— Ладно, берите ключи и показывайте, где эта мансарда, — велел я. — И, кстати, Карл Нагель умер десять лет назад.
— Ну да, выглядит он неважно, — согласился управляющий. — Зато платит исправно. Идемте, господа.
Управляющий провел нас черным ходом. Сказал, так короче. С верхнего этажа мы по отдельной лесенке друг за дружкой поднялись к дверям мансарды. Управляющий постучал. Нам никто не ответил. Управляющий постучал снова и громко объявил:
— Это управляющий! Отоприте, будьте любезны.
Снова тишина в ответ. Управляющий оглянулся на меня.
— Открывайте, — шепотом велел я.
Управляющий повернул ключ в замке и тотчас вжался в стену. Я распахнул дверь. Матвеев с револьвером наготове ворвался внутрь. Я последовал за ним. Управляющий предпочел остаться у стеночки, там, где его вряд ли задела бы шальная пуля, выпущенная, между прочим, в нас. К счастью, обошлось без стрельбы.
— Как ты говоришь, ёшкин кот, — сказал Матвеев. — Так?
Я вышел из-за его широкой спины и увидел Тимофеева. Тот полулежал в старом кресле. Под креслом натекла приличных размеров лужа, и это была отнюдь не вода.
— Да, — сказал я. — Ёшкин кот.
Мы подошли ближе. Своему описанию Тимофеев вполне соответствовал. Да и прозвищу Гвоздь — тоже. Худой, высокий, в шляпе с черной лентой, он действительно походил на гвоздь. Только не такой крепкий. Кто-то основательно его продырявил.
— Прямо как Мишку, — сказал Матвеев. — И тоже в живот.
Я на всякий случай проверил, жив ли Тимофеев. Чудеса, говорят, иногда случаются, но не в нашем случае. Тимофеев был мертв.
— Господи ты боже мой! — воскликнул от дверей управляющий. — Сейчас же к соседям натечет!
— Скорее всего, — невозмутимо отозвался Матвеев.
— Надо немедленно убрать!
— Ничего не трогать! — рявкнул я. — Матвеев, проследи тут.
— Сделаю, — отозвался тот. — А ты куда?
— Доложу Степанычу, — я повернулся к управляющему: — У вас телефон есть?
— Да, в конторе, — сказал тот. — А как же соседи?
— С соседями я сам поговорю, — ответил я. — Всё равно всех опрашивать.
Управляющего эта новость повергла в уныние. Он даже пытался спорить, но, понятное дело, безрезультатно. И, кстати, совершенно напрасно.
Соседкой снизу оказалась пожилая дама в кокетливом розовом платье. Проживала она вдвоем с котом. Кот был рыжий, упитанный и любопытный. Я почесал его за ушком, перейдя в категорию «приятный молодой человек», и дама без всякого скандала выложила мне всё, что слышала.
Слышала она, правда, немного. Слышимость тут не такая, как в корпусах, где жил я, но всё-таки и не полная изоляция. Вначале даму разбудил стук в дверь. Такой громкий, что она даже подумала, что это к ней. Потом, правда, вспомнила, что у нее вообще-то звонок, и открывать не стала.
— Это к господину Нагелю пришли, — сообщила она. — Очень приятный господин. Надеюсь, с ним всё в порядке?
— Не совсем, — сказал я. — А кто пришел, вы не видели?
— Нет. Я же сказала, что дверь не открывала. Думаю, что мужчина, очень уж уверенный стук был. Требовательный такой. Приличная дама так не постучала бы.
— Да, конечно, — согласился я. — А что было дальше?
Дальше Гвоздь и его гость вроде как спорили. Вроде как — потому что дама ни слова не разобрала, но сам факт того, что она слышала голоса, говорил о том, что беседа происходила на повышенных тонах. Беседу ненадолго прервал новый стук в дверь. Пришел еще кто-то, и спор продолжился. Дама даже подумывала подняться к «Нагелю» — ей голоса не мешали, но они нервировали котика, — но наверху, наконец, пришли к согласию. Я спросил, когда это случилось.
— Время не скажу, — дама покачала головой. — На самом рассвете. Думаю, гости ушли. Мне показалось, будто хлопнула дверь.
Я кивнул. Да, скорее всего, так оно и было. Я даже знал, куда они ушли. Путешествие одного из гостей закончилось тут неподалеку, в сугробе.
— Спасибо за информацию, — сказал я, поднимаясь на ноги.
— Куда же вы, молодой человек? — вопросила дама. — Это же еще не всё.
— Было что-то еще? — удивился я. — Я вас внимательно слушаю.
Был, как оказалось, еще один стук в дверь. Минут, наверное, через пятнадцать-двадцать после того, как гости ушли. Больше дама, увы, не слышала ничего.
— Огромное вам спасибо, — сказал я. — Вы мне очень помогли.
Вот теперь можно было звонить инспектору. Я доложил ему, как обстоят дела, выслушал его недовольное сопение в трубке и пообещал, что сегодня преступник будет арестован.
— Действуйте, — коротко бросил Вениамин Степанович и повесил трубку.
Я начал с того, что вызвал доктора и Семёна. Потом повернулся к управляющему — тот всё это время скорбно мялся в дверях — и спросил:
— У Нагеля была собака. То есть пёс. Не знаете, где он?
— Собака? — переспросил управляющий. — Нет, никаких собак не было. У нас тут вообще не положено животных держать. Хозяин не разрешает.
— А как же дама с котом?
— Ну, она родственница хозяина, — пояснил управляющий.
