Часто можно было видеть в ту зиму: по завьюженной улице бредет, трудно передвигая ноги, человек и тащит за собой салазки. Может быть, это слесарь-монтажник с завода. Кажется, одна только мысль у него: добраться живым до батареи – скажем, в Купеческую гавань. Но доберется, отдышится немного, снимет с салазок инструмент —„Ну показывайте вашу пушку“»[509].
Советские корабли, базировавшие в Прибалтике, в конце августа 1941 г. смогли прорваться в Кронштадт. К сожалению, не обошлось без серьезных потерь, но около 140 кораблей и судов добрались до главной базы флота, которой снова стал Кронштадт. Здесь же разместился штаб КБФ. Обстановка накалялась с каждым днем. Германские войска наступали по южному берегу Финского залива, финские – по северному. Артиллерия фортов и кораблей оказывала огромную поддержку нашим сухопутным частям, с трудом сдерживающих противника. Так, пушки форта «Тотлебен» помогли соединениям 23-й армии остановить финнов на старой советско-финской границе. Фашистам удалось 16 сентября прорваться к Финскому заливу между Стрельной и Урицком. Таким образом, на берегу залива образовался Ораниенбаумский плацдарм, который обороняли части 8-й армии с бригадами морской пехоты. Активная поддержка корабельной артиллерии и особенно форта «Красная Горка» помогла удерживать эти позиции.
После прихода кораблей из Таллина воздушная разведка противника стала более активно «просматривать» главную базу Балтийского флота. Однако корабли хоть и попадали под бомбежку, но это были скорее случайные атаки. Германская авиация пока не рассматривала угрозы от советских кораблей. Однако вскоре активные действия корабельной артиллерии главного калибра по сухопутным позициям германской армии заставили командование вермахта изменить свое мнение. С 14 сентября линкор «Марат», стоявший у входа в закрытую часть Морского канала, стал подвергаться артиллерийскому обстрелу сухопутной артиллерии. Причем 16 сентября один из снарядов угодил в автоматную площадку и вывел из строя сразу три зенитных орудия 70-К. В этот же день «Марат» атаковали пикирующие бомбардировщики и группу, заходившую с кормы удалось рассеять, но заходившие с других углов не встретили должного отпора. В результате две 250-килограммовые бомбы попали в правый шкафут. Повреждения были серьезными, но корабль своим ходом перешел в Кронштадт и встал у стенки Усть-Рогатки для исправления повреждений.
Германское командование решило уничтожить наши корабли, стоявшие в Кронштадте, не дожидаясь падения Ленинграда. Первый разведывательно-боевой налет на Кронштадт состоялся 19 сентября. Две бомбы упали в районе Июльской улицы и Летнего сада, но серьезных повреждений это не вызвало. Корабли не пострадали, но, по мнению авторитетного историка А.В. Платонова, это обстоятельство подтвердило ошибочное «мнение командования флота, что Кронштадт находится в относительной безопасности, тем более один самолет Не111Р-4 был поврежден»[510].
В этот день немцам удалось раскрыть систему ПВО Кронштадта, и они решили провести массированный налет на корабли.
21 сентября в 11.40 начался первый налет на Кронштадт. В первом ударе посты наблюдения и связи зафиксировали 28 Ju88, семь Ju87 и десять Me 109. Сначала немецкие самолеты летели уже ставшим привычным маршрутом через Стрельну на Ленинград. Но в этот день они изменили курс и сходу атаковали корабли на Кронштадтском рейде и сам город. Самолеты подходили к району цели на высоте 1500–3000 метров. При входе в зону огня зенитной артиллерии строй рассыпался на группы, которые над объектами атаки выстраивались в так называемую «карусель» и по одному или попарно пикировали на цель. Всего в первом налете сбросили более 160 бомб различных калибров, из которых около 120 предназначались именно кораблям.
Второй налет начался в 15.31, и в нем, по данным ВНОС, участвовало 42 Ju88 и восемь Ме109, третий налет – 35 Ju88 и в четвертом – 46 Ju88.
Советские истребители, охранявшие небо Кронштадта, были связаны боем с германскими самолетами прикрытия, поэтому вся тяжесть отражения этих атак легла на зенитные батареи, которыми командовал начальник ПВО КБФ полковник М.П. Поздняков. К сожалению, командование флота оказалось не готово к таким мощным атакам. «В условиях массированного налета с „проламыванием“ системы ПВО в узком секторе, не то что командир полка, но и командиры дивизионов не могли централизованно управлять подчиненными силами, и батареи самостоятельно выбирали цели для обстрела. В результате многие самолеты противника вообще действовали без противодействия» [511].
Линкор «Марат» под бомбежкой. 23 сентября 1941 г. Фотография сделана с немецкого самолета
Линкор «Октябрьская революция», стоявший на Петергофском рейде, уже в 11.25 получил три попадания и вынужден был уйти с огневой позиции на Малый Кронштадтский рейд. Чуть позже мощной атаке десяти самолетов подвергся эсминец «Стерегущий»: три бомбы попали в корабль, и еще три разорвались на расстоянии всего от одного до пяти метров от корпуса. В результате через 15 минут корабль лег на левый борт и затонул. Повреждения различной тяжести получили крейсер «Киров», минный заградитель «Марти» (бывш. императорская яхта «Штандарт»), эсминцы «Гордый» и «Славный», канонерская лодка «Пионер». Было потоплено еще несколько кораблей. Пострадал и сам Кронштадт. Несколько 500-килограммовых бомб попало в Морской госпиталь, разрушив приемный покой и терапевтическое отделение. При этом погибли 53 человека, 58 получили ранения. В память о погибших врачах и медсестрах в вестибюле госпиталя установили мемориальную доску с их фамилиями.
