— Думаю, что понимаю, — хорошо, что со студентом так разрешилось, и я не нажил в его лице врага, но меня уже начинает потряхивать от озноба, — Давайте перейдем к делу. Я, к сожалению, очень спешу.
— Да, конечно, — студент вынимает из-за пазухи холщовый мешок, — Здесь тысяча однерок.
— Однерок?
— Макры ранжируются по размеру от одного до десяти. Самые малые растительные — это однерки.
— А, вот оно что.
— Здесь полуликвида нет. У всех кристаллов твердая единица. Считать будете?
Считать я бы и так не стал. Но тут еще и видение мое подключилось: «1000 макров минимально-пригодного размера (1 ранга)»
— Считать не буду. Вот деньги.
Передаю пачку червонцев, которую студент, тоже не считая, кладет в карман.
— Когда вам понадобится новая партия? — деловито спрашивает он.
— Вероятно недели через две. Мне снова нужно будет договариваться с Воробьем?
— Нет, зачем же. Просто найдите меня в магуче. Все знают меня под именем Свист.
— Я запомню, Свист. Тогда до встречи?
— До встречи, Кротовский… и зла на меня не держите. У Репья папаша большой чин в охранке. Я не мог ему отказать…
Свист быстрым шагом скрылся за деревьями, а я трясущимися руками достаю второй свиток. Меня уже не просто трясет, а колотит. Открываю портал и переношусь в крепостной двор. Ф-фууф. Кажется пронесло… мне осталось сделать два десятка шагов до ворот и выйти с Изнанки в Лицевой мир. Но сделать эти шаги я не успел. В ворота с Лица на Изнанку во двор портанулся Репей… а за ним еще двое.
— Вот он где! — крикнул Репей, указывая не меня.
Черт, не пронесло. Надо ж было так неудачно нарваться. Разворачиваюсь и забегаю в крепость. Вовремя успел нырнуть в дверной проем, за спиной что-то сильно ударило в стену, обсыпав меня ледяным крошевом: «ледяное заклятие 1 уровня» — прилетает оповещение из межмирья.
Клятые маги. Несусь вверх по лестнице. Громкий топот ног за моей спиной. Не отстают, засранцы. Неужели Свист их на меня навел? Или сам Коля Воробей? … не, вряд ли. Не выгодно это ни Воробью, ни Свисту. Скорее всего караулили меня возле магуча. А когда надоело ждать, решили сходить и поискать.
Едва успеваю перепрыгнуть через куст жесткого репейника, мгновенно выросшего прямо из каменного пола: «заклятие оплетающих колючек 1 уровня» — это что? Репей уже магию освоил? Забегаю на пятый, выше не пройти. Проход на шестой забран решеткой.
Мне ничего не остается, как ломиться по коридору пятого. Попадаться мне никак нельзя. Эти трое из когорты надзирателей. А у меня тысяча краденых макров. Черт, это верный срок на каторгу. Перо тянет меня куда-то, и я не противлюсь этой тяге. Перед одной из дверей будто дернуло меня что-то. Не раздумывая, открываю и вбегаю внутрь.
Я попал в жилую комнату. Мягкий свет. Разостланная кровать. Вещи развешены на спинке стула. Посреди комнаты стоит кадушка. Кадушка явно наполнена горячей водой, потому что из нее идет обильный пар. А в самой кадушке…
— Как это мило, Кротовский, — говорит Кобылкина, поворачивая ко мне голову, — Я люблю сюрпризы. Но могли бы предупредить заранее.
— Простите, что без стука, — сглатываю ком в горле, — Но сюрприз вышел с прицепом… за мной гонятся…
Далее события переходят в бешеный галоп. Дверь снова распахивается и толкает меня в спину, отправляя в полет к стене. В комнату вбегают преследователи. Кобылкина, до этого расслабленно сидевшая в кадушке, намыливая мочалку, в одно мгновение подскакивает, как напружиненная.
— Охренели, вертухаи?! — кричит она страшным голосом, твердые соски нацеливаются на наглецов, как пистолетные дула, из ее руки вырывается что-то навроде горящей веревки: «заклятие огненной плети 3 уровня».
Огненная плеть на лету сбивает пущенную в меня глыбу льда и начинает хлестать направо и налево.
— Сожгу к хренам! Совсем, уроды, страх потеряли, — Настасья Кобылкина в гневе страшна.
«Потерявшие страх уроды» Кобылкину, видимо, узнали, мгновенно «нашли» утерянный страх и кинулись вон из комнаты, напоследок получив плетью по жопам.
— Хоть бы дверь за собой закрыли, бычье невоспитанное.
Настасья успокоилась столь же мгновенно, как до этого разгневалась. Потрясающего самообладания женщина. Прошлепав по полу босыми мокрыми ногами, она подошла к двери и заперла на засов.
— Теперь долго на жопу не сядут. Прижгла им пуканы… мало не покажется. Привыкли бесправными каторжанами помыкать. Возомнили себя неизвестно кем…
Мне хватило сил сгруппироваться и принять сидячее положение, привалившись спиной к стене. Надзиратели свалили. Теперь бы еще Настасья не сожгла меня своей огненной магией, и совсем все будет хорошо.
Ни в малейшей мере, не стесняясь полной наготы, она подошла ко мне вплотную. Сидя на полу и глядя на нее снизу-вверх, вижу, как капельки воды еще текут по ложбинке между грудей… по животу… по внутренней стороне бедра… какая кожа у нее… гладкая…
— Кротовский, вас сильно знобит. Можете успокоиться. Эти… сюда не сунутся.
