— Ты уверена? — спросил я. — Может, ты его как-нибудь не так поняла? Фэй, если сомневаешься, лучше скажи.
— Я… я… — Она поколебалась. — Н-ну, в общем-то, я, может…
— Давай без уверток. Если это так, я должен знать.
Ее голова неуверенно качнулась.
— Д-да нет, все так.
— Понятно, — сказал я.
— Я… я поговорю с ним, Карл! Я его заставлю! Он послушает меня. Я заставлю его передумать.
— Сперва ты его на это подговорила, — усомнился я. — Потом будешь отговаривать. Ну-ну, детка. Не многовато на себя берешь?
— Да ну, ну что ты… Почему ты думаешь, что я…
— Не валяй дурака, — сказал я. — Как с ним договорились, небось знаешь? Джейк будет пай-мальчиком, за это ему дадут множество послаблений в режиме, правильно? Посидит себе в безопасности, вы будете часто видеться, и нисколько от него не убудет. Так?
Она закусила губу.
— Но может быть, он это просто так сказал. Может, он знает, что я совсем не…
— Возможно, — кивнул я. — Все может быть. Но ты сама сказала: если ему что-то в голову втемяшится, переубедить его трудно.
— Но если… Ах, Карл, зайка! Что они теперь с нами…
— Ничего, — сказал я, лег снова рядом с ней и притянул ее к себе. — Я с этим разберусь. Нам следовало ждать, но если не получается…
— Ты уверен, что так можно? Карл, ты уверен?
— Уверен, — соврал я. — Этот вопрос я решу. В конце концов, Джейк мог и сам дозреть до такой мысли. О том, что это не так, они же не знают.
Она перевела дух и немного расслабилась. Я продолжал утешать ее: мол, ничего, нормально, и через какое-то время от нее избавился. Она проскользнула обратно в свою комнату.
Я откупорил поллитровку, сел на край кровати, стал пить. Когда заснул, было светло как днем.
…Боссу я позвонил из телефонной будки в том самом тихом маленьком барчике. Он сразу взял трубку и первым делом спросил, откуда я звоню. Одобрил: правильно, дескать, молодец. Понятное дело, правильно: что ж я, совсем баклан тупой? Из баров туда-сюда звонит столько всяких пьяниц, что на их звонки никто и никогда внимания не обращает.
Но я знал, что про себя-то он вовсе меня не одобрил. Мне бы вообще ему звонить не следовало.
Он сказал, что перезвонит. Я повесил трубку и, пока он переходил к другому аппарату, успел опрокинуть еще пару стопок.
— Так, ладно, Чарли, — вновь пошел ко мне по проводам его голос. — Что там у вас?
— Я насчет нашего товара, — сказал я. — Похоже, скоро он на рынке будет в дефиците. Чтобы купить, надо действовать быстро.
— Что-то я вас не понимаю, — сказал он. — Вы бы лучше прямо говорили. Не думаю, что наш разговор можно совершенно закодировать, оставив смысл при этом сколько-нибудь внятным.
— Хорошо, — отозвался я. — Джейк говорит о том, чтобы на время процесса сесть в тюрьму. Всерьез он это говорит или нет, я не знаю, но я подумал, что лучше перестраховаться.
— Стало быть, вы хотите сделать это сейчас. В ближайшем будущем.
— Ну… — Я поколебался. — Когда он будет в тюрьме, я уже ничего сделать не смогу.
— А мы ведь не так договаривались, Чарли.
— Я знаю, — сказал я, — но я…
— Вы сказали, он с кем-то говорил на эту тему. С кем?
— С миссис Уинрой.
— Понятно. И она по-прежнему располагает полным вашим доверием, Чарли? Вы помните, конечно, что у меня насчет нее были кое-какие сомнения.
— Думаю, она говорит правду, — сказал я.
— А почему вдруг Джейк решил сесть в тюрьму, она не говорит?
— Не говорит. Джейк не сказал ей.
— Странно. — Он помолчал. — Я нахожу ситуацию слегка загадочной.
— Послушайте, — сказал я. — Я понимаю, это звучит голословно, но у Джейка наполовину съехала крыша. Он мечется.
— Минуточку, пожалуйста. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но миссис Уинрой как раз и должна была держать Джейка в пределах досягаемости — или нет? Вы были совершенно уверены, что сможете это обеспечить, не так ли? А теперь происходит обратное.
— Да, сэр, — сказал я.
— Почему, Чарли?
— Я не знаю, — сказал я. — И я не знаю, в самом ли деле он собирается сесть.
На этот раз он молчал долго. Я почти решил уже, что он повесил трубку. Но тут он тихо усмехнулся и говорит:
— Что ж, делайте, что находите необходимым, Чарли. Если считаете, что иначе нельзя.
— Я понимаю, что вы по этому поводу думаете, — сказал я. — Я прожил тут недостаточно долго и… Понятно, выглядело бы куда лучше, если бы я подождал.
— Несомненно. Да тут еще и пресса, это дело будут мусолить неделями. Или, может быть, вы об этом запамятовали, занятые налаживанием личной жизни?
— Послушайте, — сказал я. — Так все-таки можно или нет? Я хочу знать.
Он не ответил.
На сей раз он и впрямь повесил трубку.
Я взял со стойки бара свои книжки и пошел в школу. Ругая про себя Фэй, но вполсилы. Сам виноват, зачем было ее впутывать!
