– Позвольте вас спросить, сударыня, – воскликнул мистер Доррит, у которого в голове все перепуталось, теряя терпение, – о ком… кха… о ком говорите вы в настоящую минуту?
– Об иностранце из Италии, который внезапно исчез из Сити, о чем вы, конечно, читали в газетах, как и я, не говоря об известиях из частного источника по имени Панкс, которые показывают, на какую чудовищную и возмутительную клевету способны иные люди, вероятно судящие о других по себе, и в каком негодовании Артур… вечно забываюсь, «Дойс и Кленнэм».
К счастью, так как это дало возможность добиться хоть какого-нибудь толку, мистер Доррит ничего не читал об этом происшествии. Это побудило миссис Финчинг, рассыпаясь в извинениях по поводу трудности найти свой собственный карман в складках платья, вытащить полицейское объявление, извещавшее, что джентльмен, иностранец по имени Бландуа, недавно приехавший из Венеции, исчез необъяснимым образом вечером такого-то числа, в такой-то части Лондона; что его видели в последний раз, когда он входил в один дом в таком-то часу вечера; что, по словам обитателей этого дома, он оставил его за столько-то минут до полуночи и что с тех пор его не видали больше.
Все это, равно как и подробное описание наружности джентльмена, скрывшегося так таинственно, мистер Доррит прочел от доски до доски.
– Бландуа! – сказал он. – Венеция! И это описание! Я знаю этого джентльмена. Он был в моем доме. Он близкий приятель одного джентльмена хорошей фамилии (это, впрочем, неважно), которому я… хм… протежирую.
– В таком случае я обращусь к вам с покорнейшей и убедительнейшей просьбой, – сказала Флора. – Когда будете ехать обратно, пожалуйста, высматривайте этого джентльмена по всем дорогам и по всем закоулкам и расспрашивайте о нем во всех гостиницах, и виноградниках, и вулканах, и апельсинных плантациях, и всяких других местах, потому что он должен же где-нибудь находиться, и узнайте, отчего он не приедет и не скажет, где он находится, и не успокоит всех.
– Скажите, пожалуйста, сударыня, – спросил мистер Доррит, взглянув на объявление, – кто такой «Кленнэм и Ко»? Здесь упомянуто это имя при описании дома, где видели в последний раз господина Бландуа. Кто это такой? Неужели это тот самый господин, с которым я, хм, имел когда-то… кха… весьма поверхностные и непродолжительные отношения и о котором вы, если не ошибаюсь, упоминали? Это… кха… то самое лицо?
– О нет, это совсем другое лицо, – ответила Флора, – безногое и на колесиках, и самая суровая из женщин, хотя она его мать.
– У «Кленнэма и Ко» есть… хм… мать? – воскликнул мистер Доррит.
– И кроме того, старик…
Мистер Доррит имел такой вид, точно вот-вот сойдет с ума, и, очевидно, не почувствовал облегчения оттого, что миссис Финчинг со свойственной ей живостью принялась описывать галстук мистера Флинтуинча и, не отделяя личности этого джентльмена от личности миссис Кленнэм, назвала его ржавым винтом в гетрах. Этот винегрет из матери, старика, безногой, колесиков, ржавого винта, суровости и гетр до того ошеломляюще подействовал на мистера Доррита, что он представлял собой совершенно жалкое зрелище.
– Но я не задержу вас ни минутки дольше, – пообещала миссис Финчинг, заметив его состояние, хотя решительно не подозревая его причин, – если вы дадите мне слово джентльмена, что на обратном пути в Италию и в самой Италии будете высматривать этого мистера Бландуа во всех углах, и если найдете или услышите о нем, то заставите его вернуться и вывести всех из недоумения.
Пока она говорила, мистер Доррит собрался с духом настолько, что мог ответить довольно связно, что сочтет это своим долгом. Обрадованная успехом своего посещения, Флора стала прощаться.
– Миллион благодарностей и карточка с моим адресом, – сказала она, – если понадобится сообщить что-нибудь лично. Я не посылаю моего привета милой Крошке, потому что это может показаться неуместным. Какая же, в самом деле, милая Крошка после таких превращений, но только передайте ей, что я и тетка мистера Финчинга желаем ей здоровья и вовсе не думаем, что с нашей стороны есть какая-нибудь заслуга, а совершенно напротив, потому что она делала все, за что бралась, а многие ли из нас поступают так же, не говоря уж о том, что она делала так хорошо, как нельзя лучше, и меня самое можно упрекнуть в том же, потому что, оправившись от удара, причиненного смертью мистера Финчинга, я начала учиться играть на органе, который люблю до безумия, и, стыдно сказать, до сих пор не могу взять верно ни одной ноты. Прощайте!
Когда, проводив гостью до дверей комнаты, мистер Доррит остался один и несколько привел в порядок свои мысли, то убедился, что это посещение пробудило в нем целый рой бессвязных воспоминаний, решительно не гармонировавших с обедом у мистера Мердля. Поэтому он написал и отправил коротенькую записку с извинением по поводу того, что не будет у него, и велел подать обед к себе в номер. Была у него и другая побудительная причина. Ему оставалось уже недолго пробыть в Лондоне; все его время было распределено между визитами, все приготовления к отъезду закончены, а между тем он полагал, что положение обязывает его навести справки об исчезновении Бландуа и сообщить мистеру Генри Гоуэну результат своих личных розысков. Итак, он решил воспользоваться свободным вечером и съездить к «Кленнэму и Ко», адрес которых был указан в полицейском объявлении.