— Понятно, — я кивнул.
— Скажите, господин агент, — управляющий малость помялся, потом очень вкрадчиво спросил: — Я могу надеяться, что новость об этом убийстве не окажется в газетах?
— Скорее всего, не окажется, — сказал я. — Когда о ней пронюхают газетчики, уже весь город знать будет, и какой тогда смысл печать про это в газете?
Печальный взгляд управляющего сообщил мне, что не на такой ответ он надеялся. Мне бы его заботы. Сняв городовых с оцепления, я поднялся в мансарду.
— Нашел что-нибудь? — спросил я у Матвеева.
— Обыск еще не проводил, — ответил он. — Но выглядит так, будто тут кто-то порылся до нас. Хотя… Вот, смотри, нашел у покойника в кармане.
Он протянул мне кошелек. Тот полностью подходил под описание, данное Барсуковым. Я открыл его. В отдельном кармашке лежала банкнота в двадцать пять рублей. В другом — две пятерки. Пятнадцать рублей он, стало быть, прогулял. Неплохо.
— А часы? — спросил я.
— Есть, но вряд ли те, что мы ищем.
Часы у Гвоздя были на вид самые обыкновенные. На крышке красовалась свежая царапина. Должно быть, один из ударов кортиком пришелся в нее. Я окинул комнату взглядом. Чистенько, бедненько, простенько. В том, что мы не найдем здесь часов Барсукова, я ни на йоту не сомневался, но обыск мы всё-таки провели и, надо сказать, не совсем впустую.
— Смотри-ка! — вдруг воскликнул Матвеев, показывая мне собачий ошейник.
Ошейник был широкий, с медными бляхами, на каждой из которых красовался какой-то орнамент.
— Думаешь, это его парадно-выходной костюм? — проворчал я.
— Не знаю, — ответил Матвеев. — Это ты у нас в оборотней не веришь. Но ты посмотри сюда.
Я подошел. Матвеев перевернул ошейник и показал мне пару кармашков на внутренней стороне. Оба они были утоплены в бляхи, и оттого то, что могло лежать в них, не выпирало наружу. Сейчас там было пусто, но по размеру часы бы там вполне поместились.
— Да, это интересно, — признал я.
В саквояже покойного мы нашли еще три ошейника. Украшены они были по разному, но везде украшения скрывали внутренние карманы. Все они были пусты.
— Как думаешь, где теперь часы? — спросил Матвеев.
— Либо у убийцы, либо у пса в таком вот ошейнике, — сказал я.
— То есть если этот, — Матвеев кивнул в сторону тела на кресле, — был оборотнем, то у убийцы.
— Его убили не колом, как упыря, — сказал я. — И вряд ли кортик был серебряный.
— Кто знает? — заметил Матвеев.
Ответ знал Клаус Францевич. Когда он осмотрел тело и сообщил, что Гвоздь отправился к праотцам точно тем же путем, что и Мишка, я спросил, что он может сказать о кортике убийцы.
— Ох, это быть металл, — сказал доктор. — Я это сразу изучать, как только привезти тело Михаил. Я находить металл. Это не быть серебро, это быть плохой дешевый железо.
— Им можно убить оборотня?
— Нет, — с явным сожалением в голосе сказал доктор. — Кто-то убить два человек.
— А если убийца и есть оборотень? — не сдавался Матвеев. — Ему нужны были часы, он перерезал сообщников и свалил с ними.
— Вряд ли, — сказал я. — Ты же сам рассказывал, что пса видели рядом с Мишкиным телом. Стал бы он там крутиться, если бы был убийцей. Нет, убийца — человек, и я даже догадываюсь, кто именно. Пойдем-ка, надо кое-что срочно проверить.
ПЕРВЫМ ДЕЛОМ МЫ с Матвеевым отправились к Барсуковым. Семейство купца собиралось завтракать в гостиной. Точнее, собирались Барсуковы, а приказчик подавал на стол. Он впустил нас в квартиру, удерживая одной рукой поднос с чашками.
— Доброе утро, — проговорил я, входя в гостиную.
Матвеев молча кивнул в знак приветствия.
— Надеюсь, что так, — отозвался Барсуков. — Но здравствуйте, ежели что.
— Вы устало выглядите, Ефим Родионович, — заметила Зинаида Генриховна.
— Утро было тяжелым, — признал я. — Прошу прощения за ранний визит. Рад, что никого не разбудил.
— Вообще-то, мы только что встали, — негромко заметил Барсуков.
— Вы все? — уточнил я.
— Ну, мы с супружницей точно, — уже менее уверенно ответил Барсуков и строго глянул на приказчика.
Мол, а ты чем занимался?
— Так где-то с полчаса назад поднялся, — спокойно ответил тот. — Кухарка пришла, я ей дверь открыл. Можете у нее спросить, она на кухне, — последнюю фразу он уже адресовал мне. — А что-то случилось?
— Кое-что случилось, — сказал я и, повернувшись к купцу, добавил: — Кирилл Игнатьевич, я вас попрошу взглянуть на это.
Я вынул из кармана кошелек. Барсуков тотчас признал в нем свою собственность. Я продемонстрировал ему деньги внутри, но не отдал.
— Пока это вещественное доказательство, — сказал я. — Но после суда вы сможете его получить.
— Должен заметить, что денег там было несколько больше, — ворчливо напомнил мне Барсуков.
— Да, порядка пятнадцати рублей вор успел прогулять, — заметил я. — Но, думаю, вы сможете их вернуть, когда мы разберемся с его вещами. Ему они бол