– Каких глупостей? – веду плечом игриво. – Примочки всякие для ванны не трону, не переживай.
– Примочки, – ржет Славик, повторяя за мной новое, неведомое для него слово.
– Пользуйся на здоровье, – закатывается Иринка. – Я о другом.
– А еще чего такого можно дома натворить? – удивляюсь деланно.
– Ты хочешь сказать, что всю неделю гулять без меня не будешь?
– Не буду, – тихо отвечаю и отворачиваюсь.
И не буду! Жила же как-то раньше! Пора возвращаться к старым добрым традициям.
– Ой, не могу! – снова хохочет.
И ничего смешного! Какой мне резон на улицу в такую мерзкую погоду выползать? Ради чего? Ради кого, точнее…
18
Физ-ра.
Ждал ее, будто чуда какого-то. Физрук нас сначала в малый зал отправить хотел, поскольку большой девятый «А» забронировал. Наш Борис Андреич почему-то чуть что – сразу в малый зал тащит. Ему там удобнее, потому что каморка имеется. Грех не воспользоваться и не вздремнуть, пока мы игрой заняты.
А я включил дурака и давай уламывать, сам Синицу подталкиваю, чтобы поддержал:
– Борис Андреевич, давайте в баскетбол класс на класс? Давно не соревновались. А между собой уже надоело.
– Давайте, – поддакивает Синица и руку мне на плечо закидывает в качестве поддержки.
– Надо вначале с Вадимом Юрьевичем переговорить… – Со вторым физруком, короче.
Звенит звонок, и мы победно чешем в большой зал.
Марину на том конце почти совсем не видно, понятно только, что лицом к нам стоит. Еще временами игра захватывает и поглощает полностью. Я вообще баскетбол люблю. Да и футбол тоже, и волейбол. Эх, сейчас бы встал рядом с ней и помог. Мяч в нее летит… А она, как птенец, нахохлилась и не навстречу ему подается, чтобы отбить, а, наоборот, сторонится, прячется. Боится мяча. А мне так ее защитить хочется…
Такая она красивая в серой боксерке и штанах облегающих (не знаю, как они там у них называются: бриджи, лосины…). Все такие бабищи уже здоровенные, особенно наши девчонки. А Марина маленькая, стройная, хрупкая. И мяч против нее – точно орудие убийства…
И одного уже желаю: пусть поскорее эта пытка закончится. Чувствую, как трудно ей здесь находиться.
После второго урока идем с Синицей не спеша по коридору, а из физкабинета Марина выскакивает как ошпаренная. Подмечаю, что второй раз за сегодняшний день встретились. Да-а! Скандал с контрольной закатила? Что там Настя, интересно? Заглядываю, а она еще с какой-то девчонкой у доски возится, разжевывает ей решение задачи. Ну, раз такой расклад, значит, все по-тихому прошло.
– Эх, Никитка, – шепчет на алгебре мне в спину Архипов, никак не уймется, – школу закончим, что делать-то будешь?
– А ты за меня не переживай, – усмехаюсь, глядя на его глуповатое выражение лица. Видно, подготовил речь. Сейчас что-нибудь выдаст.
– Не, у меня идея просто родилась: ты сейчас забор построй по всем предметам и следующей осенью снова в одиннадцатый класс! А что? – гогочет. – Зато с физичкой будешь еще целый год встречаться.
– Дурак ты, Вася! – прикалываюсь в ответ. – Следующей осенью я уже женюсь!
– Не хило замахнулся, – ширяет его локтями Семенов.
– Трепаться и я могу, – ухмыляется Архипов.
– Вот и застегни рот!
Отворачиваюсь от этих дурачков.
Вечером Диман звонит, снова гулять зовет. А у меня никакого желания. Единственное, что гложет: вдруг он Марину снова вытащит из дому. Настырный тип все-таки. Или задумает еще чего… Я пальцем не трогал, а шуганули, как наглого ухажера…
– Ладно, пошли, – соглашаюсь, как будто уговорил.
А сам думаю: «Надо увести его подальше от этого двора. Пусть уж лучше с какими-нибудь мымрами вечер проведем, лишь бы отвадить его от Марины…»
Сидим в четверг на физике, втыкаем – новая тема. А настроение такое беззаботное, мозг уже на каникулы отправился. Играем с Синицей по-тихому в «крестики-нолики»; в «морской бой» на первой парте играть – верх наглости. Причем это не Палка какая-нибудь и не Варежка, а Настя.
За первой партой сидеть по-своему совсем неплохо. Обычно все учителя в проходе у второй парты останавливаются, а нам лафа – делай что хочешь. На литературе перед учительским столом вообще зачетно. Марь Васильна у нас – доктор Ватсон. Ей никогда спокойно на месте не сидится. Вечно мерещится непорядок на уроке. Поэтому и высматривает, выискивает: кто списывает, спит или, к примеру, просто бездельничает. А на первую парту – ноль внимания, она вроде и так перед самым носом.
Уже ближе к концу урока дверь в кабинет приоткрывается со скрипом, и я вижу рожу Виктора. Косматый, красный весь как рак. И сквознячком повеяло: запах жидкой валюты. Смрад разрушительный на весь класс.
– Настюха! – орет, а сам еле языком ворочает. – Подь сюды!
Вот гад! Догадался, куда прийти!
Напрягся весь и сижу, готовый подорваться в любой момент. С Насти глаз не свожу. А она классу:
– Решаем первую задачу после параграфа.
На меня так глянула, как будто приказала: «Не рыпайся». И вышла из класса.
