— Как его убили? — спросил я.
— Закололи.
— Надеюсь, не осиновым колом, — проворчал я.
— Этого не знаю, — ответил Матвеев. — Но вообще похоже. Кол я так, кстати, один нашел. Прибрал на всякий случай. Крови на нём нет.
— Что ж они, на колах с убийцей бились?
— Да кто их знает, — Матвеев пожал плечами. — Я там за доктором послал и Семёна вызвал с его аппаратом. Должны быть уже на месте.
На месте собралась уже целая толпа. Подавляющее большинство, понятное дело, были просто случайные зеваки. Одни подходили, другие отходили — утро понедельника не самое праздное время, — но в целом к телу нам пришлось проталкиваться. Точнее, проталкивался Матвеев, а я шел за ним, как корабль за ледоколом.
Место преступления охраняли двое городовых. Одним оказался Егорыч, второго я не знал. Еще один прикрывал Семёна, чтобы напирающая толпа не свернула фотоаппарат.
— А ну отступи, — коротко бросил Матвеев.
Зеваки неохотно подались назад. Спорить с Матвеевым, когда он не в духе, себе дороже. Я обошел его и увидел Мишку.
Тот лежал спиной в сугробе, а ноги покоились на тротуаре. Его полушубок был расстегнут. Изначально белая рубашка на животе была темно-красной. Снег под телом основательно пропитался кровью. То, что не впиталось в снег, кровавой лужей растеклось по тротуару.
Над телом склонился доктор. Когда я подошел ближе, он поднял голову.
— Что скажете, Клаус Францевич? — спросил я.
— Он был убит, Ефим, — констатировал доктор. — Это быть совсем недавно. Не больше час назад. Меньше. Я думать, немного больше получас.
— То есть примерно когда его и нашли, — тихо отметил за моей спиной Матвеев.
— Тогда очень жаль, — сказал доктор. — Найти его раньше, и мы, наверное, мочь спасти бедный мальчик. Я думать, он умирать не совсем сразу. Эти рана делать не профессионал. Он делать шесть удар в живот, и ни один рана не есть гарантия убить. Такая рана причинять боль и выводить человек из строй, но не сразу убивать. Так сражаться солдат, так человек бить, если он впал в гнев, но профессионал не оставлять жертва такой шанс.
— Понятно, — сказал я. — А чем его убили?
— Короткий острый предмет, — уверенно ответил доктор. — Не шпага, найн. Не пробивать тело. Я думать, это нож.
— А это мог быть кол? — спросил я.
Матвеев протянул мне сверток. Предполагаемое орудие преступления было завернуто в кусок старой парусины. Должно быть, из того, что первое под руку попалось. Вениамин Степанович как-то поднимал вопрос, чтобы снабдить нас специальными сумками для хранения улик — он видел такое где-то в Европе и подумывал внедрить у нас, — но всё, как водится, упёрлось в финансирование.
Я развернул сверток и показал кол доктору. Зеваки дружно подались вперед. Я буквально почувствовал, как градус интереса мгновенно подскочил от «что случилось?» до «ничего себе!».
Доктор посмотрел на кол, потом на тело и уверенно помотал головой.
— Нет, — сказал он. — Я думать, рана нанесена металлический предмет. Дерево пробивать тело, а не прорезать. И еще я вам сказать, Ефим, что оружие иметь… как это сказать? — доктор на секунду задумался, вспоминая нужное слово. — О, профиль. Оружие иметь треугольный профиль.
Клаус Францевич пальцем начертил в воздухе треугольник. Зевака, на которого случайно указал палец доктора, дважды перекрестился и со словами: «Чур меня!» быстренько исчез в толпе. Семён сделал снимок, запечатлев тело Мишки и доктора с поднятым пальцем.
— Треугольный, — повторил я. — Может быть, это кортик?
— Возможно, — согласился Клаус Францевич. — Я делать вскрытие и сказать больше потом.
Я поблагодарил доктора и осмотрелся. Рядом с телом в сугробе отпечаталась собачья лапа, но теперь я был твердо уверен, что искать надо человека.
— Кто скажет Марьяне? — шепотом спросил у меня Матвеев.
— Моё дело, мне и идти, — со вздохом отозвался я. — Но вначале надо одну мысль проверить. Уже и так получается не по горячим следам. Вчера не сообразил, а надо бы.
— Давай, — сказал Матвеев. — Тогда я к Марьяне схожу. Нехорошо, если она от посторонних узнает.
— Спасибо.
— Да чего уж там.
Тело Михаила погрузили на телегу и увезли. Зеваки начали расходиться, на ходу обсуждая увиденное. Матвеев ушел пешком. Перед таким разговором надо подобрать слова, а ему, как и мне, лучше думается на ногах. Сам же я поймал извозчика и велел гнать к Мартыну.
У МАРТЫНА БЫЛО уже открыто. Сам Мартын называл свое детище «аглицким клубом». Его заведение даже обрело некоторую популярность у иностранных офицеров. У тех считалось чем-то вроде традиции выпить тут чашечку крепкого кофе перед уходом в море. Однако на чашечках кофе — тем более таких маленьких, какие было принято подавать европейцам — далеко не уйдешь. В результате заведение всё больше превращалось в ресторан, хотя совсем от клуба Мартын так и не отказался.
Когда я прошел в зал, там уже сидели два приличных на вид господина. Рядом со мной словно из-под земли вырос официант и предложил свободный столик. Я мотнул головой.
