Так что никто не сможет предсказать точно, упадет или взлетит человек, если на него обратят внимание журналисты.
Я успокоилась, зато дал о себе знать живот, громко заурчав.
Толком не завтракала, а уже пора обедать. Будет ли у меня эта возможность, когда вокруг все завертится?
Я посмотрела на блюда, стоящие предо мной.
А почему бы и нет?
Неизвестный повар готовил вкусно, и я с удовольствием поела. Наивысшая оценка досталась пирожным. Разноцветные, яркие, на основе фруктов.
Забавно, пятно на скатерти напоминало человечка, поднявшего руки вверх.
О... портрет.
Вирекс говорил, что я не смогу его описать. Что ж, я не буду ждать встречи с профессиональным художником, нарисую негодяя сама! Как умею.
Моя палитра — ваза с пирожными. Краски — разноцветный крем. Холст — белоснежная скатерть. Кисточка — указательный палец.
Удивительно, но я все еще помнила, как выглядел Вирекс: его голубые глаза, светлые волосы, длинный нос. Выходит, заклинание, которое стирало о нем воспоминания, начинало действовать приблизительно через час? Вовремя я сообразила сделать зарисовку!
Когда нанесла последний штрих, вытерла руки салфеткой и удовлетворенно откинулась на спинку стула.
Все, я готова к приходу законников. Даже журналистов жду, у меня есть что им показать. Я не умею рисовать, только чертить схемы артефактов, но сегодня прыгнула выше своей головы: Вирекс из крема получился, как живой.
Щелк.
Я не сразу поняла, что издало металлический звук. Огляделась. Ничего, что могло так специфически щелкать.
И лишь когда опустила взгляд, увидела источник перед собой.
Шкатулка. У нее было четыре навесных петли, замки в «ушках» отсутствовали. И одна из этих петель поднялась, снявшись с «ушка».
Я опустила ее на место.
Щелк.
Это поднялась крайняя петля справа.
Машинально опустила и ее тоже.
Щелк, щелк... Поднялись петли по центру.
Опустив их на место, я накрыла все четыре ладонью. Щель между крышкой и отсеком стала заметна.
Перешла на магическое зрение — меня вмиг бросило в жар, а затем в холод.
Защитные линии шкатулки светились багровым. Ее должны были открыть сегодня. Но условие не выполнили. И она решила открыться сама.
Я ощутила, как вибрирует металл под моими пальцами, желая освободиться и вызволить содержимое.
Смертельная болезнь пыталась вырваться в мир из шкатулки.
Вирекс знал, что шкатулка откроется сама? Точно нет. Он мерзавец, негодяй, но я зачем-то ему нужна.
Под рукой в очередной раз дернулась шкатулка.
К шмырям собачьим Вирекса, как же он меня подставил!
Были бы у меня инструменты, мои магочки или хотя бы полноценно работала магия... я бы раскурочила этот артефакт, упокоив навеки, а так...
Будто реагируя на мысли, шкатулка сильнее задрожала.
Ее нужно держать изо всех сил, не дать раскрыться!
Может, положить на пол и прижать своим телом? Так и сделаю, когда не смогу держать.
Боги, помогите... Я не хочу, чтобы погибли люди. И не хочу умирать сама. Не хочу!
Я столько не успела сделать, не увидела лицо Мэттхольда, толком не общалась с ним... Мэтт... Как жаль, что все так.
Ох, шкатулка начала нагреваться... И эта шмырева шкатулка будто колола мои пальцы!
Больно! Я же ее не удержу!
Хлопок справа.
Из открывшегося портала вышагнул кромешник в черном плаще. Капюшон наброшен на голову, но это Мэттхольд. Я чувствую, знаю, это он!
Бросившись ко мне, он протянул руку.
— Фил, отдай!
Я инстинктивно прижала шкатулку к себе.
— Ай!
Ее набирающий силу жар ощутила животом даже сквозь слои ткани.
— Отдай, Фил!
— Нельзя, чтобы она открылась… Здесь древняя зараза! — торопливо выкрикнула я.
Мэттхольд повторил:
— Фил, артефакт!
Когда замешкалась, он вырвал шкатулку из моих непослушных рук.
Я затрясла обожженными ладонями.
Мэттхольд удержал сверкнувшую алым шкатулку.
Скрипнул люк, поднимаясь.
— Именем короля не двигайтесь! — громыхнул суровый голос.
Шкатулка полыхнула огнем. Запахло чем-то пригоревшим. Мэттхольд рыкнул, но удержал раскаленный артефакт.
Плащ из тьмы клочьями слетел с него. Я увидела Мэттхольда.
Всего.
Босиком, в одних черных брюках — спешил ко мне! — смуглый брюнет с впечатляюще мускулистым торсом и руками. Темноглазый, красивый, несмотря на черные линии справа на лице. Мускулы на руках вздулись от напряжения — Мэттхольд держал шкатулку, по которой пробегали багровые зигзаги молний.
— Мэтт...
Я шагнула к нему, закрывая собой от законников. Они что-то кричали.
Видела только его. Как исказилось красивое лицо. Как по рукам хлынула тьма, злая, резкая, обволакивая шкатулку.
Не сводя с меня темного взгляда, Мэтт попятился. Кувырок назад — он перемахнул через ограду башни.
Он упал...