– Давай писать, – шепчет Синица. – Видел, как на нас физичка зыркнула? Запалила, по ходу, что фигней страдаем.
– Угу, – киваю, а сам весь слуховой аппарат навострил, чтобы узнать, что там, за дверью.
– Не позорь меня. Иди, иди. Позже поговорим, – доносится до меня голос Насти.
Она еще с ним церемонится! С порожков спустить этого охламона надо. А какой сценарий для больного воображения Архипова!
Настя почти тут же назад в кабинет заходит и дверь за собой прикрывает. Ушел, что ли, так быстро? Нет. Не ушел. Наивно было надеяться. Дверь с грохотом открывается, и он вваливается в класс:
– Подь сюды, я сказал!
– Мужчина, покиньте кабинет!
Чувствую, что волнуется, а лицо – невозмутимое до невозможности. Сам-то я злость еле сдерживаю. То на него посмотрю, то на нее. Как будто жду сигнала какого-то, чтобы с места сорваться. Синица косит в мою сторону. Доходит до него, наверное, что не зря эти два дегенерата у нас за спиной надо мной глумятся.
– Да пошла ты, дура! – рвет глотку этот синяк. – Овца нестриженая!
Подрываюсь и в миг у двери оказываюсь, по дороге только успеваю Настю в сторону отодвинуть. Выталкиваю этого алконавта в коридор. А он о порог спотыкается и с грохотом рылом вперед растягивается. Чувствую по гаму за спиной, что весь класс за мной вывалился. Обступили полукругом. А этот барахтается, а сам буробит на весь этаж:
– У-у, щщенки!.. Совсем уже нюх потеряли? Вот я вам ща…
Как жук навозный, по полу елозит. Встает. А я с него глаз не свожу. Зубы стиснул до хруста. Палка с химичкой из учительской выскочили, рты разинули. А Виктор не унимается. Наконец-то ему удается встать. Разворачивается еле-еле, шатается, а сам замахнуться пытается:
– Где? Где эта тварь крашеная? Мра…
Не выдерживаю. Перехватываю его руку. И под дых – на! Падает, скрючившись, костями гремит. Чувствую, меня кто-то под руки схватил, оттащить пытается. Но не сильно-то уж старается. Без усилий освобождаюсь. Не-ет! Я его до дверей провожу, чтобы дорогу сюда навсегда забыл. Толкаю эту пьянь к выходу. А он идти не может, ползком ползет и мычит что-то там себе под нос. Хватаю его за шиворот и тащу, как ищейку, по коридору.
– Вали отсюда!
Охранник по лестнице к нам бежит. Офонареть! А раньше где был? Спал? Почему вообще это тело неходячее до третьего этажа добралось? Народ тоже со всех щелей повалил. Звонок, что ли, был? А я даже не слышал в этой суматохе…
Смотрю в спину этому блудному попугаю, наблюдаю, как его уводят под руки охранник с трудовиком, который тоже в последний момент откуда-то нарисовался… Что ж никого не было, когда Виктор Настю при всем классе унижал? Палка тоже… любопытная Варвара. Нет бы помочь подруге, хоть учеников в кабинет увести… Все как окаменели. Глаза вытаращили. Концерт! Не меньше! Зато я крайним буду… Драку затеял… Но мне по фиг. Если кто-то молча всю эту байду хавать может, то я – нет. Настя мне не чужой человек, в конце концов!
Захожу в физкабинет вещи свои забрать. Еще шагнуть через порог не успеваю – слышу голоса Семенова и Архипова. Наперебой галдят:
– Как он ему всадил смачно! И этот такой – жжу-ух и съехал!
– А потом, как кобеля подзаборного, его выпроводил!
– О, Никитос! – орет Архипов, а сам рот до ушей растягивает. – Уважуха!
– Да отвалите вы все от меня, – машу рукой и по сторонам озираюсь. Не до пустой болтовни – Настю ищу.
– Она в учительской, – кивают девчонки, как будто мысли мои читают, а сами с головы до ног рассматривают любопытными глазами. Сроду к моей персоне такого внимания не было.
Забираю рюкзак – и в коридор.
Вижу, Настя и правда в учительской. Двери открыты. Историк рядом сидит – утешает, что ли? С другой стороны Палка вертится – чай заваривает.
И вроде тишина. Никто меня к директору не отправляет… Может, рано слишком? Попозже выловят – и на ковер. Да мне все равно! Расскажу как есть. Он меня, как мужик, понять должен!
Из школы вышел, иду медленно. Оглядываюсь постоянно назад. Вроде Настя сегодня тоже должна после уроков сразу домой. Без второй смены.
Совсем забыл про директора… А ведь меня так никто и не отчитал за утренний переполох. Запамятовали, что ли? А может, и не за что отчитывать?.. Да и вообще драку только наш класс видел, Настя, Палка и химичка. Остальные гораздо позже очухались…
Оборачиваюсь в самый последний момент, когда школьное крыльцо уже еле видно, – Настя с историком выходят и к воротам направляются. Рядом идут, не спешат, то и дело останавливаются. Обсуждают что-то. Ну вот! Надеюсь, поняла разницу.
– Спасибо, Никит, – улыбается дома, сидя рядом со мной на диване перед телевизором.
– За что? – жму плечами. – Любой точно так же поступил бы на моем месте.
– Любой, да не каждый… – вздыхает.
– А историк чего?
– До дома меня сегодня провожал.
– Я видел, – улыбаюсь. – Беспокоится человек, переживает о тебе.