного потерпи, и пойдём, – пробормотал я в ответ, остервенело вороша ногами острые камни.
– Что ты делаешь?
– Медь ищу.
– Медь? Что это?
Вздохнув, я спустился к нему и показал самородок.
– Пойдём быстрее, может, найдём родичей, – заканючил Туро. Я хотел ему объяснить, насколько для меня важна эта находка, но паренёк смог меня удивить снова: – Лоло, пойдём. Я дам тебе много таких камней!
– Много – это сколько? Больше десяти? – поинтересовался я, всё ещё не веря в удачу.
– Больше. Пойдём?
Перекусывал я на ходу, попутно расспрашивая Туро, как у него оказалось так много самородков меди. Он ответил, что камни ему понравились. Они были тяжелее обычных, и ему нравилось их бросать, а потом он заметил, что те камни стали блестеть на солнце, и решил собирать их. Правда, и огорчить меня он сумел, поведав, что находил их не часто.
Под синим небом, как на зелёном острове, расстилались снега. Только у подножия горы я смог рассмотреть такую привычную красоту из прошлой жизни. Какая-то неведомая магия издали эти горы являла холмами, но стоило подойти ближе, и крутые, поросшие лесом подъёмы впечатлили открывшимися просторами, а когда я оказался на склоне среди высоких елей, увидел голые вершины горных пиков, будто выросшие из снега.
Часа четыре мы шли в гору, и я уже собирался скомандовать остановку на привал, как почувствовал запах дыма. Наверное, и Туро учуял костёр. Сорвавшись с места с криком «Мама!», он побежал, петляя между елями. А я просто брёл, не меняя направления, и надеялся, что дойду к месту по запаху.
Так оно и случилось. Подъём становился всё более пологим, и, как только рельеф выровнялся, я вышел на полянку. Волчицы, на удивление, жались к ногам, даже когда я увидел Туро, обнимающегося с женщиной, и двух мужчин метра под два ростом, стоящих рядом с ними. Домишки, обмазанные саманом, и пару козлят под навесом за изгородью я разглядел потом. Уж очень меня тогда потрясли выдающиеся габариты «воскресших» пастухов.
Тот, что носил длинную чёрную бороду, сузив маленькие глазки, схватился за копьё, прислонённое к мазанке. Согнулся, выставив его перед собой, сделал шаг навстречу. Я едва успел схватить волчиц за ошейники. Верёвка соскользнула с плеча, и корзины упали на землю. Второй, курносый, с бородёнкой покороче, подобрал дубину и положил её на могучее плечо.
Было и у меня желание отпустить волчиц и выдернуть из колчана лук. Тетиву на него натянул, как только мы вошли в лес. Но свой страх я пока контролировал, да и надеялся, что Туро наконец этим бугаям что-нибудь скажет.
– Уро́! Это Лоло! Я с ним пришёл! – прокричал парнишка, будто услышав мои мысли.
Здоровяк выпрямился и поднял наконечник копья к небу. Курносый улыбнулся, показав белые зубы, и зарядил бородачу по спине ладонью. Женщина, положив на его плечи ладони, спряталась за широкой спиной мужчины.
– Не бойтесь! Волки чувствуют страх! – решил я на всякий случай предупредить чужаков.
Волчицы всё ещё волновались, прижимали уши, и их хвосты дрожали, шерсть на загривках стояла дыбом.
– Уро, Тун, мама, не бойтесь! Волки у Лоло – как наши козы! – Схватив за руку женщину, мальчишка потащил её ко мне.
Мужчины нехотя пошли за ними. Туро, отпустив руку матери, подбежал и стал гладить волчиц. Я рискнул отпустить их. Хвала Всевышнему, они не набросились на соплеменников мальчика. Муська улеглась в метрах двадцати от костра, а Пальма стала бегать по поляне, обнюхивая землю. Потом, когда Уро, насадив освежёванную тушу козы на кол, пристроил её над углями, она успокоилась и легла у моих ног.
Пока мясо жарилось, мы говорили о женщинах и стаде племени. Я заверил Уро, что всё хорошо и его соплеменники устроены и ни в чём не нуждаются. Пригласив великана переселиться на дюну у реки, я, не дожидаясь ответа, поинтересовался, получилось ли у него убить львов.
Он удивился, но, встретившись взглядом с глазами Туро, понял, что вопрос я задал не по глупости. Мальчонка хоть и молчал, но всем своим видом давал понять, что и он заинтересован в ответе.
– Кто смог бы убить пару львов, да ещё и с приплодом? Мы жгли костры у их логова. Львы ушли и утащили котят. Потом они вернулись, и мы опять выкуривали их.
Я ожидал встречных вопросов, если не ко мне, то к Туро уж точно! Нет. Узнав, что соплеменники живы и стадо в сохранности, ни Уро, ни Тун, ни Тано́ – мать Туро – никаких вопросов не задали. И мне показалось, идея переселиться на равнину хоть и оставила их равнодушными, но и протеста не вызвала.
После ужина я поинтересовался, как им так быстро удалось раздобыть козлят. Ответил Тун. Оказалось, коз на крутых горных тропах много. Места нужно знать. А поймать козлят – дело привычное. Пообещал как-нибудь показать.
На закате лесная тень выползла и на полянку. Едва на небе появилась луна, как пастухи засобирались спать. Позвали и меня. Зашёл в их дом и решил, что терпеть всю ночь застоявшийся скотный запах не смогу. Хлопнув устраивающего ко сну Туро по плечу, напомнил ему об обещании подарить много самородков. Мальчишка, поманив меня за собой, вышел на воздух. Показал пальцем на кучу камней у стены и тут же вернулся в дом.