Кузьмичев был уже возле двери, когда майор окликнул его:
– Лейтенант!
Тот остановился.
– Пока дверь не открыл, подумай как следует.
– Я подумал.
– Уйдешь из милиции, Кузьмичев… будет полный каюк. Учти.
– Уже учел. – И вышел.
«Форд» и «жигуль» благополучно покинули город, выскочили на неширокую загородную дорогу, проехали еще около километра и свернули сначала на одну проселочную дорогу, затем на другую.
Добрались до глухого, отдаленного от всякого жилья, места, остановились.
Юра вальяжно выбрался из «форда», кивнул напарнику:
– Выйди, подышим.
Тот с пониманием выполнил приказ, посмотрел на выходящих из «Жигулей» двух других парней.
– Тоже хотят дыхнуть.
– А куда им деваться? – коротко засмеялся Юра.
Достал из кармана две объемистые пачки долларовых купюр, пошел навстречу подельникам, протянул по пачке каждому из них:
– Благодарю за работу.
– Всегда рады. Обращайтесь по надобности.
Все обменялись рукопожатиями, даже свойски подмигнули и стали расходиться к своим автомобилям. И в тот момент, когда киллеры-подельники, посмеиваясь и радуясь заработку, открывали двери «Жигулей», чтобы сесть, Юра и его напарник выхватили из салона «форда» автоматы и послали тучу свинца в спины парней.
Те свалились на сиденья, напарник Юры мигом бросился к «Жигулям», бросил в салон гранату и понесся обратно к «форду».
Юра ждал этого момента. Оскалившись, вскинул автомат и в упор изрешетил парня с головы до ног. После чего с коротким и радостным возгласом запрыгнул в заведенный «форд» и на сумасшедшей скорости помчался прочь.
Сзади с грохотом взорвался «жигуленок».
Было уже за полночь, но Кузьмичевы не спали. Лежали в постели при слабом ночнике, разговаривали негромко и с желанием понять друг друга.
В кроватке ворочалась, по-детски громко посапывала дочь.
– Ты не проработал даже двух недель, Сережа, – сказала Анна.
– После такого разговора оставаться было нельзя.
– А что теперь?
– Наймусь в охранное.
– Чтобы когда-нибудь пристрелили, как этих у Кобылина?
– Но не сидеть же без дела.
– Может, что-нибудь другое?
Кузьмичев с усмешкой посмотрел на жену.
– Что?
– Не знаю. Скажем, какой-нибудь бизнес. Ты еще молодой. И не такой уж глупый.
– Спасибо. – Он улыбнулся, обнял жену. – Аннушка, дорогая, ты не за того вышла замуж и не от того родила. Я ничего не умею, кроме как воевать. Стрелять, защищать. Не скажу – убивать, но при защите тоже убивают… Какой у меня может быть бизнес? Киллером? До этого я еще не дожил. Да и вряд ли доживу. Киллер – сознательный убийца. А я не убийца. Я хочу защищать. Тебя, дочь, всех тех, кого никто не может или не хочет защитить. Государство хочу защищать!.. И, как ни странно, получать за это деньги. Потому что я тоже хочу есть… и должен кормить… тебя, дочку.
Анна с удивлением смотрела на мужа.
– Я никогда не слышала от тебя таких слов.
– Я никогда и не сказал бы их, если меня не приперли. Я выйду, выкручусь, выпутаюсь, но хочу, чтобы ты кое-что понимала и была бы моей союзницей.
Она обняла его.
– А я и так твоя союзница.
– Неужели?
– Правда.
– А я уж начал было сомневаться.
От обиды Анна даже приподнялась.
– Ты чего, Кузьмичев, окончательно сбрендил?
– Сбрендил. От любви.
– Да ну тебя.
– Клянусь. От того, что у меня есть ты, дочь!.. У меня есть кого защищать.
Они обнялись и стали целоваться.
Кузьмичев устроился работать в суперпупер-маркет.
Этот громадный супермаркет был одним из первых в городе и, пожалуй, самым крупным.
К диковинному магазинищу бесконечно подъезжали автомашины, нагруженные всякой снедью – ящиками с колбасами, с водой, со спиртным, с сырами, с овощами, фруктами. Были упаковки с заморскими бытовыми приборами – чайниками, утюгами, пылесосами, посудой.
Грузчики, одетые в яркую униформу, работали как заводные, разгружая одну машину за другой. Сергей не ходил на перекуры, не ждал, когда кто-то первым возьмется за груз, работал быстро, ловко, выделяясь среди прочих силой, сноровкой, выносливостью.
Обедали грузчики в небольшой комнате. Их здесь было человек десять, ели принесенную с собой еду быстро, молча, сосредоточенно. Разговаривать им было не о чем, да не особенно и хотелось.
В комнатку протиснулся плотный человек из администрации, махнул Кузьмичеву.
Тот отставил еду, вышел.
– Хорошо работаешь, – сказал человек.
Сергей усмехнулся, кивнул:
– Как все.
– Хотим предложить должность бригадира.
– Не надо.
– Зарплата почти вдвое больше.
– Нет. Хочу быть рядовым.
– Напрасно.
– Может быть.
Администратор с иронией посмотрел на него, улыбнулся.
– Либо умный, либо дурачок.
– Наверно, и то и другое.
– Смотри, пожалеешь.
– Уже жалею.
И снова работа: бесконечная череда нагруженных машин, бесконечные упаковки и коробки, бесконечное курсирование грузчиков от машин в магазин и обратно.
Работа закончилась с наступлением темноты. Усталость разлилась по рукам, ногам, плечам. Хотелось быстрее домой – к жене, к дочке.
