у 6000 долларов. Но, как только новость о сделке достигла штаб-квартиры Adidas, Хорст Дасслер поднял сумму до 10 000 долларов плюс проценты за авторские права. Немцы пошли еще дальше и представили новую модель Top Ten (Лучшая десятка) в конце десятилетия. Ее носили десять игроков НБА, включая Джонсона. Каждый раз, когда Страссер предлагал небольшую сделку от имени Nike, он спрашивал спортивного агента Дэвида Фалька: «Меня опять нае… с этой сделкой?»
Nike не была готова сдаться. К концу 1977 года продажи приближались к 70 миллионам долларов, и Nike носили в большем числе мест, чем когда бы то ни было. Кроссовки часто получали самую неожиданную рекламу. В декабре «Хьюстон Рокетс» играли с «Лос-Анджелес Лейкерс», когда в начале второй половины произошла драка за мяч. Карим Абдул-Джаббар, Кермит Вашингтон и Кевин Каннерт из «Хьюстона» устроили рукопашную после подбора мяча под щитом. Когда Абдул-Джаббар попытался удержать Каннерта, хьюстонский форвард Руди Томьянович побежал в центр, чтобы помочь товарищу по команде. Вашингтон сильно ударил Томьяновича, раздробив ему лицо и челюсть. Томьянович рухнул на пол без сознания в луже собственной крови. Абдул-Джаббар позднее сказал, что звук был таким, будто дыня упала на бетон.
Томьяновича немедленно отправили на операцию, и он едва выкарабкался. Вашингтона отстранили на двадцать шесть игр. Позднее в тот вечер Филу Найту позвонил отец, смотревший матч по телевидению. «Ох, Бак, Бак, это была одна из самых невероятных вещей, которые я видел, – сказал старший Найт. – Камера крупным планом показывала так четко… на кроссовках Томьяновича… свуш!»
В конце 1970-х годов в профессиональном баскетболе такая драка не была изолированным явлением. Помимо случайных потасовок на паркете (в том же сезоне Абдул-Джаббар ударил игрока другой команды) у игроков недавно соединившихся НБА и АБА была репутация нарастающего злоупотребления наркотиками. В 1978 году звезда «Нью-Джерси Нетс» Бернард Кинг был арестован за вождение в пьяном виде, при нем был обнаружен кокаин. В 1983 году Майкл Рэй Ричардсон, которого когда-то называли «следующим Уолтом Фрейзером», попал в реабилитационный центр из-за пристрастия к кокаину. В том же году лига ввела меры против наркотиков: игроков исключали за вопиющие нарушения (Ричардсон стал первым исключенным игроком). При низких телевизионных рейтингах значимость самой лиги также была под вопросом. Случалось, что финалы показывали в записи. В этом во всем присутствовали расистские оттенки, ставшие явными после комментария управляющего одной из команд НБА репортеру «Sports Illustrated». «Вопрос в том, можно ли их продвигать [черных игроков]? – задал он вопрос. – Люди видят, как они транжирят деньги, играют без дисциплины. Как можно продать черный спорт белой публике?»
Короче говоря, профессиональный баскетбол переживал не лучшие времена.
И все же профессиональный баскетбол оставался профессиональным баскетболом. У Nike не было капитала, чтобы начать переманивать клиентов их конкурентов или подписать контракт с лучшими игроками. Но, возможно, заполучив на ранней стадии начинающих университетских игроков, Nike могла бы добиться верности бренду. Для компании стал поучительным пример Чака Тейлора и его семинаров. Правила любительского спорта NCAA запрещали любые выплаты университетским игрокам, которых пыталась получить Nike.
Но Страссер и Ваккаро быстро нашли выход: они могли платить тренерам, которые бесплатно раздавали кроссовки спортсменам. Тренеры получали 10 000 долларов и кроссовки для каждого игрока, которые не были обязаны их носить, но тренеру следовало советовать спортсменам делать это. Старший тренер первокурсников мог заработать только 25 000 долларов. Дополнительные десять кусков в банке были существенной прибавкой. Что касается посланников Nike, то от этого все только выигрывали.
Через месяц после получения задания Страссер возбужденно сообщил об университетах, согласившихся носить Nike: университет Невады, Лас-Вегас; Арканзас; Хьюстон; Джорджтаун и многие другие. К 1981 году около восьмидесяти университетских команд носили Nike. Небольшие вложения по несколько тысяч долларов – и несколько десятков пар кроссовок оказались более действенными, чем реклама. На ТВ было легко увидеть, кто из игроков носит свуш.
Тем временем деньги за поддержку кроссовок в НБА начали расти. 10 000 долларов Джонсону в 1977 году четыре года спустя уже казались мелочью, когда лучший среди первогодков НБА в 1981 году подписал контракт на 65 000 долларов. В 1982 году Adidas снова подняли гонорар Кариму Абдул-Джаббару, на этот раз до 100 000 долларов. В том же году New Balance, которая когда-то хвалилась тем, что ее «обувь никто не рекламирует», подняла планку еще выше, подписав восьмилетний контракт на 1,2 миллиона долларов с номером один среди первогодков НБА, который впоследствии станет членом баскетбольного Зала славы, Джеймсом Уорти. Converse сумела заполучить тех, кто мог стать тремя лучшими игроками в начале 1980-х годов: Ларри Берда, Ирвина Мэджика Джонсона и Исайю Томаса.
