нно удивительная гармония красок завораживают. Такую палитру нечасто увидишь в кино, да и в магазине одежды вряд ли найдется что-либо подобное.
– Как-то ни разу не приходила в голову мысль сравнить фильм с магазином одежды, – рассмеялась Шамир.
– Знаешь, после фильма остается ощущение уже однажды виденного сна или слышанного раньше рассказа, – заметил Марк. – Примерно то же самое я чувствовал, читая книгу Коко. В любом случае, это захватывающее чувство… будто удалось собрать и склеить осколки разбитого вдребезги.
– Правда? – спросила Шамир и взволнованно прижала руку к груди. Ее голос был удивительно похож на детский. И поведение было непредсказуемым: то она была спокойна, как безмятежная гладь озера, то вдруг выходила из себя. Соглашаясь с собеседником, она цепко хватала его за запястье и выразительно и горячо произносила: «Да-да, вы совершенно правы!»
К ней нельзя было относиться равнодушно. Она сделала так много замечательного, даже совершила путешествие на Северный полюс и забиралась на большую высоту, чтобы снять фильм о гигантском леднике, который называется «Стена плача». Он получил такое название, потому что напоминает застывший во льдах водопад из слез. В Германии она возглавляла секцию кинематографии в Центре изучения Германии и Европы, одной из крупнейших творческих организаций страны. В Пекине и Шанхае прекрасно знала всех представителей кинематографическое андеграунда и режиссеров-авангардистов. Ее организация устраивала в Германии ежегодный фестиваль, куда приглашали самых разных художников из многих стран, в том числе и деятелей искусств из Китая. Ее творчество многим нравились, но лично я получила самое сильное впечатление от только что состоявшегося просмотра фильма под названием «Полет странствий».
Шамир заинтересовала моя работа. Я объяснила, что во всех моих произведениях описаны реальные события, происходившие в Шанхае – этом цветнике постколониализма.
– Один из рассказов перевели на немецкий. Если вам любопытно, я могу дать экземпляр, – предложила я.
Это отчасти было правдой. Рассказ перевел студент, который изучал немецкий язык и германскую филологию в университете Фудань и которому я нравилась. Он был в числе первых на курсе и еще до окончания университета уехал в Берлин.
Шамир дружелюбно улыбнулась мне. В этот момент ее лицо напомнило мне цветок, распускающийся под ласковым дуновением весеннего ветра. Она дала мне свою визитную карточку и сказала:
– Смотри, не потеряй! Еще увидимся!
– Что, дорогуша, влюбилась в Коко? – сострил Марк.
– А если и так? – отшутилась Шамир. – Она очень необычная девушка. Не только смышленая, но еще и хорошенькая. Отчаянная баобеи… Бьюсь об заклад, она способна сказать и сделать, что угодно!
Ее слова задели меня за живое и подействовали как удар электрического тока. Для меня всегда было непостижимым, почему все без исключения женщины так проницательны, так хорошо, с первого взгляда, способны проникнуть в самые потаенные уголки другой женской души.
Слова Шамир невольно сблизили нас. Стоя в тени деревьев у входа в бар «Парк 97», мы обнялись и поцеловались на прощание. Ее влажные, зазывно открытые губы манили, и когда мы соприкоснулись кончиками языка в длительном и томном поцелуе, я внезапно испытала невыразимое порочное наслаждение. Сама не пойму, почему с этой малознакомой женщиной я отбросила обычную сдержанности перешла грань, отделявшую болтовню от близости и дружеский прощальный поцелуй от страстного.
Неожиданно уличный фонарь мигнул и погас. Тело налилось свинцовой тяжестью, сознание уплывало. Она прикоснулась к моей груди и сквозь бюстгальтер нежно тронула тугой, как бутон, сосок – а другой рукой ласково провела вдоль бедра.
Фонарь снова зажегся, и я очнулась от опьяняющего сна, стряхнув с себя наваждение, искушающее неизведанным соблазном. Все это время Марк стоял рядом и не без любопытства молча наблюдал за нами.
– Ты – прелесть. Жаль, что я завтра уезжаю в Германию, – тихо сказала Шамир. Затем она обняла Марка. – До свидания.
Сидя в «БМВ», я все еще не пришла в себя.
– Совершенно не понимаю… что же это было, – пролепетала я, нервно поправляя волосы.
– Ну, во-первых, ты была под впечатлением от ее фильма, – успокоил Марк, поднес мою руку к губам и поцеловал. – А вообще-то поцелуй двух чувственных женщин – захватывающее зрелище. И вполне объяснимое: ведь вдохновение в своей основе всегда чувственно.
В его словах не было и намека на мужской шовинизм, скорее, наоборот, в них звучало понимание.
Невольно тронутая его словами, сомлевшая и до крайности возбужденная, я словно парила в облаках до самого приезда в его огромную, вкрадчиво-порочную квартиру. Ее необъятность сводила с ума. Я включила стерео, поставила пластинку с сучжоуской балладой в исполнении Сюй Лисянь [102], сбросила с себя одежду и прошла в спальню.
