ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА
…В марте 1965 года из Москвы пришло приятное сообщение: агент Луиза и ее руководитель Виктор Любимов были награждены орденами Красного Знамени. А вскоре состоялась их последняя встреча.
Я часто думаю и пытаюсь понять, что чувствуют люди, разведчики, многие годы ходившие вместе по краю пропасти, в минуты расставания? Увы, нам вряд ли это дано прочувствовать. И поэтому хочу привести слова самого участника той встречи-расставания — Виктора Андреевича Любимова.
«Последняя встреча… Она состоялась в конце апреля в одном из чудесных пригородов Парижа. Теплая, весенняя погода, зеленый газон, скамейки — все располагало к романтичной встрече. Но беседа была далеко не романтичной.
Луиза выглядела немного уставшей, но спокойной, деловитой и откровенной. Она просила передать благодарность командованию за награждение орденом и поездку в СССР.
Мы поговорили о перспективах Мюрата. Оказалось, отставка его предрешена. Внешне он выглядит неплохо, но мучают боли в ногах, спине».
Мюрат сильно привязался к Луизе. Она понимала его одиночество, тоску по женской ласке, сочувствовала, но выходить за него замуж не хотела. Луиза откровенно сказала Вику, что Мюрат— человек иного круга, другого слоя общества и воспитания. При всей его добропорядочности он пренебрежительно относится к людям обычным, простым. Он как-то в ее присутствии выругался в адрес рабочих одного из заводов, бастовавших против увольнений. Луиза решила, что ее может ожидать подобная участь. После долгих сомнений и раздумий она приняла решение не выходить замуж вторично до тех пор, пока дочь не станет самостоятельной: закончит учебу и будет работать. А если и выйдет замуж, то за своего старого друга инженера одной из крупных фирм. Они большие друзья. Он к ней внимателен, заботлив, хорошо знает ее семейные трудности. Ведь у нее больна мать, дочь. По своему социальному положению они люди одного сословия, круга. Он ничего не знает о ее работе на советскую военную разведку. Луиза высказала уверенность, что если и узнает, то мешать не будет. Ее друг сочувствует компартии, хотя и не является ее членом и не имеет партийного билета…
Луиза просила, чтобы Вик на очередной встрече с Мюратом поговорил с ним. Это была ее основная просьба, ради чего она вызвала Вика на встречу. Чувствовалось, что ей трудно далось это решение и она ищет поддержки.
Взаимоотношения между Луизой и Мюратом не были секретом для резидентуры. Любимов докладывал об этом давно, и нейтральная позиция руководства была уже выработана. Новостью стало то, что Луиза готова выйти замуж за неизвестного нам человека.
Он понимал Луизу, но в то же время вынужден был сказать, что не может запретить Мюрату испытывать к ней привязанность, симпатию. Этот вопрос должен быть решен самостоятельно между ними. Сейчас же желательно не давать Мюрату резкого отказа. У него и так очень напряженная обстановка, и поэтому решение вопроса об их совместной жизни лучше перенести на более поздний срок и сделать это тактично, не ущемляя чувств Мюрата. Он добавил: «Мы желаем им обоим большого счастья и дружбы».
Луиза согласилась, однако ни она, ни Любимов не думали, что этот разговор был только началом долгих, сложных отношений между этими двумя хорошими людьми.
На этой же встрече Любимов сказал Луизе о своем отъезде на родину. Она искренне огорчилась и заговорила о том, что вот только узнали друг друга, наладили работу с Другом (между собой они называли Мюрата Другом), и на тебе — расставание. Потом, тяжело вздохнув, тихо спросила: «Как же быть с Другом? Кто меня поддержит, Вик? С кем я смогу откровенно поговорить и посоветоваться?» В ее вопросах звучали горечь и тревога.
Успокаивая ее, Виктор признался, что они еще увидятся в Москве и товарищ, который заменит его, очень внимательный и добрый человек.
Расставание было теплым и грустным. Они обнялись напоследок, Луиза медленно пошла по дорожке. Виктор еще некоторое время стоял в одиночестве. В душе оседало чувство тревоги. Как они без него, эти смелые и такие нужные нам люди.
Больше они никогда не встречались.
В то время, как Любимов беседовал с Луизой, другой обеспечивающий офицер изъял фотокассеты, которые она заложила в тайник до встречи. На фотопленках были очень важные для нас документы штаба ВГК ОВС НАТО. Один из них был озаглавлен: «Расчет потребностей ВС НАТО в ядерном оружии по всем видам носителей ядерных боеголовок и ядерных зарядов до 1 июля 1967 г.». Документ совсем «свежий», подписан в марте 1965 года, так что наше командование на два года вперед знало планы НАТО по боевому применению ядерного оружия.
…Встречу с Мюратом проводил начальник управления Василий Соловьев. Это опытный агентурный работник, бывавший за рубежом, прекрасно владеющий английским языком, выдержанный, немногословный, осторожный. Он был уже контр-адмиралом.
Для Мюрата Соловьев уже третий представитель Центра.
