— Ушел на разведку, — ответила Триффану Старлинг. — Отправился посмотреть, не найдет ли чего.
Триффан огорчился:
— Здесь очень неспокойное место, зря он ходит один.
Не успел он это сказать, как из темноты послышалось топотание, шлепанье, а потом донесся голос Мэйуида.
— Иди, иди! — говорил он. — Заходи, боязливый господин, застенчивый, нерешительный крот. Иди и познакомься с теми, кто дружен со мной, недостойным.
Однако, кто бы ни был этот крот, он шел к ним явно не спеша. Мэйуиду приходилось непрерывно понукать его, пока остальные наконец не увидели перед собой худого жилистого крота, неохотно следовавшего за Мэйуидом.
— Ну и ну! — воскликнул Триффан.
— Я — самый блестящий, самый умный, самый замечательный, разве не так? — вопрошал Мэйуид. — Этот почтенный крот нашел меня! — объявил он.
Крот уставился на них.
— Бубог! — произнес он очень громко, словно вокруг были глухие.
Четверка посмотрела друг на друга.
— Бубог! — повторил крот еще громче.
— Только это и говорит, — пожаловался Мэйуид.
— Бубог! — заорал крот, с надеждой оглядывая всех по очереди.
Какое-то далекое воспоминание ожило вдруг в Триффане, а потом и в Спиндле, и оба инстинктивно сделали шаг вперед, пока не зная, что сказать.
— Бубог! — проорал еще раз крот, настолько громко, что от огромного усилия его лапы оторвались от земли и он подпрыгнул.
— Он говорит... он говорит...
— Он говорит: «Будьте богаты»,— прошептал Триффан, повторяя начальные слова приветствия кротов-летописцев, которые сам он произносил последний раз, здороваясь с Брейвисом в Бакленде.
— Верно! — подтвердил Спиндл. Его усталость — все-таки позади был целый день пути — сменилась восторгом. — Он приветствует нас по всем правилам!
Крот подошел к ним поближе.
— Бубог! — произнес он еще раз.
— О да, — отозвался Триффан. — Будь и ты здоров и невредим! — И его голос звучал проникновенно, когда он произносил древний отклик, который был известен, как он считал, только летописцам.
Однако крот, похоже, не понял его и просто продолжал повторять: «Бубог».
— Буиты... Буиты! — неуверенно откликнулся Спиндл, исказив правильный ответ.
Крот облегченно вздохнул и скомандовал:
— За мной!
— Мы готовы! — сказал Триффан.
Не тратя времени попусту, крот провел их через выкопанную в земле неглубокую яму, презрительно посмотрел на черноголовую чайку, которая, размахивая крыльями и громко крича, спикировала на них, потом добрых полчаса они шли по дорожке на поверхности земли, затем спустились в ходы, каких никто из них еще никогда не видел.
— Сплошной мусор! — заявил в конце концов Спиндл. — Отбросы ревущих сов и двуногих! Вот что это такое!
Только кое-где ходы были прорыты в земле, в основном же они были сооружены из самого разного материала, который кроты видели прошедшими летом и осенью. Все это было расплющено и распластано, разорвано, перемешано и снова спрессовано воедино, так что стенки ходов были кое-где сложены из стекла, а кое-где из «тонкой коры» или из кусков дерева, отчего эти стенки оказывались непривычно прямыми. Впрочем, попадался и ржавый металл. Звуки тоже были непривычными, очень громкими и вибрирующими.
Все посмотрели на Спиндла, а тот улыбался, как это делают кроты, когда они уже нашли решение, которого остальные еще не знают.
— А я-то удивлялся, почему везде валяется так много всякого добра, ведь хозяевам эти вещи, наверное, нужны. А они, выходит, выброшены. Это место можно назвать помойкой; иначе говоря, это мусор, который крот обычно выбрасывает из норы, когда приходит весна.
Они сделали небольшую остановку, пока их проводник куда-то ходил. Потом он вернулся и, перекрикивая шум, позвал:
— Идемте, познакомьтесь с Кормом.
Свернув за угол, они оказались в зале с очень высоким потолком. Стенами служила согнутая по углам металлическая сетка. Там они увидели жирного грязного крота. Рот у него был набит, и правой задней лапой он подгребал к себе пищу, которая в большом количестве лежала на полу возле него. Похоже, это были овальные оранжевые безногие жуки. Пахло вкусно.
Крот поднял на пришедших маленькие, как у свиньи, глазки и ухмыльнулся, показав зубы, ставшие ярко-желтыми от поедаемых жуков.
— Бубог! — крикнул он дружелюбным тоном. Комочки оранжевой кашицы полетели у него изо рта и попали на мех Триффана и Спиндла.
— Буиты! — наученный горьким опытом, отозвался Триффан, а Спиндл принялся старательно чистить свою шубку.
— Добро пожаловать! Черт меня побери, мы не видели чужих кротов уже... сколько, Мурр? — обратился он к худому кроту, который привел их сюда.
— Достаточно давно, чтобы заметить это, — проговорил Мурр, — но не настолько давно, чтобы забыть! Эти пришли по западному мосту из труб.
Последовало удивленное бормотание, из которого Триффан заключил, что речь шла о неудобном пути по водостоку, которым Мэйуид провел их сегодня утром. Значит, Мурр уже несколько часов наблюдал за ними.
