Возможно также, что, поскольку система постоянно находилась под угрозой самого Вена и многочисленных хищников, кроты Данбара чутко следили за тем, чтобы, поддерживать число жителей своей системы на таком уровне, который позволял сохранять порядок и веру в Камень.
Все должны были уметь писать, все должны были создавать тексты, и в этой системе в течение двух столетий наблюдался необыкновенный расцвет летописания. Однако система со временем становилась все более изолированной, и о ней постепенно забывали. Рассказы о кротах Данбара просачивались в мир только из системы Хемпстеда, однако над кротами Хемпстеда все сильнее тяготело разлагающее влияние Вена, поэтому знания о действительных событиях в изолированной системе оказались в конце концов утеряны. Рассказы превратились в мифы и легенды, в которых сохранялись лишь жалкие обрывки сведений о прошлом: в Вене живут древние кроты и от них когда-нибудь явится миру Крот Камня.
Так, скрытая от посторонних взоров, текла жизнь всеми забытых кротов Данбара, единственной системы в кротовьем мире, где летописанием занимались все.
Закону следовали строго, язык и молитвенные ритуалы сохранялись неизменными, они не развивались так, как развивается разговорный язык, когда при общении смешиваются разные диалекты, когда кроты имеют возможность знакомиться с обычаями других систем. Устный язык развивался изолированно от других, и это делало его особо трудным для понимания даже тем немногим, кто, подобно Триффану и Спиндлу, сталкивался с ним в текстах.
К чести кротов Данбара следует сказать, что в последние века делались попытки добраться до внешнего мира, но они, очевидно, не удались, поскольку ни об одном контакте упоминаний нет. Вероятно, все экспедиции погибли в тоннелях Вена.
Однако позже, ближе к нынешним дням, поколений, быть может, за десять до Триффана, на систему кротов Данбара обрушилась незаметно подкравшаяся беда, с которой они ничего поделать не могли, ставшая для них роковой. Быть может, это было вызвано зараженными водами Вена или ядом, попавшим в червей, а может, просто ситуацией, присущей любому сообществу кротов, в которое не вливается свежая кровь, — какова бы ни была причина, но плодовитость в системе резко упала. Уменьшилось не только общее число приплодов, но и количество детенышей в каждом выводке, так что постепенно население системы стало стареть, а немногие малыши, родившиеся здесь, оказывались в окружении старых и частенько обозленных на судьбу бездетных самцов и самок. Между обитателями системы установились странные, «стерильные» отношения, отчего падение численности населения только ускорилось. Неожиданно Закон стал суровее и начал предписывать молодежи спариваться с пожилыми кротами. Обычной стала ненависть по отношению к немногим удачным парам. Неизбежно разгорелась смертельная вражда между кротами, и наступило время ужасного насилия, когда молодежь дралась с гораздо более многочисленными стариками. К несчастью, много юнцов погибло.
Система Данбара, великий основатель которой предсказал, что когда-нибудь в далеком будущем из нее выйдет Крот Камня, потихоньку убивала себя сама.
Потом понемногу жизнь в разоренной системе стала налаживаться, но тут на нее обрушилось очередное несчастье — чума. Та самая чума, которая поразила и весь остальной кротовий мир, добралась и до кротов Вена. Никто не знал как. Трагедия заключалась в том, что чума унесла больше молодых, чем стариков, и система пребывала в отчаянии и горе, не имея надежды возродиться к жизни.
А как же вера в Камень и поклонение ему? У системы не было Камня, только воспоминания о нем передавались из поколения в поколение. Однако на вершине холма существовало культовое место, а под ним находилась строго охраняемая гордость и слава системы — Библиотека. Там лежали написанные кротами Вена тексты, и эта Библиотека сильно отличалась от аффингтонской, так как в ней хранились тексты, которых не было больше ни в одной системе, и в этих текстах повествовалось о событиях, никому из кротов других систем не известных. Там, укрытые от внешнего мира, практически затерянные — ведь не было никакой надежды, что они сохранятся, — лежали труды столетий, труды, отразившие рождение, расцвет, славу, великий успех, упадок и печаль. Труды о весне, лете и осени, великие труды, написанные в форме, которую не знали в Святых Норах, где летописцы были скрытны и сверхрелигиозны, да и мало кто из них писал ради своего удовольствия. Здесь же были поэтические тексты, рассказы, философские трактаты, фантазии и даже тексты, посвященные естественной истории, — ведь кроты Вена первыми описали двуногих, а один отважный крот даже занялся изучением ревущих сов.
На поверхности, над Библиотекой, в которой в течение веков хранились эти уникальные труды, совершались ритуальные обряды, и делали это кроты, обученные смотреть при этом на далекий запад, где находились Святые Норы Аффингтона, как рассказывали когда-то в далекие времена братья-основатели. В той же стороне высились Великие Камни Семи Древних Систем: Эйвбери, Аффингтона, Кэйр Карадока и Шибода, Роллрайта, Файфилда и самой близкой — Данктонского Леса. Эти названия сохранялись и произносились в их древней форме, а ритуальные обряды породили у кротов Данбара страстное желание узнать про Камни. С этим желанием пришла и вера, что когда-нибудь кроты Вена обретут вожака, который отведет их обратно, в прекрасное место — на их родину. Быть может, этим вожаком будет сам Крот Камня, а может, вожак объявится, когда состоится пришествие Крота Камня.