«Моя задача, — вспоминал Виктор Любимов, — состояла в том, чтобы как можно лучше показать начальнику управления состояние Мюрата, который так результативно работал на нас, считал СССР своей второй родиной. Мне хотелось вызвать у адмирала Соловьева понимание и стремление помочь Мюрату.
Все шло правильно. Мюрат держался свободно, без всякого чинопочитания, разговор проходил на равных, в спокойной манере и даже с юморком. И все-таки у меня было такое чувство, что теплоты между Соловьевым и Мюратом так и не появилось. Адмирала Соловьева неспроста в ГРУ звали «Канарисом». Он был сдержан, внимателен, но суховат. При обсуждении вопросов безопасности при добывании документов, Соловьев высказал свою обеспокоенность и начал давать рекомендации: мол, так говорите, а этак не говорите… Я знаю лучше, чем вы…
А я Мюрата всегда сравнивал с кошкой, которая гуляет сама по себе. Он, конечно, внимательно все выслушал, возражать не стал, но по всему чувствовалось, что, несмотря на советы, будет поступать по-своему, как считает нужным, сообразуясь с обстановкой».
Из беседы начальнику 1-го европейского управления адмиралу Соловьеву стало ясно, что положение Мюрата в системе НАТО достаточно высокое. В управлении он является вторым лицом после начальника. В его подчинении четыре отдела, возглавляемые полковниками.
С начальником управления у Мюрата добрые дружеские отношения. Они почти одногодки, оба участники Второй мировой войны, правда, служили в разных родах войск.
Благодаря занимаемой должности и хорошим отношениям с начальником управления Мюрат пользовался относительной свободой в распорядке дня и имел доступ практически ко всем документам управления.
Начальник управления работать не любил, в деятельность подчиненных вникал мало и вообще, как и все американцы, считал НАТО бесполезной организацией. Ознакомление с документами он поручал Мюрату. Время от времени принимал общую сводку по приказам и директивам за определенный период.
Это было на руку Мюрату. Он всегда мог сослаться на приказание своего начальника и получить документы, к которым не имел доступа.
Что касается перспектив Мюрата, то они были предельно ясны: через три месяца увольнение в запас, затем отдых. После этого, как он сказал, готов возобновить работу по заданию Центра, если, конечно, будет нужен.
Трудности трудоустройства для людей его возраста известны.
Мюрат добавил, что пытался продлить срок службы, был даже на приеме у министра обороны, которого, кстати, знал хорошо, но, увы, из этого ничего не вышло. Возраст, состояние здоровья, словом, тут и министр ничем не помог.
Разумеется, Мюрат понимал, что самым лучшим вариантом для советской военной разведки была бы возможность найти ему замену в структурах НАТО. Он высказал надежду, что, возможно, ему удастся найти одного-двух подходящих людей, которые смогут работать либо самостоятельно, либо под его руководством.
Мюрат добавил, что сочувствующие Советскому Союзу есть, но вряд ли они пойдут на риск. Сложность в том, что офицерский корпус большинства стран НАТО более реакционен, чем их правительство. Офицеры происходят, как правило, из мелкобуржуазных и аристократических семей, они крайне консервативны и зачастую враждебно относятся к Советскому Союзу. Военнослужащих прогрессивных взглядов сейчас из армии стараются убрать.
Характерным для этой встречи было то, что начальник управления лично услышал от Мюрата технику добывания документов и с каким риском это связано.
К каждой такой спецоперации Мюрат готовился заранее. Продумывал все вопросы, и прежде всего те, которые касались добывания документов — в первую очередь тех, к которым он имеет доступ, а также материалов из секретной библиотеки. Самое сложное — документы повышенной секретности — «совершенно секретные», «Космик». Тут он обдумывал, как их одолжить у хороших друзей и знакомых на часок-другой. Следовало найти правдоподобную легенду, под прикрытием которой без особых подозрений Мюрат мог попросить ознакомиться с документом в течение короткого времени.
Однако даже самый ценный документ в руках — это еще полдела. Его надо перефотографировать. Но на работе снимать возможности не было. К сожалению, фотоаппарат с автономной подсветкой, который специально разработали для Мюрата в одном из институтов ГРУ, не оправдал надежд.
Вынести и оставить у себя документ хотя бы на ночь тоже нельзя. Его следовало возвратить в секретную часть до конца рабочего дня.
Оставалось одно — вынос материалов на короткий промежуток времени, на час-два (во время обеда), быстрое его перефотографирование и скрытное возвращение.
Как правило, к этим сеансам фотосъемки Мюрат вызывал Луизу. Для нее он снимал квартиру, где она и останавливалась. Для всех окружающих Луиза была любовницей полковника, что, впрочем, соответствовало истине.
Мюрат выезжал с территории штаба на машине, как правило, в середине дня. При нем находился портфель с документами. На КПП автомобили полковников и генералов НАТО не досматривали. Он приезжал на квартиру к Луизе, оставлял ей документы, а сам возвращался в штаб. Иногда, для ускорения процесса съемки, оставался и помогал Луизе.