— Правда? Чтоб мне окаменеть! — воскликнул крот, глядя на гостей с явным уважением. — Ну ладно, меня зовут Корм, а с Мурром вы уже познакомились.
Они так громко орали! Триффан покосился на своих товарищей: может, и они начнут так разговаривать, если достаточно долго пробудут в этом постоянном шуме.
Триффан представился, представил и остальных, одного за другим, и в скупых выражениях объяснил причину их появления, упомянув грайков только мимоходом. Он всегда чувствовал себя неловко, не договаривая что-то, но считал разумным поначалу выбирать слова осторожно. Легко могло оказаться, что эти кроты придерживаются Слова...
— Грайки? Слыхали о них, как же! — с энтузиазмом откликнулся Корм. — Заноза в заду — вот что они такое, если судить по тому, что я слышал. Не признают Камень, верно я говорю?
Триффан и все остальные кивнули, облегченно вздохнув.
— Ну, здесь-то вы в безопасности, потому что едва ли у них хватит упорства, как у вас, чтобы дойти сюда, а помощи они не получат... Сами мы на восток от Вена не ходим. Там опасно — чума, пожары, грайки и все такое прочее.
— Если вы не выходите из Вена, откуда ты знаешь об этом? — спросил Спиндл.
— Вы — не единственные сумасшедшие, добравшиеся до нас, приятель! Особенно с той поры, как начались несчастья. Есть более легкие дороги, чем та, по которой вы пришли. Когда вы завтра двинетесь в обратный путь, Мурр покажет вам. Сам я мало путешествую, как большинство здешних кротов. — Он похлопал себя по большому животу и усмехнулся.
— Мы... э-э... не пойдем завтра,— проговорил Триффан. — Во всяком случае, назад, на запад. Мы пойдем вперед.
— Опять то же самое, Мурр. Я говорил тебе, что на нас нагрянут еще какие-нибудь бесстрашные открыватели новых земель. — Корм поднял глаза вверх, изображая покорность судьбе, сунул в рот еще двух жуков, потом громко рыгнул, распространив вокруг зловоние. Снова похлопав себя по животу, будто для того, чтобы утрамбовать пищу, он опять рыгнул — на сей раз тише. Угомонившись, Корм сказал: — Не говорите... лучше... не... говорите. Вы направляетесь в самое сердце Вена в поисках кротов, которые наставят вас на путь истинный, так, что ли?
Тебе многое известно, — заметил Триффан.
Я знаю массу всякой чепухи, приятель, — отозвался Корм, отпихивая лапой Мурра от остатков пищи и бормоча: — Я еще не закончил. — После чего он пожевал минуту-другую, словно утверждая свое право съесть все, отвернулся, махнул великодушно Мурру, показывая, что тот может приступить к трапезе, и произнес: — Одно я знаю твердо: вы не найдете, что ищете. Тебя убьют, и этих кротов тоже убьют, и никто не станет мудрее. Потеря времени.
— Ты пытался? — спросил Триффан.
— Я? Вот еще! Единственное, ради чего я стал бы рисковать,— это еда, а ее здесь полным-полно. Очень подходящее место для крота, который любит поесть.
— Это сюда двуногие Вена приносят все свои отбросы? — спросил Спиндл.
— Ох умно, очень умно. Мне потребовалось много времени, чтобы установить это. Но нет, это не так. Наше место — только одно из многих. Их дюжины, сотни, может быть, тысячи. Вен велик, очень велик, он — чертовски а-гро-мад-ный. Потому-то вы никогда не доберетесь до его сердца. Сердца Вена просто не существует. Вы видите перед собой крота, который когда-то был худым. Этот крот, которого вы видите, решил рискнуть и отправился, как вы, к сердцу Вена. Он добрался до этого места и начал есть. С тех пор он не перестает есть. Дальше он не захотел идти. Он нашел свое счастье здесь.
— Дородный и осанистый крот, любитель обильной пищи! Можно Мэйуид, недостойный, но любопытствующий, задаст тебе вопрос?
Когда Мэйуид неожиданно заговорил, глаза у Корма почти вылезли из орбит. Он поднял лапу, повернулся к Триффану и спросил:
— О чем это он?
Триффан усмехнулся и пожал плечами.
— Утробистый пришлец,— произнес Мэйуид, подходя ближе и заглядывая Корму в глаза, — значит, ты ходил отсюда на восток?
— Нет, — ответил Корм, — но я. знаю крота, который ходил.
— Великолепный Мурр? — предположил Мэйуид, расплывшись в самой обаятельной из своих улыбок.
— Не мели чушь, — проговорил Мурр. — По доброй воле я никогда не пойду на восток. Отвратительные дела творятся на востоке.
— Тогда кто же, пухленький Корм, кто этот крот, который ходил на восток?
— Является сюда подкормиться и отправляется восвояси, — зевнул Корм. Разговор требовал усилий, и глазки Корма забегали, словно его мысли начали понемногу возвращаться к предмету, занимавшему большую часть времени, — к пище.
— Итак, пригожий Корм? — приставал Мэйуид, явно забавляясь.
Старлинг захихикала, но только потому, что Корм, похоже, пришел в восторг от мэйуидовских определений и, бормоча, повторял некоторые про себя. Глазки его тем временем наполовину закрылись: он засыпал...
— Пригожий... Пухленький... Что еще?
— Утробистый,— напомнил Мэйуид.