К тому времени, как Триффан со спутниками пришли в Вен, кроты Данбара практически доживали последние дни. В системе оставалась одна способная родить самка, и она была самой молодой из всех живших здесь кротов. Были еще, правда, и другие самки, но иссохшие, озлобленные, бесплодные, старые, завидовавшие молодой кротихе, тем более что сама она была единственным отпрыском последней удачной пары в Вене, имевшей детей, — пары Лейне и Пастона, того самого старого крота, который бросился вслед за Старлинг и уговорил ее пойти к его «тошери».
Между несчастными старыми кротами разгорелась настоящая война. Всем хотелось нежно погладить бок этой самой «тошери», когда она стала взрослой. Мало кто из этих бедняг спаривался хотя бы раз в жизни, а многие, вероятно, не были и способны. А если и были способны, то не оказались ли бы они бесплодны? Кто мог знать? Несчастную молодую кротиху обязали выбрать себе пару среди этого сборища старых злых кротов. В конце концов она отправилась на Библиотечный Холм и сделала то, чему ее всегда учили: стала молиться Камню и просить направить ее.
Она заявила, что получила ответ — «ждать», и ни один самец не осмелился выступить вперед и потребовать, чтобы она подчинилась новому Закону и выбрала одного из них, стариков.
Но ждать чего? Ждать всю жизнь? Быть может, ждать чуда? Два года она ждала, то надеялась, то приходя в отчаяние, и все это время только ее отец, Пастон, защищал Фиверфью, разговаривал с ней. Самцы отказывались замечать ее. Самки предпочитали помалкивать. Все ненавидели ее. Два года ожидания с лежащим на ней тяжелым бременем — будущего этой системы.
И вот в эту затерянную, потерявшую всякую надежду систему и пришел отряд Триффана. Не зная истории системы, кроты не понимали, почему старики аборигены очень скоро стали странно глядеть на них. Они не понимали, почему до юной Старлинг дотрагивались, изводя ее этими прикосновениями, седые старики или почему, даже не дав кротам Данктона окончательно оправиться, древние ворчливые самки стали, как молоденькие, улыбаться и смущенно облизываться, глядя на крепнущих после болезни смущенного Мэйуида и растерянного Спиндла. Спаривание? Разве могло это прийти им на ум, разве этого хотели их измученные тела? Что касается Триффана, на него, по сути дела, не обращали внимания. Все видели, что он умирает, никто не хотел тратить на него время, когда вокруг были лучшие цели, за которые можно было побороться.
Через некоторое время после прибытия четверки кроты системы Данбара утратили всякий интерес к миру за пределами Вена. Система обратила свои взоры внутрь самой себя, в ней вдруг стало тесно, се ходы гудели от разговоров, сплетен и предположений о том, кто может понравиться пришельцам... В конце концов Мэйуиду и Старлинг пришлось проявить твердость и потребовать, чтобы Спиндла оставили в покое и не мешали все внимание сосредоточить на уходе за Триффаном. А Триффан редко приходил в сознание. Он лежал, тяжело больной, раны его гноились, он не мог даже пошевелиться. Бедный Спиндл не отходил от друга ни днем ни ночью, ухаживал за ним, чистил его и все время снова и снова просил принести травы, позвать целителя или кого-нибудь на помощь. Кого угодно, только не из этого скопища отчаявшихся стариков и старух, пытающихся лапать его самого, Мэйуида и Старлинг и предлагающих им свою тошнотворную близость.
Вероятно, именно тогда Спиндл стал догадываться об истинном состоянии дел в Данбаре; ему удалось использовать знание ритуалов Древней Системы и собрать совет кротов в зале, прилегающем к Библиотеке. Для этого Спиндл призвал на помощь свод правил, которые сам придумал, с единственной целью — потребовать, чтобы данбарцы перестали болтать и послали кого-нибудь смыслящего в лечении на поверхность — собрать травы для Триффана. Иначе тот скоро умрет.
Возложив на Мэйуида и Старлинг задачу убедить хозяев, Спиндл ушел из зала, не желая оставлять Триффана одного. Но совет только говорил и говорил, ничего не предлагая. Вот тут-то Старлинг в конце концов вспылила и выскочила из зала, за ней последовал Пастон.
Старлинг смутно представляла себе, что тот намерен делать, но она была Старлинг, к тому же по горло сытая болтовней, готовая сделать что угодно, чтобы найти помощь Триффану. Она пошла за Пастоном.
Старик повел ее вниз по склону в западном направлении, по поверхности и подземными ходами. Поняв только, что они идут к его дочери, Старлинг решила, что дочь, вероятно, старуха (Пастон был очень дряхлым), но, может, она славная старуха.