– Где аппарат?
– В сумке, – ответила Оксана и отключилась.
Дверь квартиры Виктора Сергеевича была открыта.
Зуслов вошел в прихожую, держа в руках большой букет ярко-красных роз, проследовал мимо расположившихся в разных углах молчаливых и грустных людей, подошел к Ларисе.
Она была одета в длинное черное платье, лицо ее покрывала сетчатая черная вуаль. Вдова подняла вспухшие от слез глаза, горестно покачала головой, уткнулась в плечо присевшего рядом Алексея Ивановича.
Он дотянулся до большого траурного портрета Виктора Сергеевича, положил к нему цветы, погладил Ларису по гладко зачесанным волосам.
– Крепитесь, детка… Несчастье большое, но надо держаться.
– Его убили? – глаза Ларисы были полны слез.
– С чего вы взяли? – удивился Зуслов.
– Мне кажется…
– Инфаркт… Обширный и моментальный инфаркт. Переутомление.
– Нет, – покрутила головой вдова. – Его убили. Зуслов пожал плечами:
– Если брать стиль его жизни, то, конечно, убили. Финансовые и деловые проблемы, невостребованность, наличие оголтелых врагов…
– Вот именно – врагов. Они его убили.
– Они довели его до смерти.
– Нет, – страстно затеребила Лариса его за рукав, зашептала: – Убили. В самом прямом смысле! В машине с ним была девица!
– Откуда вы взяли? – поднял брови Зуслов.
– Женщина видела! Она видела, как из машины Виктора выскочила девица! Она в милиции это заявила! Я знаю эту девицу!
– И кто же она?
Лариса напряженно посмотрела в глаза Зуслову, шепотом произнесла:
– Любовница.
Тот со скрытой иронией качнул головой, невольно усмехнулся:
– Да, с молодыми любовницами надо быть поосторожнее.
Вдова не отпускала его рукав.
– Но вы не забудете меня? Ведь Виктор столько всего сделал для многих!
– Не забуду, – спокойно и серьезно заявил Зуслов. – Скоро у нас состоится съезд нашего движения, и мы назовем лучший отряд бойцов его именем.
Николай по привычке вышагивал из угла в угол комнаты, удовлетворенно улыбался.
– А аппарат сейчас у кого?
– У нас, – улыбнулся в ответ Сергей. – Девушка передала его одному из моих замов.
– У силовиков паника. Это ведь был опытный экземпляр, самый засекреченный. Подключили даже ФСБ… Подполковник, который толкнул его, уже арестован.
– А толку? Виктора Сергеевича нет, концы потеряны.
Николай удивленно посмотрел на гостя.
– Уж не собираешься ли прибрать прибор к рукам?
– А почему бы и нет? Он мне еще пригодится.
– Нельзя. Эта маленькая штучка, как говорится, пострашнее атомной бомбы. Передашь мне.
– При одном условии, – твердо заявил Кузьмичев.
– При каком? – насторожился Николай.
– Ты помогаешь освободить Анну.
– Это невозможно.
– Это условие.
Николай смотрел на Сергея, раскачиваясь с пятки на носок, нехорошо усмехался.
– Надеюсь, ты все-таки шутишь?
– Нет. Анна должна быть освобождена.
– А если нет?
– Аппарат останется у меня.
– Я прибегну к самым жестким мерам.
– Не поможет. Можешь даже убить меня. Аппарат будет в надежном месте.
Оба молчали, не сводя глаз друг с друга.
– Хорошо подумай, Кузьмичев.
– Ты тоже.
Николай снова стал ходить по комнате, взвешивая ситуацию, сказал:
– Скоро съезд зусловского движения.
– Знаю.
– Готовишься к нему?
– Да.
– Что собираешься предпринять?
– Специальную программу по телевидению.
– Материала достаточно?
– Более чем.
В главной аппаратной телекомпании не было никого, кроме Кузьмичева и Василия Петровича. Они сидели за монтажным столом, отсматривали пленку.
– Вот это по погромам в Сибирске, – показывал Василий Петрович. – А вот выступление губернатора по этому поводу.
– А где материал, который снял Герман?
– Сейчас… Это бомба… Хиросима! – Василий Петрович поработал пальцами по кнопкам, нашел наконец то, что искал. – Вот! Сначала сборище. Посмотрите, какие лица! – На экране возникли собравшиеся в зале и часть президиума. – Тут все… военачальники, политики и даже ваш друг Маргеладзе… Вот он!
Телевизионщик как-то по-особому посмотрел на шефа, таинственно улыбнулся:
– А вот сейчас… сейчас вообще шок. Подарок судьбы.
Вывел на экран входящего в зал Зуслова и возникшую вскоре Любаню. Сделал звук погромче, предупредил:
– Небольшой фрагмент, чтоб не упали в обморок.
После того, как Кузьмичев просмотрел и прослушал встречу лидера с девушкой, Василий Петрович вопросительно посмотрел на него.
– Даем в эфир?
– Конечно. Как все это ни отвратительно, даем. За сутки до эфира приготовьте анонс. Выберите самые ударные куски.
Телевизионщик в сомнении покачал головой:
– Опасно, Сергей Андреевич.
– Но надо, чтобы программу посмотрели все!