Это осложнило положение Найта и Ко. Не считая успеха Страссера и Ваккаро, лучшие университетские игроки не обязательно сохраняли верность Nike, попадая в крупные лиги. Крупные контракты все так же манили их в Converse или Adidas. К началу 1980-х годов Nike платила многим игрокам. В ведомостях числились более 120 спортсменов, или около половины НБА, которым выплачивали от 8000 до 50 000 долларов.
На бумаге это могло выглядеть как успех: более половины профессиональных баскетболистов носили свуш. Но все эти менее известные игроки стоили денег, которых у Nike не было, тогда как Converse и Adidas, казалось, нашли формулу, как зарабатывать больше с меньшим количеством сделок с мегазвездами. Страссер и еще один управляющий Nike предложили план: не продлять все эти уже заключенные контракты, чтобы высвободить деньги и выстроить рекламную кампанию вокруг молодого талантливого новичка.
В таком положении оказалась в 1984 году команда Nike, собравшаяся в охотничьем домике в Орегоне. Казалось, был найден компромисс: рекламные деньги распределить между Оладжьювоном, Баркли и Стоктоном. И тут всплыло четвертое имя: Майкл Джордан.
Джордан был многообещающим молодым форвардом, заканчивавшим первый год обучения в университете Северной Каролины. Будучи первокурсником, он забросил победный мяч в финальной игре чемпионата NCAA 1982 года. Именно этот мяч произвел такое впечатление на Сонни Ваккаро, что тот настойчиво предлагал Джордана на встрече. С его точки зрения, не имело смысла делать низкую безопасную ставку на несколько игроков, если можно все поставить на Джордана.
Вся история была в кадре. Молодой игрок, новичок в «Тар Хилз» Северной Каролины, в команде с игроками класса Джеймса Уорти и Сэма Перкинса. Этот же молодой игрок забросил мяч, когда его команда уступала одно очко, за несколько секунд до окончания финальной игры чемпионата. Соперниками в этом мачте была команда университета Джорджтауна, капитаном которой был Патрик Юинг, один из лучших университетских игроков его времени, названный впоследствии одним из пятидесяти лучших игроков НБА всех времен. Против такого напора кем был девятнадцатилетний тощий и длинноногий Джордан, чтобы пытаться забросить мяч? Но он не только попал в корзину с пяти метров, но и сделал это с такой легкостью, будто это не стоило ему никаких усилий, будто любой мог сделать это.
Он даже язык высунул. Вот кому следовало представлять компанию. Ваккаро сказал всем остальным на совещании, что он было поставил на это всю свою карьеру в Nike.
Решение было принято. Nike собиралась положить все яйца в одну корзину, все 500 000 долларов в корзину Джордана. И не только это. Джордан не будет носить существующую модель Nike, он будет носить линейку, созданную специально для него. Джордан был в 1984 году в Лос-Анджелесе в качестве помощника капитана олимпийской команды США по баскетболу, поэтому Ваккаро устроил встречу с игроком в стейк-хаусе Тони Рома в Санта-Монике. Первая проблема: Джордан не слишком любил кроссовки Nike. Университет Северной Каролины был вотчиной Converse, а сам он предпочитал Adidas. Но Converse и Adidas не прикладывали таких же усилий, чтобы добиться Джордана. Converse слишком вложилась в контракты с Мэджиком Джонсоном и Ларри Бердом. Adidas все еще находилась под руководством матриарха Кете Дасслер, пытавшейся облегчить заведомо непростой переход компании в руки ее сына Хорста и четырех дочерей. Ваккаро сделал Джордану предложение от имени Nike.
Страссер и Дэвид Фальк, спортивный агент, с которым юрист Nike провернул много сделок, сели, чтобы обсудить условия. Фальк запросил 3 миллиона, пятилетний контракт с «Чикаго Буллз» для Джордана и отдельную плату за продвижение кроссовок для своей юной звезды. Как правило, подписывая контракт на продвижение кроссовок, игрок выбирал понравившуюся модель, подписывал обязательство носить ее и получал множество пар, чтобы раздавать друзьям и родственникам. Уолт Фрейзер поддерживал модель Clyde от Puma в эпоху именных кроссовок с подписью звезды, но сделка с Джорданом подняла бы продвижение обуви игроком на другой уровень. Nike предложила будущей звезде проценты от продаж не только каждой пары кроссовок Air Jordan, но и от продаж баскетбольных кроссовок Nike Air в дополнение к акциям Nike и процент от продаж любого инвентаря Air Jordan. При всех перечисленных условиях сумма контракта составила 2,5 миллиона долларов на пять лет.
Более того, Джордану предстояло стать новым лицом рекламы Nike в соответствии с идеей маркетинга Страссера, представлявшей отдельных спортсменов как героев. Какой бы магией он ни обладал, она будет работать на привлекательность бренда.
И все же Джордана пришлось убеждать прийти на встречу с управляющими в штаб-квартире Nike после Олимпийских игр. Джордан пожаловался своей матери Делорис, что это Nike следовало бы к нему приехать, если он ей так нужен. Она ответила сыну жестко. «Майкл, – сказала она, – ты обещал приехать. Когда утром самолет сядет в Рэйли-Дерхем, ты будешь в нем, потому что твой отец и я собираемся быть в нем, и мы все летим в Портленд».