— Благодарю, Настасья, вы меня очень выручили… а знобит меня потому, что я провел некоторое время за пределами крепости.
— Вы — нулевка?
— Ага.
— Надеюсь, у вас был для этого веский повод. А то, знаете, не люблю дураков.
— Поверьте, у меня была веская причина.
— Ладно, верю. Вы дважды везунчик, Кротовский. Раз уж я вас спасла от этих придурков, придется помочь еще раз. Если нулевка промерз на Изнанке, то его нужно отогревать. Снаружи отогреет горячая вода, — Настасья усмехнулась, присела на корточки и начала расстегивать мой пиджак, — А чтоб прогреться изнутри, вам, Кротовский, нужна женщина… желательно огненная… вот прям такая, как я…
И когда я полностью избавится от одежды, мы вместе залезли с ней в бадью. И я отогревался… с огненной женщиной в горячей воде.
— Черт побери, Кротовский, это было… очень неплохо, — Настасья откинулась на бортик бадьи, — Тебе точно всего восемнадцать лет?
— Точно, — я прижался спиной к противоположному бортику.
— Даже не верится… ой, нога затекла, — она разогнула коленку и уперлась ступней в мою грудь, — Места здесь для двоих маловато.
— Зато я так отогрелся… это немыслимое что-то.
— Рецепт старый, как первый портал, — Настасья мне подмигнула, — Обращайся.
— Ты меня и вправду дважды спасла.
— А что ты там делал на Изнанке? — она поморщилась, разогнула вторую ногу и тоже поставила мне на грудь, — Там мочалка где-то… и мыло…
Я выудил из воды мочалку и начал намыливать ей ногу.
— Покупал макры.
— Растительные что-ли?
— Ага. Однерки.
— И стоило рисковать из-за такой мелочевки… если ты будешь так любезен и намылишь вторую ногу…
— Это меньшее, что я могу для тебя сделать… для меня это не мелочь. Речь идет о закрытии фабрики.
— А какой у тебя потенциал в магии? … о да, намыливай дальше.
— В воде все мыло смоется… у меня тройка и я картограф.
— Плевать… дряной мальчишка… ты снова меня раззадорил.
— Сама попросила намылить.
— Перестань болтать. Да. Переползай сюда…
Когда Настасья выпустила меня из своей комнаты, я чувствовал себя так, будто на мне проскакали километров двадцать. А ведь с утра я мечтал о том, как бы объездил эту Кобылкину… это еще большой вопрос, кто кого объездил… хотя, чего там прибедняться, я доволен, как слон.
Выйдя из комнаты, прикрыл за собой дверь и, слегка покачиваясь, пошел по коридору с блаженной улыбкой на губах…
— Так вот что за дело у вас было, Кг'отовский, — раздался за спиной голос Белкиной.
Глава 14
Оборачиваюсь. Белкина стоит в пяти шагах от меня с полотенцем, накрученным на голове.
— А ты чего здесь делаешь? — от неожиданности вопроса поумней у меня не нашлось.
— На четвег'том этаже душ не г'аботает, — сказала Белкина упавшим голосом и бросилась бежать.
Что ж за день такой. То на Репья нарвался, теперь на Белкину. Нехорошо вышло. Очень нехорошо. Причинять ей боль я не хочу. Сходить, может, к ней в комнату, объясниться? … нет, этого делать точно не нужно. Любые объяснения сейчас только все ухудшат. Иду к лестнице, спускаюсь вниз и беспрепятственно дохожу до старых ворот.
В момент перехода, сколько могу, удерживаюсь в межмирье. Удается продержаться дольше, чем в прошлый раз и, по-моему, начал различать больше оттенков. Затем меня привычно выбрасывает в Лицевой мир. По причине позднего времени вместо бабы Нюки здесь дежурит сторож, который открыл мне дверь особняка и выпустил наружу.
В Питере ранний сентябрь. Ночи не белые, но довольно светло еще. На крыльце ждет Анюта. Увидев меня, обрадовалась.
— Сережка, черт, я волноваться начала. Где ты шлялся?
В порыве чувств она бросилась ко мне обниматься. Нет, ну что за день такой? Бабы на меня просто вешаются сегодня. Ладно хоть Анюта целоваться не лезет…
— А чего у тебя голова мокрая? — она от меня отстраняется, — И пахнет от тебя…
— Так. Отставить следственные мероприятия, — хоть на нее я могу надавить авторитетом, — Если коротко, то я сегодня купил тысячу макров для фабрики.
— Добытчик! — восхитилась Анюта, — Кто продал?
— Коля Воробей. Но сильно радоваться не стоит. Цену он загнул почти вдвое. По рублю за штуку.
— Ого. И что делать?
— Переезжать нам придется, Ань. Не тянем мы комнаты в доходном доме.
— А как же почта?
— А что почта?
— Корреспонденция, письма… на твое имя все приходит в доходный дом… вот, кстати, — Анюта показывает конвертик, — Очередное послание тебе от Гадюки.
— И что там?
— Зазывает тебя к себе в гости. Пойдешь?
— Нет пока. Чтобы идти в гадючье логово, надо хорошо вооружиться компроматом. А мы пока на нее ничего не нарыли.
— И все же, Сережка. Адрес — это важно. Сейчас тебе пишут на адрес престижного доходного дома. А если мы переедем в дешевую гостиницу… — Анюта изображает, будто читает адрес с конверта, — …графу Кротовскому, проживающему по адресу: Кривоколенный переулок пять дробь три… позорище.