Марк вспомнил, что у него в холодильнике есть мое любимое желе из голубики, и жестом попросил меня подождать. Он сходил на кухню, оттуда донесся звон посуды, и появился на пороге спальни обнаженный с тарелкой фруктового желе и серебряной ложечкой в руках.
– Попробуй кусочек, детка, – сказал он, поднося ложку к моим губам.
Желе было восхитительно вкусным, мы по очереди с наслаждением глотали его с одной ложки, а потом рассмеялись. Он опрокинул меня на кровать и, как пещерный человек, зарылся лицом в мои бедра, изводя сладкими, томительными поцелуями.
– У тебя потрясающая пипка. Не встречал ничего лучше ни в Берлине, ни в Шанхае.
Безвольно раскинувшись на кровати и невидящим взором уставившись в потолок, я целиком растворилась в этом сладостном оцепенении, забыв обо всем. Для женщины «потрясающая пипка» звучит даже более трогательно и лестно, чем «роман года».
Он глотал желе, а потом заедал его моей плотью, как пирующий каннибал. Когда его член напружинился и вошел внутрь, я утратила остатки самообладания и зашлась в судороге оргазма.
– Хочешь от меня ребенка? – пробормотал он исступленно, как в бреду, неудержимо продвигаясь все глубже и глубже.
В это мгновение я испытала блаженное сексуальное наслаждение, горы и моря погрузились в пучину восторга, и мне показалось, что я занимаюсь любовью со всеми мужчинами мира.
26 Тревожное лето
Мы ждем, хоть какого-то знамения, но тщетно.
Сюзанна Вега [103]
Счастье, счастье. Что такое юность?
«Суэде» [104]
Восьмого мая американские самолеты разбомбили китайское посольство в Югославии. Три бомбы протаранили пятиэтажное здание до самого основания, убив репортеров «Референс-Ньюз» и «Гуанмин Дейли» и ранив еще двадцать человек. В тот день в половине шестого вечера студенты из всех шанхайских университетов собрались возле американского посольства на улице Урумчи с плакатами и транспарантами, крича: «Долой насилие сверхдержав! Мы – за мир и суверенитет!» Из толпы в здание, словно крылатые ракеты, полетели яйца и бутылки с минералкой. Народ все прибывал, и манифестация продолжалась до утра. Мадонна привела туда своих знакомых из Европы, а потом показала нам фотографии с места событий. Самое большое впечатление на меня произвел снимок с изображением юноши и девушки из Шанхайской академии драматического искусства. Каждый из них держал плакат, на одном было написано «суверенитет», а на другом – «мир». Эти молодые люди оделись в стиле пятидесятых или шестидесятых годов, у девушки были густые темные брови и огромные выразительные глаза. По словам Мадонны, эти двое целый час стояли совершенно неподвижно, как каменные изваяния.
Один из друзей Мадонны по фамилии Джонсон даже дал ребятам пачку американских долларов, чтобы те их сожгли.
– Будем надеяться, что войны не будет, – встревоженно сказал Тиан-Тиан. Его мать Конни приняла испанское гражданство, мой Марк был родом из Германии, а оба эти государства входили в НАТО, не говоря уже о той стране, откуда прибыли жизнелюбивые и общительные янки – приятели Мадонны.
А девятого мая произошло резкое падение котировок на Шэньчженьском и Шанхайском фондовых рынках. Кафе быстрого обслуживания «Кентукки фрайд чикен», расположенное на площади Уцзяо в восточной части Шанхая, вынуждено было закрыться. Буквально за одну ночь незримая армия хакеров атаковала сотни веб-сайтов государственных учреждений США. Были выведены из строя компьютерные сети министерства энергетики и министерства внутренних дел. На веб-странице министерства энергетики красовалось фото с изображением жертв бомбардировки и государственный флаг Китая. Сайт НАТО был блокирован.
Десятого мая я неожиданно увидела Марка на экране телевизора: он выступал в специальном вечернем выпуске новостей «Ай-Би-Эс», английского канала шанхайского телевидения. От лица своей фирмы он принес всем китайцам искренние соболезнования в связи с бомбардировкой и глубочайшие извинения семьям погибших и раненых. Кроме него, по телевидению выступали представители других крупнейших западных компаний, работающих в Шанхае, в том числе такие, как «Моторола», «Фольксваген» и «Ай-Би-Эм».
После выпуска новостей, пока Тиан-Тиан принимал ванну, я позвонила Марку. Он сказал, что любит и целует меня, и пожелал спокойной ночи.
Мои попытки писать по-прежнему были не более чем эфемерны. Творческое бессилие было подобно деловому разговору в шумном кафе, где невозможно сосредоточиться. Вы по инерции еще продолжаете что-то говорить, но мысли уже далеко, а сознание невольно переключается на происходящее вокруг и на окружающих. Нет, конечно, литературная работа не идет ни в какое сравнение с деловым совещанием в кафе. Что между ними общего? Если когда-нибудь сочинительство, которое составляет смысл моей жизни, превратится для меня в профессию, я, скорее всего, брошу писать.