Кузьмичев, прикупив кое-что из продуктов, вышел из самого обычного магазина в своем районе, зашагал с полиэтиленовой сумкой по улице. Прохожих было мало, лишь в сквере на скамейке бренчала на гитаре молодежь, да какой-то кавказец усиленно убеждал белокурую девицу в своей пылкой любви.
Кузьмичев завернул в глуховатый сквозной двор, прошел уже почти до следующего выхода, как неожиданно рядом с ним, почти вплотную, тормознула машина, из нее выскочили двое парней, сильных и накачанных. Схватили за руки и потащили в салон.
Он, отбросив сумку с продуктами, стал отбиваться. Ударил одного, второго, в какой-то момент ему почти удалось вырваться, он бросился, спотыкаясь и падая, бежать, но его догнали, мощным ударом сбили с ног и, сопротивляющегося, потащили в машину.
Кто-то из прохожих, увидев происходящее, закричал, зовя на помощь. Но Кузьмичева уже затащили в салон, и автомобиль с визгом сорвался с места.
Остановилась машина за городом, на темном пустыре.
Кузьмичева вытащили из салона, повалили на землю, и трое парней принялись избивать его ногами. Сергей изворачивался, прикрывал голову руками, иногда доставал кого-то из парней, но мощные удары делали свое дело, и вскоре Сергей потерял сознание.
Парни достали из машины бутылку водки, сорвали пробку и принялись заливать содержимое в рот Кузьмичеву. Он хрипел, захлебывался, брыкался, но сильные руки держали его, пока не вылили водку до остатка.
Сергей неподвижно остался лежать на пустыре.
Автомобиль с ревом развернулся и унесся в ночь.
В километре от пустыря продолжал жить своей жизнью город – светился, пел, ревел двигателями, любил.
Анна не спала.
Было уже два часа ночи, а муж не возвращался. Ворочалась, тревожно всхлипывала в кроватке дочь. Анна подошла к ней, склонилась, поцеловала, подошла к окну, выглянула во двор – пусто, ни души.
Легла на постель, смотрела на серый тусклый потолок.
Три ночи – Сергея не было.
Анна сняла телефонную трубку, набрала 02 – телефон милиции.
– Здравствуйте, – сказала тихо, чтобы не разбудить дочь. – Пропал муж. Ушел утром на работу и вот… еще не вернулся.
В трубке засмеялись.
– Вернется. Нагуляется и вернется.
– Он не из гулящих. С ним никогда такого не бывало.
– Все мы не из гулящих, и со всеми такого не бывало. Фамилия?
– Кузьмичев Сергей Андреевич.
Была пауза, потом голос поинтересовался:
– Это не тот, которого выгнали из милиции?
– Он. Но его не выгнали. Он ушел сам.
– Из милиции, дорогая, сами не уходят. Оттуда только выгоняют. Хорошо, будем искать.
Пришел в себя Кузьмичев далеко за полночь. Полежал, не в состоянии понять, осознать, что произошло. Попытался подняться – упал. Затем с трудом встал на четвереньки, выровнялся в полный рост, в полубессознательном состоянии двинулся в сторону городских огней. Пересек, словно на автопилоте, пустырь.
Наконец вышел к домам и, избитый, грязный, двинулся к ближайшей пятиэтажке.
Пешком поднялся на какой-то этаж, положил палец на звонок первой попавшейся квартиры, услышал беспрерывную трель звонка.
– Кто там? – произнес испуганный женский голос.
– Откройте, – попросил Кузьмичев.
– Кто вы?
– Откройте, прошу вас. Мне плохо… – и снова принялся жать на кнопку.
– Перестаньте хулиганить, у меня дети.
– Откройте же!.. – Кузьмичев стал бить ногами по двери. – Сейчас же откройте!
– Уйдите! – испуганно закричала женщина. – Немедленно уйдите!.. – До слуха донесся плач ребенка. – Я вызову милицию.
– Кто плачет? – ничего не соображая, заорал Кузьмичев и стал еще сильнее колотить ногами по двери. – Доченька?.. Ты плачешь, доченька?.. Кто тебя обидел?.. Кто-о?
Из квартиры напротив выглянул испуганный и заспанный сосед, из другой двери еще один. Тот, кто посмелее, бросился на ночного гостя, Кузьмичев упал. Мужчины навалились на него, а по лестнице уже был слышен топот: спешила на помощь милиция.
Длинный больничный коридор почти безлюден и стерилен. Время от времени по нему с деловым видом проходили люди в белых халатах, о чем-то негромко беседовали, даже чему-то смеялись.
Анна сидела под дверью какого-то кабинета, читала большую статью в свежем номере городской газеты. Статья была озаглавлена: «МИЛИЦИЯ ЗА ЧИСТОТУ СВОИХ РЯДОВ».
Под заголовком шел текст.
«В сегодяшней непростой общественно-политической обстановке, характерной не только для нашего города, но и для всей страны, в ряды милиции стремятся проникнуть всякого рода проходимцы и просто психически неполноценные люди. Пример: всего 12 дней прослужил в наших рядах Кузьмичев Сергей Андреевич. Но и за это короткое время ему „удалось“ многое – сорвать важную операцию по предотвращению заказного убийства, запутать следствие сложнейшего криминального дела, стать изгоем в дружной милицейской семье, которая поначалу приняла его с доверием и радушием. В довершение всего Кузьмичев – уже после увольнения – напился до мертвецкого состояния, среди ночи пытался вломиться в чужую квартиру, но вовремя был задержан работниками милиции, в рядах которой совсем недавно господин Кузьмичев…»