Я бросилась к проему между зубцами. И успела увидеть, как в воздухе открылся портал, и Мэтт исчез в нем.
Ко мне кто-то бросился. Оттащил от ограды. Затормошил.
— Руки, Филиппа, дайте свои руки!
Мои ладони окутала блаженная прохлада, снимая боль, принося невероятное облегчение.
И я словно вернулась в реальность. Увидела суетившихся на крыше законников. И кромешника, лечившего мои руки. Еще один осматривал стол. Оба явились на башню в уже ставших привычными черных плащах.
— Мэттхольд ни в чем не виноват! — торопливо заговорила я. — И я тоже не виновата. Шкатулку заохийцев оставил Вирекс.
— Мы в курсе, госпожа Джун, — заверил кромешник, продолжая держать мои ладони в своих. По коже словно иголочки бегали — заживали ожоги.
Управление в курсе, что это Вирекс устроил, какое облегчение!
Кромешник со смутно знакомым голосом продолжил:
— Все видели, как ваш жених спас город, уничтожая артефакт. Он герой.
Я с облегчением выдохнула: все-таки уничтожил, слава всем богам. Секундочку... Жених?!
Я уставилась во тьму капюшона, скрывающую лицо собеседника. Как же не хватает возможности видеть чужую мимику!
Будто услышав мои мысленные сетования, мужчина отпустил мои исцеленные руки и отбросил капюшон.
— Ва... ваше... — И так не острый язык превратился в безвольное желе при виде короля Латории.
Воин из ордена Кромешной и сильнейший маг разума, он уже сделал столько для Латории, что ему простили странный приход к власти.
Ой...
Сомнения в его принадлежности к древнему королевскому роду тянут на государственную измену?!
— Тише, не надо паники, Филиппа, все хорошо.
Он коснулся моего плеча — и в голове исчез хаос мыслей.
— Почему вы назвали Мэттхольда моим женихом? — спросила я.
17 глава Темные загадки
— Мэттхольд Мэтиас явился, почувствовав, что вы в опасности, и у вас есть солем.
Я проследила за взглядом короля. Да, на внешней стороне левой руки мягко сияла водяная лилия в солярном круге.
И все же почему сразу жених?
Кажется, король хмыкнул.
— Не мне вас убеждать в чувствах эмиссара Мэттхольда Мэтиаса, но поверьте, в его мыслях были только вы, его суженая. У вас никаких шансов устоять, Филиппа.
Заявление его величества что-то сделали со мной, что-то хорошее: стерли усталость до капельки и притупили тревогу за Мэтта, позволяя свободнее дышать. Как он там? Упал да еще со страшным артефактом в руках.
— Кромешника, вдобавок эмиссара Тьмы, сложно убить, — сообщил король. — И шкатулка точно уничтожена, лорд Мэтиас применил заклинание из арсенала эмиссаров, доступное не всем воинам Тьмы.
И все же уцелел ли он после падения в портал, открытый прямо в воздухе?
Король больше не стал убеждать в возможностях Мэтта, спросил тихо:
— Вы чувствуете его? Он жив?
Не раздумывая, кивнула. И поразилась: а ведь точно! Я ощущаю, что он жив.
— Хорошо. При следующей встрече сообщите, что у ордена Тьмы нет к нему претензий и вопросов, он может возвращаться, полностью восстановленный в своих правах лорд Давелийской империи.
— Так легко? — не поверила я, хоть и очень обрадовалась.
— В экстраординарной пограничной ситуации разум эмиссара был полностью открыт. Перед законом империи и Тьмы он чист.
Вылить свою признательность на короля-менталиста я не успела — его окликнул второй кромешник.
— Ваше величество! – Мужчина продемонстрировал плоскую коробочку. — К столу прикреплена следилка, передающая звук на расстояние.
Что? Вирекс все слышал? Хотя нет, не все!
Я подскочила к ничего не ожидавшему давелийцу и выхватила из рук следящий артефакт.
— Вирекс, вы шмырев тупица! Оставили мне самоуничтожающийся артефакт! Буду при смерти, но не соглашусь на вашу проверку! И лицо ваше я помню, даже портрет нарисовала! Вот так вот!
Ух, отвела душу! Только все присутствующие смотрят как-то странно. Неприлично порядочной девушке ругаться? Сама знаю, но не было сил удержаться.
— А где портрет Вирекса? — оживился незнакомый законник.
Я молчал указала на скатерть.
Не раз проходившие мимо мужчины устроили к столу настоящее паломничество. Смотрели и со странными выражениями на лицах уходили в сторонку. Беззвучно смеяться, видимо.
Да, я такая, сражаю талантом наповал!
— Золотистые волосы, голубые глаза, длинный нос и вытянутый овал лица, — серьезно перечислил король. — Раньше у нас и этого не было. К сожалению, даже мне не удавалось вытянуть из памяти внешность Вирекса.
Я отчетливо осознала, что все еще помню негодяя.
— Загляните в мои воспоминания, пожалуйста. А еще, когда будем в управлении, хочу проверить одну теорию.
Его величество пристально посмотрел в мои глаза, чтобы через несколько секунд кивнуть:
— Теперь у нас есть портрет Вирекса и не только.
Скрипнули петли люка. На крышу выбрался хорошо знакомый патрульный и капитан Иженс. Последний ужаснул разбитым, опухшим лицом.