Плечи Мэттхольда дрогнули.
Ему смешно? Ха! Это он просто не встречал девицу с горящими глазами, заветным желанием выйти замуж за кромешника и скалкой наперевес. Сногсшибательное зрелище!
— Но ты ведь не поэтому носишь плащ? Не из-за нападений фанатичек?
— Нет, — коротко отозвался он.
Хоть какие-нибудь объяснения, пожалуйста! Ведь иначе я сама их придумаю.
Увы, Мэттхольд не соизволил поделиться подробностями.
И у меня вырвалось горькое признание:
— Если бы собратья по ордену не носили плащи, ты бы тоже его не надел. Это все мой неуемный язык виноват!
Понимаю, что ему пришлось бы выкручиваться как-то иначе, чтобы и лицо скрыть, и не выделяться среди других кромешников. Но помечтать-то можно!
— Я когда-нибудь увижу тебя?
Он неопределенно пожал мощными плечами.
— На все воля Тьмы.
— Ты скрываешь лицо из-за шрама? — допытывалась я, испытав необъяснимый прилив смелости. — Поверь, мне все равно, да и к внешности привыкаешь, не замечаешь, какого цвета у человека глаза.
Не оборачиваясь, Мэттхольд глухо произнес:
— Серо-голубые.
— Что, прости?
— У тебя серо-голубые глаза, Филиппа, иногда светло-зеленые — цвет зависит от освещения и твоего настроения.
И что это означает? Присматривался? Или лично ему не все равно, какой у человека цвет глаз?
— Приятного аппетита, Филиппа. — Он поставил на стол тарелку.
Все еще находясь на волне смелости и наглости, я сложила руки на груди и решительно заявила:
— Спасибо большое, мне приятна забота, но есть я не буду.
— Нет аппетита? — тихо спросил Мэттхольд.
Не сводя с него пристального взгляда, я заявила провокационно:
— Опасаюсь, что отравлено, поэтому позавтракай вместе со мной!
До недавнего времени я даже мысли бы не допустила, что легендарные кромешники могут сделать что-то нехорошее. Благородные, совершенные воины. Ан нет, среди них тоже встречались предатели, клятвопреступники и просто подверженные страстям.
Тот, кто побеждал искушение воспользоваться полученной силой во вред, становился истинно могущественным.
Я уверена, мой гость из числа последних. Он по-настоящему благородный воин Тьмы.
Моя маленькая провокация удалась: молча взяв еще тарелку, кромешник налил и себе супа.
Как зачарованная, я следила за ложкой, которую он поднес ко рту, точнее, к тьме, прикрывавшей лицо.
Ложка вошла во мрак...
Я вздохнула. Это было наивно — надеяться, что он откинет капюшон, чтобы поесть.
— Как видишь, я спокойно ем.
Можно было вредничать дальше, мол, кромешникам яды не страшны. Но цель ведь была в другом... Попытка увидеть лицо моего спасителя провалилась.
Еще раз вздохнув, я принялась за суп. И вскоре забыла обо всех огорчениях: прозрачный бульон, насыщенный вкус и аромат. Удивительно вкусно!
Когда твоя сестра кулинарный маг, сложно удивить, но мужчина напротив сумел.
— Спасибо, мне очень понравилось! — поблагодарила я, когда незаметно для себя доела последнюю ложку.
— Я рад, — отозвался Мэттхольд. — Есть еще чай из трав. Будешь?
Я кивнула, с удовольствием наблюдая, как он гармонично двигается по кухне.
Знаю, среди мужчин много профессиональных поваров, но воин, который умеет готовить, а еще заваривает тебе чай? А уж кромешник! Даже предположить подобное не могла.
Вскоре передо мной стояла чашка с травяным настоем. Пахло аппетитно и знакомо — травами из леса, я сама делала этот сбор.
Гость мыл посуду, как обыкновенный человек, и я вновь засмотрелась. Вспомнилось, во что превращалась у брата кухня всего за один день, когда Виола вынужденно уезжала до вечера. Болес — витающий в облаках изобретатель, я тогда была мелкой и не думала, что должна помогать старшим. Поражаюсь, почему Виола, возвращаясь в свинарник, нас не гоняла по дому полотенцем?..
Я отпила глоток и тотчас выплюнула.
— Что? — Мэттхольд резко обернулся. — Опять отправлено?
Я не удержалась от смешка.
— В этот раз да. Здесь мед, а у меня непереносимость.
— Извини, не знал. — Он забрал чашку и вылил ее содержимое в раковину. — Что делает на твоей кухне мед, если тебе его нельзя? Для гостей?
— Нет. Жаль было выбросить после эксперимента.
Вот же шмырь! Мысленно шутя насчет ядов, я едва не отравилась на самом деле. И ведь по собственной глупости!
Когда я нервничаю, то много говорю. Вот и сейчас зачем-то принялась болтать о том, о чем не спрашивали.
— Я придумала один дурацкий артефакт — твареподавитель. Летом открываешь окно на всю ночь и спишь спокойно — ни мошка, ни комары не беспокоят. Но не хотелось, чтобы артефакт убивал и безобидных насекомых, тех же мотыльков. Чтобы убедиться, что артефакт настроен лишь на кровососущих, я приманивала бражников, измазывая подоконник медом... Вот почему он у меня.