Пообедав настолько просто, насколько могли допустить отель и проводник, и вздремнув немножко перед камином, чтобы окончательно оправиться от посещения миссис Финчинг, он отправился один в наемном кабриолете. Колокол Святого Павла прозвонил десять, когда он проезжал в тени Темпл-бара, утратившего свои украшения из человеческих голов в нашу выродившуюся эпоху.
Когда он приближался к месту своего назначения по глухим переулкам и набережным, эта часть Лондона показалась ему еще безобразнее, чем рисовалась в его воспоминаниях. Много лет прошло с тех пор, как он видел ее в последний раз; он никогда не знал хорошо этой местности, и она показалась ему какой-то зловещей и таинственной. Впечатление было до того тягостно, что, когда кучер после многократных расспросов остановился перед воротами, мистер Доррит долго стоял в нерешительности, придерживаясь рукой за дверцу экипажа, почти напуганный мрачным видом здания.
Действительно, в эту ночь оно выглядело еще мрачнее обыкновенного. На стене по обеим сторонам двери было приклеено по объявлению, и, когда лампа, коптившая у подъезда, вспыхивала, по ним пробегали тени, точно тени пальцев, водивших по строчкам. У дома, очевидно, был поставлен караул. Пока мистер Доррит стоял и раздумывал, какой-то человек перешел улицу, а другой вышел откуда-то из темного угла; оба взглянули на него, проходя мимо, и остановились неподалеку.
Так как во дворе находился только один дом, то колебаться было нечего. Мистер Доррит подошел к подъезду и постучал. В двух окнах первого этажа виднелся слабый свет. Удары молотка раздались глухо и гулко, точно дом был пуст, но свет и шаги, послышавшиеся почти в ту же минуту, доказывали противное. Свет и шаги приближались к дверям, загремела цепочка, дверь приотворилась, и появившаяся на пороге женщина с закинутым на голову передником спросила:
– Кто там?
Мистер Доррит, изумленный этим явлением, ответил, что он приехал из Италии и желает разузнать об исчезнувшем господине, с которым знаком.
– Ай! – крикнула женщина хриплым голосом. – Иеремия!
На этот крик появился сухой старик, в котором мистер Доррит узнал по гетрам «ржавый винт». Женщина, очевидно, боялась этого старика, так как при его приближении сдернула с головы передник и открыла бледное испуганное лицо.
– Отвори же дверь, дура, – сказал старик, – и впусти джентльмена.
Мистер Доррит, бросив нерешительный взгляд через плечо на своего кучера и кабриолет, вошел в темную прихожую.
– Ну, сэр, – сказал мистер Флинтуинч, – можете спрашивать о чем угодно, у нас нет секретов, сэр.
Не успел мистер Доррит ответить, как сверху раздался суровый и громкий, хотя очевидно женский голос:
– Кто там?
– Кто там? – повторил Иеремия. – Опять за справками. Джентльмен из Италии.
– Приведите его сюда.
Мистер Флинтуинч что-то пробормотал, по-видимому, не одобряя ее требования, но все-таки сказал, повернувшись к мистеру Дорриту:
– Миссис Кленнэм. Если захочет, она все сделает по-своему. Я вас провожу.
Он пошел вперед по закоптелой лестнице, а мистер Доррит последовал за ним, беспокойно оглядываясь на женщину, которая тоже отправилась с ними, опять закинув передник на голову.
Миссис Кленнэм сидела перед раскрытой книгой за маленьким столиком.
– О, – сказала она отрывисто, устремив на посетителя пристальный взгляд. – Вы из Италии, сэр, да? Ну и что же?
Мистер Доррит не нашелся что сказать, поэтому повторил:
– Кха… Ну и что же?
– Где этот пропавший человек? Вы пришли сообщить нам, где он находится? Надеюсь, да.
– Напротив, я… пришел за справками.
– К несчастью, мы ничего не знаем о нем. Флинтуинч, покажите этому джентльмену объявление. Дайте ему несколько экземпляров с собой. Посветите ему, пусть прочтет.
Мистер Флинтуинч повиновался, и мистер Доррит снова прочел объявление, как будто не читал его раньше, радуясь случаю собраться с духом и оправиться несколько от смущения, в которое привел его этот дом со своими странными обитателями. Читая, он чувствовал, что глаза миссис Кленнэм и мистера Флинтуинча устремлены на него. Кончив чтение, он убедился, что это чувство не было воображаемым.
– Ну-с, теперь вы знаете столько же, сколько и мы, сэр, – сказала миссис Кленнэм. – Мистер Бландуа – ваш друг?
– Нет… хм… просто знакомый, – ответил мистер Доррит.
– Может быть, вы явились от него с каким-нибудь поручением?
– Я… кха… Вовсе нет.
Ее пытливый взгляд мало-помалу опустился к полу, скользнув по лицу мистера Флинтуинча. Мистер Доррит, несколько смущенный тем, что ему пришлось оказаться в роли допрашиваемого вместо того, чтобы спрашивать самому, изменил это неожиданное распределение ролей: