– Мсье в качестве англичанина-туриста пользуется всеми средствами, которые могут сделать путешествие приятным; без сомнения, обладает состоянием, экипажами, слугами…
– Конечно, конечно, без сомнения, – подтвердил седовласый господин.
– Мсье, конечно, не может представить себя в положении человека, для которого нет выбора, который не может сказать себе: завтра я отправлюсь туда-то, а послезавтра – туда-то, перейду эту преграду, расширю эти пределы. Мсье вряд ли может представить себе, до чего дух способен приспособляться к обстоятельствам в силу необходимости.
– Вы правы, – сказал мсье. – Мы… кха… оставим эту тему. Вы… хм… без сомнения, совершенно правы. Не будем больше говорить об этом.
Ужин в это время кончился; мсье встал из-за стола и вернулся к своему прежнему месту у огня. Так как было холодно, то и другие гости вернулись на прежние места перед камином, чтобы хорошенько погреться, прежде чем лечь спать. Хозяин поклонился гостям, пожелал спокойной ночи и ушел. Но сначала вкрадчивый путешественник спросил его, нельзя ли им получить теплого вина, и, когда хозяин ответил утвердительно и вскоре затем прислал вино, путешественник, сидевший как раз перед камином, в центре группы, принялся угощать остальных.
В это время младшая из двух девушек, молчаливо сидевшая в своем темном уголке (комната освещалась главным образом камином, потому что лампа дымила и чуть мерцала), незаметно выскользнула из комнаты. Тихонько затворив за собой дверь, она остановилась в нерешительности, но после некоторого колебания, какую дорогу выбрать в лабиринте коридоров, пробралась в угловую комнату главной галлереи, где собрались за ужином слуги. Тут ей дали лампу и указали, как пройти в комнату заболевшей леди.
Комната выходила на большую лестницу на верхнем этаже. В голых белых стенах виднелись местами железные решетки, так что в общем здание производило на нее впечатление тюрьмы. Полукруглая дверь в комнату или келью больной была приотворена. Постучав раза два или три и не получив ответа, она тихонько отворила ее и заглянула в комнату.
Леди лежала с закрытыми глазами на постели, укутанная одеялами и пледами, которыми накрыли ее, когда она очнулась от обморока. Тусклый ночник в глубокой нише окна слабо освещал комнату. Посетительница робко подошла к кровати и шепнула чуть слышно:
– Как вы себя чувствуете?
Леди спала, и едва слышный шепот не разбудил ее. Посетительница внимательно посмотрела на нее и тихо, почти про себя, заметила:
– Очень хороша. Я еще не встречала такого прекрасного лица. О, совсем не похожа на меня!
В этих странных словах был какой-то скрытый смысл, потому что глаза ее наполнились слезами.
– Я знаю, что это она. Я знаю, что он говорил о ней в тот вечер. Я могла бы ошибиться во всем остальном, но не в этом, не в этом.
Она тихонько и нежно поправила разметавшиеся волосы спавшей и прикоснулась к руке, лежавшей на одеяле.
– Мне приятно смотреть на нее, – продолжила она едва слышно. – Мне приятно смотреть на ту, которая так поразила его сердце.
Она не отняла руки, когда больная открыла глаза и слегка вздрогнула.
– Пожалуйста, не тревожьтесь. Я одна из ваших спутниц по путешествию, вот и зашла спросить, как вы себя чувствуете и не могу ли что-нибудь сделать для вас.
– Вы, кажется, уже были так любезны, что прислали мне свою горничную.
– Нет, это моя сестра. Лучше ли вам?
– Гораздо лучше. Я только слегка ушиблась, но теперь почти оправилась. У меня как-то сразу закружилась голова. Сначала я переносила боль легко, но потом сразу лишилась чувств.
– Могу я остаться с вами, пока кто-нибудь не придет? Хотите?
– Я была бы очень рада, так как чувствую себя здесь одинокой, но вы озябнете.
– Я не боюсь холода. Я гораздо выносливее, чем кажусь.
Она быстро пододвинула к кровати стул и села. Больная так же быстро накинула на нее плед и, придерживая его, обвила рукой ее шею.
– Вы так похожи на добрую ласковую няню, – сказала она с улыбкой, – что мне все кажется, будто вы приехали со мной из дома.
– Мне очень приятно слышать это.
– Я сейчас видела во сне мой дом, старый дом, где жила до замужества.
– И откуда раньше не уезжали так далеко?
– Мне случалось уезжать из него гораздо дальше, чем теперь, но со мной были мои родные. Теперь, лежа здесь, я чувствовала себя одинокой и, когда заснула, перенеслась к ним.
Голос ее звучал какой-то грустной нежностью и раскаянием, так что гостья старалась не смотреть на нее в эту минуту.
– Странно, что судьба свела нас вместе, да еще так тесно, под одним пледом, – сказала она, помолчав, – ведь я уже давно ищу случая увидеть вас.
– Ищете случая увидеть меня?
– Да, у меня есть письмо, которое я должна была передать вам в случае встречи. Вот оно. Или я очень ошибаюсь, или оно адресовано вам. Не правда ли?
Молодая дама взяла его, кивнув, и начала читать. Гостья наблюдала за ней во время чтения. Письмо было очень коротенькое. Прочитав, она слегка покраснела и, прикоснувшись губами к щеке гостьи, пожала ей руку.
– В письме сказано, что милая молодая подруга, которую оно мне рекомендует, может оказаться для меня истинным утешением. Она с первой же встречи оказывается для меня утешением.
– Может быть, вы не знаете, – сказала гостья нерешительно, – может быть, вы не знаете моей истории? Может быть, вам никогда не рассказывали моей истории?
– Нет.
– Конечно, он не рассказывал. Я не знаю, вправе ли сама рассказать ее, так как меня просили не делать этого. Это очень простая история, но, может, она объяснит вам, почему я буду просить вас не рассказывать здесь об этом письме. Не знаю, обратили ли вы внимание на то, что я здесь с родными. Некоторые из них немножко горды, немножко высокомерны.
– Возьмите его обратно, – сказала дама, – и тогда мой муж, конечно, не увидит его. Иначе оно может попасться ему как-нибудь случайно, и он, пожалуй, проговорится. Возьмите его, спрячьте у себя.
Гостья заботливо спрятала его на груди. Ее маленькая тоненькая рука еще держала письмо, когда за дверью в галерее послышались шаги.
– Я обещала, – сказала гостья вставая, – написать ему, когда увижу вас (я непременно должна была встретиться с вами рано или поздно), и сообщить, здоровы ли вы и счастливы ли. Я напишу, что вы счастливы и здоровы.
– Да, да, да. Напишите, что я совершенно здорова и очень счастлива. И что я благодарю его от души и никогда не забуду.
– Я еще увижусь с вами утром. И мы, наверно, еще будем встречаться. Покойной ночи.
– Покойной ночи. Благодарю, благодарю вас. Покойной ночи, милочка.
Они торопливо простились, и гостья вышла из комнаты. В галерее она ожидала встретить мужа молодой дамы, но вместо него оказался тот самый путешественник, который вытирал капли вина с усов кусочком хлеба. Услышав за собой шаги, он круто повернулся. Изысканная вежливость этого господина заставила его предложить девушке свои услуги. Он взял у нее лампу и, стараясь освещать перед ней ступеньки, проводил до общего зала. Она шла, тщетно стараясь скрыть смущение и робость, так как его наружность производила на нее крайне неприятное впечатление. Перед ужином, сидя в своем темном уголке, она невольно думала о нем, воображая его в своей прежней знакомой обстановке, среди знакомых сцен и людей, и в конце концов почувствовала к нему отвращение, доходившее до ужаса.
Он со своей сладкой улыбкой проводил ее по лестнице в зал и опять уселся на лучшее место, против камина. Догоравшие дрова то озаряли, вспыхивая, его лицо, то снова гасли, между тем как он грелся, вытянув ноги к огню, попивая теплое вино и отбрасывая на стену зловещую черную тень, которая передразнивала все его движения.
Усталая компания разошлась, остались только он да седовласый джентльмен с дочерью. Последний дремал в кресле у камина. Вкрадчивый путешественник отправился наверх в свою спальню и принес оттуда фляжку с водкой. Вылив ее в вино, он выпил эту смесь с особенным удовольствием.
– Смею спросить, сэр, вы едете в Италию?
Седовласый джентльмен в это время встал, собираясь уходить, и ответил утвердительно.
– Я тоже, – сказал путешественник. – Не теряю надежды, что удостоюсь чести засвидетельствовать вам свое почтение в более приятной местности, чем эта угрюмая гора.
Джентльмен поклонился довольно надменно и поблагодарил за любезность.
– Мы, бедные джентльмены, сэр, – сказал путешественник, вытирая пальцами усы, мокрые от водки и вина, – не можем путешествовать как принцы, но это не мешает нам ценить изящество и утонченность. Ваше здоровье, сэр!
– Сэр, благодарю вас.
– Здоровье вашего почтенного семейства – прекрасных леди, ваших дочерей!
– Сэр, еще раз благодарю вас. Позвольте пожелать вам покойной ночи… Душа моя, дожидаются ли нас наши… кха… наши люди?
– Да, отец.
– Позвольте мне, – сказал путешественник, поднявшись и распахнув дверь перед седовласым джентльменом, который направлялся к ней под руку с дочерью. – Покойной ночи. До приятного свидания. До завтра!
Он поцеловал кончики пальцев, с изящнейшим жестом и сладчайшей улыбкой, а девушка прижалась к отцу, стараясь не прикоснуться мимоходом к незнакомцу.
– Хм… – сказал вкрадчивый путешественник, изящество которого исчезло и голос потерял нежный оттенок, как только он остался один. – Все отправились спать, неужели и мне отправляться? Они чертовски спешат. В этой ледяной мрачной пустыне ночь покажется бесконечной, если даже улечься двумя часами позднее.
Допивая стакан, он запрокинул голову и увидел книгу для записи туристов, лежавшую на фортепиано. Книга была открыта, и около нее стояла чернильница с перьями, как будто путешественники только что расписались.
Взяв книгу, он прочитал следующие имена: Уильям Доррит, эсквайр; Фредерик Доррит, эсквайр; Эдуард Доррит, эсквайр; мисс Фанни Доррит; мисс Эми Доррит с прислугой; миссис Дженераль (из Франции в Италию); мистер и миссис Гоуэн (из Франции в Италию)».