Насчет нее Босс с самого начала был против. Если бы она была не в курсе и Джейк сам бы надумал спрятаться в тюрьму, я был бы не виноват. А так…
Что ж, многое теперь зависит от дальнейшего развития событий. Если все сойдет нормально, меня не тронут. Нет, денег, понятное дело, мне не видать. А если у меня хватит наглости и дури про них заикнуться, дадут какие-нибудь крохи и отбуцкают. А так, скорее всего, просто оставят здесь — это и будет мне плата. Оставят здесь гнить без денег, помимо той малости, что у меня была, и без возможности заработать. Чтоб я тут кое-как перебивался какой-нибудь нищенской работенкой, покуда могу с ней справляться, а потом…
Босс всем этим от души позабавится. А насчет ада — того, о котором я тут уже говорил, — он тоже знает, что глубоко рыть до него не надо.
Но если дело гладко не пройдет…
Да какая разница. Победить мне все равно не светит.
19
Когда Фэй меня всем этим огорошила, было воскресенье.
И мы решили разобраться с Джейком вечером в четверг.
Так что оставалось еще четыре дня — четыре дня от решения до дела. Целых четыре дня. Но пролетели они как-то уж очень быстро. Казалось, едва я вышел из бара после разговора с Боссом, как прямо сразу начался вечер четверга.
Я уже был никакой, тень ходячая. Не жил, а совершал телодвижения.
Жить — значит помнить, по-моему. Если теряешь интерес, если все становится монотонного серого цвета вроде такого, какой видишь, когда смотришь на свет с закрытыми глазами, если ничто — ни плохое, ни хорошее, ни успех, ни провал — не кажется стоящим того, чтобы отложиться в памяти, какое-то время ты еще дергаешься. Но не живешь при этом. И не запоминаешь.
Я ходил в школу. Работал. Ел, спал. И пил. И… Да, еще была Руфь. Несколько раз я разговаривал с нею по дороге в школу и из школы. Вот, запомнил. Насчет нее — да, это я запоминал. Помню, задумался, что с нею будет. Вот бы как-нибудь ей помочь!
Однако помимо Руфи ничего, дупель-пусто.
Кроме тех нескольких минут, что я был с нею, переход из понедельника в четверг жахнул мгновенно. Трах-бах, четверг, восемь вечера.
Тут я вдруг выскочил из небытия, вернулся к жизни. В такие моменты оно просто приходится, хочешь ты этого или нет.
На работе вечер выдался тягучим, чуть ли не самым долгим за неделю. Работой меня обеспечили, и больше никому являться в кладовую повода не было.
Выключив свет, я постоял в прихожей, наблюдая за той стороной улицы.
Вот мимо процокала каблучками Фэй, время восемь.
Сверившись с часами, стал ждать. В восемь пятнадцать мимо прошел Джейк.
Я отпер дверь, ступил наружу.
Вечер хороший, темный. Джейк шагал прямиком к дому, головой по сторонам не вертел.
Без лишней спешки я шел по той стороне улицы, где была пекарня, пока он не миновал перекресток. Тут я перешел на другую сторону и пошел вслед за ним, ускорив шаг, потому что он был довольно далеко впереди.
Когда он двинулся, срезая угол, через параллельную улицу к дому, я отставал от него футов на пятьдесят. Дистанция примерно та, что нужно, с учетом времени, которое ему понадобится, чтобы отпереть калитку. Он с нею завозился, не мог с ходу нащупать щеколду, и я замедлил шаг до того, что еле двигался. Вот открывает, и я…
Застыл на месте.
Он, то есть не он, не Джейк, а какой-то случайный, неведомый мужик, как позже я узнал, вышел перед тем в хламину пьяный из бара, который от дома по диагонали, и, перейдя через дорогу, свалился, непонятным образом оказавшись внутри заборчика. Там он, когда подоспел Джейк, и полеживал — внутри, у самой изгороди. Едва Джейк отпер калитку, мужик встал и на полусогнутых попер на него. Джейк дико вскрикнул.
И на всем пространстве перед домом внезапно стало светло как днем.
С пустырей, что по обеим сторонам, шарахнули лучами два мощных прожектора. И сразу же откуда ни возьмись чуть не с барабанами набежала буцкоманда полицейских (точнее, помощников шерифа).
Оцепенев, еще секунду я постоял, не в силах двинуться. Потом развернулся и пошел обратно в пекарню.
Дошел почти до угла, когда услышал окрик шерифа, перекрывший весь прочий галдеж:
— Постойте, погодите! Это же не тот…
Я продолжал идти и уже свернул через улицу к пекарне, как слышу опять:
— Эй ты, стой, тебе говорят!
Я не остановился. Еще чего! Орет откуда-то с расстояния чуть ли не двух кварталов. Почем я знаю, что это мне?
Я вошел в пекарню, запер дверь. Сразу проследовал в главную кладовую, закрыл за собой дверь в переднюю и сел за рабочий стол.
Взял карты замесов, выданные мне в тот вечер, и принялся подбирать под них вечное и нескончаемое вещественное наполнение.
А кто-то уже молотит в наружную дверь. Сижу как сидел. Какого, опять-таки, хрена! Не могу я никого впустить через эту дверь в столь поздний час. Вдруг это грабитель, вдруг он прихрял, чтобы стянуть мешок муки?
Стук в дверь прекратился. Ухмыльнувшись себе под нос, сижу тасую свои карты. Опять стал живой. И рад бы ради них коньки откинуть, да не могу, так что пускай уж сами с меня их как-нибудь свинчивают.