Но о госпитале надо сказать отдельное слово – он всю войну продолжал работать. Так, за первые шесть первых месяцев войны в Морской госпиталь поступило 6500 раненых, а в 1942-м к ним прибавилось около 2000 больных дистрофией. Всего за время войны через Морской госпиталь прошло около 39 000 раненых и больных, и 94 % из них медики вернули в строй. 17 июля 1942 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР Кронштадтский госпиталь награжден орденом Ленина «За образцовое выполнение заданий командования в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом мужество и отвагу».
На территории Морского порта разорвались 16 бомб, частично разрушив механический цех с восточной стороны, при этом погибли семь человек, ранено 18. Большие разрушения причинили бомбы Артиллерийскому ремонтному заводу. Полностью были уничтожены мастерские телемеханики, гидроакустики, радиоаппаратуры, приборов управления артиллерийским огнем. Погибли семь человек, ранено двое. Кроме того, в городе и в гавани повреждены нефтебаки и склады; разрушены и сильно пострадали шесть жилых домов. В нескольких местах оказалась перебита главная магистраль водопровода и повреждена городская электросеть. В городе погибло 18 человек и ранено 28, а сбили, согласно отчету ПВО, всего семь германских самолетов, что не подтверждается немецкими данными.
На следующий день, 22 сентября, налеты продолжились. При первом сильно пострадали сторожевой корабль «Вихрь» и эсминец «Сильный». Несколько бомб попало в док «Трех эсминцев», при этом сильные повреждения получили и сам док, и стоявший в нем эсминец «Грозящий». Второй налет помогли отразить девять советских истребителей, и самолеты улетели ни с чем.
Самое страшное случилось 23 сентября. В результате атаки двух пикировщиков, сбросивших бомбы не с высоты 1500 метров, как обычно, а с 300 метров, линейный корабль «Марат» был практически уничтожен. Одна из бомб, угодив в корму у фок-мачты, вызвала детонацию боезапаса первой башни главного калибра, а в ней, как известно, располагались три 305-мм орудия.
Схема Морского завода с показанием паданий германских бомб в 1941–1943 гг.
Машинист-турбинист линкора «Марат» А.М. Морозов вспоминал: «23 сентября 1941 года корабль стоял у стенки Усть-Рогатки по готовности № 1. Личный состав левого холодильного отделения находился на боевом посту. Около 10 часов утра были сыграны боевая и воздушная тревоги. Зенитки стреляли, главный калибр молчал. Вдруг на нашем посту мы почувствовали легкое содрогание, а затем резкий дифферент на нос и крен на правый борт. В холодильном отделении наступила мертвая тишина и непроглядная тьма (погас свет). Мы зажгли свечи и фонарики. Телефон в среднюю машину молчит.
Посылаю краснофлотца Реука выяснить обстановку. Вскоре пришел и докладывает: „Братцы! Нос оторван, фок-мачты нет“. Не верю и посылаю вторично. Возвращается бегом и кричит: „Личному составу срочно покинуть корабль!“. Спрашиваю: Лье приказание?“. Ответил: „По кораблю идет оповещение, а чей приказ – не знаю“. Своим ребятам крикнул: „Бегом наверх!“. С Реуком вышли в коридор. Там было темно. Чье-то мертвое тело попало под ноги. Через правый крановой люк поднялись на верхнюю палубу и увидели командира котельной группы старшего лейтенанта Чувилькина с тремя матросами. На корабле больше никого не наблюдали. В воздухе – разрывы от зенитных снарядов. Самолеты немцев летают над самой головой, стреляют по Усть-Рогатке и кораблям…»[512].
С пристани зрелище было страшным: «…нос нашего линкора разворочен взрывом. Стакан 1-й башни разнесен. Крышки 2-й башни вообще нет. Стволы орудий, замки, все механизмы открыты. Фок-мачта лежит дальномерным мостиком на Угольной стенке и перекрыла весь проход из Купеческой гавани в Среднюю» [513].
О судьбе одного из тех, кто атаковал «Марат», рассказал А.В. Платонов: «Приземлившись после атаки „Марата“, летчики стали готовиться к повторному вылету. Командир гауптман Штеен и во второй раз собирался повести группу, однако при взлете шасси его машины попало в воронку, и она скапотировала. Экипаж не пострадал, но самолет получил повреждения. Тогда Штеен подбежал к пикировщику Руделя, который должен был стартовать последним, и приказал обер-лейтенанту покинуть кабину. Рудель подчинился, командир группы быстро занял место за штурвалом, взлетел, нагнал группу и повел ее в атаку на корабли. На этот раз объектом его удара был крейсер „Киров“. Уже в ходе пикирования самолет подбила зенитка, но Штеен все же пытался завершить атаку, по германским данным, он вообще хотел таранить крейсер. Однако справиться с подбитой машиной гауптман не смог: он сбросил 1000-кг бомбу, упавшую вблизи борта корабля, после чего сам врезался в воду и погиб вместе самолетом»