— Почему артефакт дурацкий? Нужное изобретение для тех, кому недоступно специальное заклинание. Только я бы изменил название. Инсектор, например.
А что? Мне нравится. Пусть слово с древнего языка, но у людей на слуху: маги-природники, которые специализируются на насекомых, так и называются — маги-инсекторы. Их услуги бесценны для землевладельцев.
Кто же откажется приобрести карманный инсектор?
— Названия... У меня с ними большие проблемы. В день, когда впервые встретились с тобой, я безуспешно пыталась продать новый защитный артефакт — бронесисю. Ой!
Опять выскочило это дурацкое слово...
Я спрятала в ладонях пылающее стыдом лицо. Опять опростоволосилась! Боги, за что вы меня сделали косноязычной?
— Точнее, бронегрудь. Но этот артефакт все равно никому не нужен...
— Это что-то из защитной магии? — сдавленно спросил Мэттхольд.
Понятно. Я его рассмешила, но он постарался скрыть смех, чтобы не обидеть. Великодушно с его стороны.
— Да, это мощный щит на весь корпус, ведь по статистике, большинство заклинаний направлены туда. — Я машинально принялась перечислять особенности своего детища.
— Бронежилет.
— Что?
— Больше подходит это название, если артефакт защищает корпус, — объяснил кромешник.
У меня не было слов!
Я создаю артефакты уже несколько лет. Назвать их — это сложнее всего, почти физические муки. Без названия не продашь, а не продашь — не будет возможности делать следующие артефакты, и я утрачу независимость.
Как-то так.
Нет, меня поддержит брат, назначив финансовое содержание, сестра тоже не останется в стороне. То есть от голода не умру. Но буду ли создавать артефакты? Ежеминутно помня, что провалилась, не справилась без посторонней помощи?
А идти в чью-то мастерскую рядовым артефактором... Сложно да и неприятно.
Для женщины артефакторика — чаще всего бурная река с подводными камнями.
И сейчас я смотрела на потрясающего мужчину, который за несколько минут общения дал имена уже двум моим изобретениям. Шикарные названия — емкие и отражающие суть. Сокровище, а не мужчина!
Я ощутила себя драконом-коллекционером из иномирских сказок. Выкрасть и спрятать!
— Филиппа, твой взгляд меня пугает, — явно с усмешкой произнес кромешник и взял чашку с чаем.
Белый фарфор в сильных смуглых пальцах — красиво.
— Размышляю, как лучше сделать тебе неприличное предложение, — призналась я честно.
Поднятая чашка на миг зависла в воздухе, затем продолжила траекторию движения.
— Филиппа, какое предложение? — осторожно уточнил Мэттхольд и сделал глоток. Половина чашки исчезла во тьме капюшона.
— Я хочу тебя, — сообщила я важное и сосредоточилась на половинке чашке.
Как тьма сказывается на ее свойствах? Никак? Тот же плащ — он исчезает-появляется, потому что видоизменился под воздействием? Или изначально соткан из тьмы? А вдруг это тогда часть мужчины, как татуировки? И потрогать за край плаща — достаточно интимный жест?
— Фил, — тихо окликнул кромешник, и чашка в его руке вдруг раскрошилась.
Брызг было немного, он почти допил чай.
— Что? — Я уставилась во все глаза.
— Повтори, что ты сказала, — терпеливо и очень медленно произнес Мэттхольд.
Да что я там такого сказала?
— Я хочу тебя — ужасно сильно хочу! — пригласить к себе в помощники, уж очень здорово вышло с названиями! — выпалила я на одном духу.
— Кхм, — озадаченно прокашлялся кромешник.
Лежащий возле стола Барт выдал странный звук, еще и лапой прикрыл морду, пряча нос и глаза.
Ну вот, я же была права и предупредила! Странное предложение.
— И да, я понимаю, что предложение неприличное. Кромешному лорду нельзя работать у артефактора.
— Почему нельзя? — уточнил Мэттхольд, но отстраненно, будто думал совсем о другом.
Наш разговор его тяготит? Заболтала я своими глупостями?
— Статус кромешника, гордость и запреты ордена, — со вздохом перечислила я. — Все понимаю, но как же мне нужна помощь с названиями!
— Помощь с названиями, — эхом повторил кромешник. — Ничего неприличного не вижу в помощи.
— О! Правда? Тогда заключим договор на проценты с продажи, так будет справедливо, — предложила я.
Боги, как же мне повезло! Я подавила желание запищать от радости.
— Странные у тебя понятия о справедливости, — удивился Мэттхольд. — Брать плату только за названия... Хм. Слишком щедро и, уж прости, глупо, Фил. Я просто помогу.
Хотелось поспорить, что это он неправ. Без удачного названия изобретение будет валяться на полке в пыли, его не возьмет лавочник, не купят люди.
А я так хочу, чтобы моими артефактами пользовались, чтобы они приносили пользу! Я бы спокойно творила дальше в удобных для себя условиях... Видимо, чересчур много хочу.
Мэттхольд внезапно насторожился — не видя лица, я все же поняла это по изменившимся позе: в плечах появилось напряжение. Мужчина будто к чему-то прислушивался, не доступному мне. А у меня ведь тонкий слух, острее, чем у среднестатистического челове