— Мне нужен Мартын, — объявил я.
— Хозяин занят важными делами, — ответил официант. — Обождёте?
— Нет, — отрезал я. — Он у себя?
— Нет. Говорю вам, он занят. Если вы зайдете попозже…
Попозже мне было некогда. Мне еще упыря с кортиком ловить. Пришлось применить на официанте особое полицейское заклинание: «Бегом, ёшкин кот, в Сибири сгною!» Злоупотреблять им ни в коем случае нельзя, волшебная сила быстро растрачивается, но если пользоваться с умом и только по крайней надобности, то работает безотказно. Правда, только на людей.
Официант оказался человеком. Он мгновенно исчез и через пару минут появился вновь из дверей кухни. Следом, опираясь на костыль, вышел Мартын. С момента нашей последней встречи у него поседели виски, а так он оставался всё тем же отставным моряком, что так напоминал мне Джона Сильвера.
— Здоров будь, Ефим Родионович, — сказал Мартын. — Говорят, грозен ты и не в духе сегодня.
— Извините, — ответил я. — Очень надо поговорить.
— Отчего бы и не поговорить? Только давай присядем, — он сделал свободной рукой приглашающий жест. — В ногах правды нет. Особенно в моих.
Мы с ним разместились в «кабинете». У стены на небольшом возвышении стоял столик, и с двух сторон его скрывали тонкие деревянные стенки. Со стороны зала «кабинет» был прикрыт невысоким барьером с проходом посередине, так что гостям было обеспечено максимум «приватности», но при этом официант всегда видел, как обстоят дела на столе и не нужно ли чего-нибудь посетителям. Обычно тут играли в карты или шахматы, но по правилам клуба игроки всё равно должны были что-нибудь заказать.
Мы сели на скамейки. Официант застыл в проходе. Матвеев вопросительно глянул на меня. Я мотнул головой, и он жестом отослал официанта.
— Ну, рассказывай, что стряслось, — сказал Матвеев.
— Помните Мишку Алтынина? — спросил я.
— Помню. Такой же хулиган был, как и ты.
— Вот именно — был, — тихо сказал я. — Убили его сегодня.
Мартын вздохнул.
— Печально слышать, — медленно произнес он. — Вот ведь судьба какая. Отцу его предрекали, что сопьется — он утонул. Михаилу то же самое предрекали — он убит. Кто его убил, уже знаешь?
— Пока нет, ищу вот.
— У меня? — спросил Мартын.
— Получается, что так, — ответил я.
Мартын снова вздохнул.
— Слушаю тебя.
Я в самой краткой форме поведал об ограблении купца Барсукова. Мартын слушал молча, кивал и лишь в самом конце произнес:
— То-то с ночи слухи про упыря поползли.
— И что говорят? — тотчас спросил я.
— Разное, — Мартын махнул рукой. — Но ничего конкретного. Нет, совсем ничего, — он помотал головой и спросил: — Так, выходит, он всё-таки существует? Что там доктор-то немецкий на этот счет думает?
— Доктор верит, — проворчал я. — Потому что ахинея, а значит, не выдумка.
— Ну, это еще не факт, — Мартын громко хмыкнул. — А в чем загвоздка?
— Да неправильный он какой-то упырь, — сказал я. — Обращается в собаку, но никого не загрыз. Потом упырю вроде как кровь человечья нужна, а он по материальным ценностям пошел. Часы — понимаю, дорогой подарок от родного человека. Но скажите мне, зачем упырю пятьдесят рублей?
Вопрос был скорее риторический, но Мартын всерьез его обдумал и сказал:
— Не знаю.
— Вот и я не знаю, — сказал я. — Да и вообще не понимаю, как он своими собачьими лапами купца обобрал. Вот и подумалось мне: а если Мишка мне тогда чистую правду сказал? Не грабили они с оборотнем этого купца. И что тогда получается?
— Что? — спросил Мартын, подавшись вперед.
— А получается, что грабанули его еще до того, — сказал я. — А до того — это либо по дороге, либо у вас тут. По дороге — маловероятно. Его же обокрали. Чтобы извозчик смог незаметно залезть под шубу, он таким виртуозом быть должен!
— Виртуозы, они всякие бывают, — спокойно ответил Мартын. — А потом, купец твой с извозчиком расплатиться должен был.
— У него отдельно мелочь в кармане имеется. Чтобы кошельком зря не размахивать.
— Это он разумно, — согласился Мартын. — А у меня он должен был с кошелька расплачиваться, ты это к тому?
— Ага.
Мартын основательно задумался. Потом махнул рукой. На зов хозяина мгновенно, как джинн из бутылки, возник официант.
— У нас тут вчера купчик обедал, — сказал Мартын и уточнил у меня: — Когда обедал?
Я прикинул время и сказал, что в районе двух.
— В районе обеда, — сказал Мартын официанту. — Фамилия его — Барсуков. Не из местных.
— Такого не знаю, хозяин, — наморщив лоб, ответил официант. — А вчера в обед тут яблоку негде было упасть.
Я хотел было подробно описать купца, но Мартын меня остановил, а официанту велел вызвать сюда тех, кто вчера в обед прислуживал.
— И швейцара пригласите, пожалуйста, — вежливо, но твердо попросил я.
Официант взглянул на Мартына. Тот кивнул.
— Да, это ты верно сообразил, — сказал Мартын. — Если его у меня обокрали, а он не заметил, то это было уже на выходе.