– И все равно я бы обошелся без анонсов. Во-первых, бритоголовые могут пойти штурмом на студию. А во-вторых, тот же Зуслов может найти контрмеры.
– Какие?
– А черт его знает. К примеру, подключит влиятельные структуры и нам просто вырубят электричество. Или устроят налет какой-нибудь налоговой полиции.
– Значит, не будем сидеть сложа руки, будем подстраховываться. Охрану обеспечим, а насчет электричества и «какой-нибудь налоговой полиции» тоже что-нибудь придумаем. Мы ведь тоже не пальцем деланые. А, Василий Петрович?
Маргеладзе, пожалуй, никогда не был так раздражен и неврастеничен, как сегодня. Он быстро и резко покинул кабинет, вошел в приемную, на ходу бросил своему помощнику Ике:
– Зайди! – И вернулся обратно.
Тот, перестав кокетничать с секретаршей, проследовал в кабинет, замер, приготовившись слушать шефа.
Вахтанг зашел за стол, бессмысленно перебрал какие-то бумаги, уставился на помощника белыми глазами.
– Чего молчишь?
– А что я должен сказать? – не понял тот.
– Ты должен сказать, не звонил ли Важа. Ты должен сказать, не разыскали ли его мои люди. Ты должен сказать, не лежит ли его труп в земле и не жрут ли его черви!
– Ничего такого нет, батоно, – сказал Ика.
– Но кто-то занимается этим вопросом?!
– Конечно, батоно. Но результата пока нет.
Маргеладзе, упершись руками в стол, покачался всем телом, помолчал.
– Этой ночью от ипподрома должно остаться только пепелище. И развалины. Ты меня понял?
– Не совсем, батоно.
– Налет. Ночью будет сумасшедший налет на ипподром. Через час собери людей, обсудим детали.
Была уже глубокая ночь.
Важа и Вован сидели в одной из комнат загородного домика, за бутылкой вина вели разговор. Оба были уже изрядно под хмельком, поэтому говорили искренне, может, даже излишне эмоционально.
– Хочешь откровенно? – говорил Вован. – Я уже устал от всего – от стрельбы, от страха, от напряжения. Хочется просто жить. Обзавестись семьей, детьми. Вот у меня Муська… Классная девка! Думаешь, ей легко со мной? С моей суматошной жизнью?
– Нелегко, – согласился хмельной Важа.
– Надоело. Не хочу больше криминала! Устал!
– Думаешь, я не устал?
– Так какие проблемы? Давай завязывать.
– Как? Ты же знаешь, откуда и от кого я сбежал.
– Сбежал и живи. Бабок я тебе дам, девку Муська подыщет. Что еще тебе нужно?
– Спокойствия. Вахтанг все равно не успокоится, будет искать меня.
– Значит, примем меры против Вахтанга. А какой выход? Какой?
– Вот видишь, – печально усмехнулся Важа. – Значит, опять война.
– Да, с твоим родичем война. Определенно… Этот просто так не успокоится. Но после этого можно будет и пожить нормально.
– Не знаю. Не уверен… После Вахтанга обязательно еще кто-нибудь найдется.
Из соседней комнаты вошла заспанная Муська.
– Ну, долго вы еще будете сидеть, мужики? Пора спать, уже почти час ночи.
Вдруг резко заиграл мобильник Вована, он включил его. Выслушал, вскочил, закричал:
– Что? Когда?! Сейчас буду! Буду, говорю, сейчас! – белыми от потрясения глазами посмотрел на Важу, потом на Муську. – Был налет на ипподром. Все, суки, разнесли… В клочья!
…Вован и Важа бродили по разрушенным коридорам офиса. Выбитые стекла, иссеченные пулями стены, развороченные взрывами комнаты.
Сирены милицейских и пожарных машин перекликались между собой, по коридорам туда-обратно бегали озабоченные люди, ржали испуганные лошади, кое-где выбивался огонь пожара.
Вован плакал, растирая слезы по мокрому лицу.
– Но я же не хочу воевать. Не хочу больше стрелять. А меня заставляют… Ну когда это кончится?
Подбежал запыхавшийся и взволнованный работник, сообщил:
– Владимир Иванович, много раненых и убитых лошадей. Что с ними делать?
– Сейчас иду. Сейчас, – ответил директор, перевел взгляд на Важу. – Вахтанг?
– Да, – кивнул тот.
– Уверен?
– Знаю. Не думал, что решится на такое… И я ему этого не прощу.
Во двор въехало несколько джипов, из них быстро выбрались Кузьмичев, Старков, Костя.
Они отыскали Вована в конюшне возле тревожно ржущих лошадей. Сергей подошел к другу, обнял.
– Держись. Мы свое возьмем.
В сторонке стоял Важа и полными горя глазами смотрел на происходящее.
Анонс на телевизионном экране бил жестко, коротко и интригующе. Сначала шло несколько «стреляющих» титров под мощную музыку:
И после титров – фрагменты из самой программы.
Бритоголовые, громящие улицы Сибирска.
Собрание бритоголовых в зале. Выступление перед ними Зуслова.
Затем выступление Жилина по Сибирскому телевидению.
И после этого снова бритоголовые, громящие улицы, витрины магазинов, рынки. Милиция, избивающая бритоголовых. Раненые на асфальте, кровь на асфальте…