Позднее, когда мы остановились, чтобы перекусить, он спросил меня:
– Ну и каково ее ощущать?
– Что ощущать?
– Силу, – ответил он, – силу Логруса: повелевать Тенями, распоряжаться магией на порядок выше обычного…
Мне не хотелось вдаваться в подробности. Я знал, что он трижды пытался пройти Логрус и каждый раз, заглянув внутрь, отказывался от этой идеи. Быть может, его останавливали воспоминания об ошибках Сухая. Думаю, Джарт не подозревал, что мне известно о его последних двух попытках. Я решил сделать вид, будто ничего не знаю.
– Да ничего особого и не чувствуется. По крайней мере, до тех пор, пока не прибегаешь к помощи этой силы. А ощущение, которое испытываешь в тот момент, объяснить трудно.
– Я сам собираюсь скоро пройти Логрус, – признался он. – Хочется побродить по Царству Теней, может, даже найти где-нибудь королевство для себя. Не можешь ли ты мне что-нибудь посоветовать?
Я кивнул:
– Не оглядывайся, не останавливайся, чтобы поразмыслить, продолжай идти вперед.
Джарт засмеялся:
– Похоже на приказ.
– Думаю, сходство есть.
Он снова засмеялся.
– Идем, подстрелим зинда!
След хищника уводил в густую чащу, где землю устилали сломанные ветки. Мы слышали, как они хрустят под ногами зинда, как он мчится, ломая кусты, но увидеть его нам так и не удалось. Я шел впереди, и вдруг Фракир крепко сжала мое запястье, потом раскрутилась и упала на землю.
Я наклонился, чтобы поднять ее, и в тот же миг услышал свист над головой. В ствол дерева передо мной вонзилась стрела – на такой высоте, что, если бы я не нагнулся, она вошла бы мне в спину.
Я резко повернулся к Джарту – он прилаживал другую стрелу.
– Не оглядывайся! Не останавливайся, чтобы поразмыслить! Продолжай идти! – воскликнул он и захохотал.
Я нырнул по направлению к нему как раз в тот момент, когда он поднял свое оружие. Более опытный стрелок убил бы меня. Увидев, что я метнулся навстречу, брат в панике пустил стрелу наугад, и она лишь задела мой кожаный жилет, не причинив особого вреда.
Я ударил его под колени, и он упал, потом выхватил свой охотничий нож и взмахнул им, словно хотел перерезать мне горло. Я схватил левой рукой запястье Джарта, он рывком отбросил меня назад. Тогда я правой ударил его в лицо, продолжая удерживать руку с зажатым в ней ножом, а он ударил меня коленом в пах.
Я повернулся на бок, чтобы не дать противнику снова нанести мне удар в пах, и откатился в сторону, выигрывая секунду передышки. Брат же откатился в другую…
И тут раздался его отчаянный вопль.
Я встал на колени и увидел, что Джарт лежит на левом боку, а нож валяется на земле среди опавших листьев в нескольких дюймах от него. Он держался за лицо обеими руками и выл по-звериному.
Я осторожно приблизился. Фракир напряглась, готовая обвить горло противника, если он опять выкинет какой-нибудь финт.
Но он лишь продолжал выть. Подойдя ближе, я увидел, что валявшийся на земле сучок воткнулся ему в глаз. По его щеке и по носу текла кровь.
– Не дергайся, будет только хуже! – крикнул я. – Дай я вытащу его из глаза.
– Не трогай меня своими погаными руками! – выкрикнул Джарт.
Сжав зубы, он со страшной гримасой схватил сучок и отдернул голову назад. Я отвел взгляд.
Мгновение спустя брат жалобно захныкал – а потом потерял сознание. Я разорвал рукав своей рубашки на полосы, свернул одну полоску в тампон и приложил его к раненому глазу, а из другой полоски сделал повязку.
Фракир вернулась ко мне на запястье.
Потом я достал карту, которая доставит нас домой, и сжал ее в руке. Да, боюсь, матушке вся эта история придется не по нраву.
Сила.
Это было в субботу. С утра мы с Люком полетали на дельтапланах, затем пригласили Джулию и Гейл на ленч, после чего взяли «Звездное сияние» и на несколько часов вышли в море. Ужинали в гриль-баре на берегу. Пока нам готовили мясо, мы с Люком занялись армрестлингом, условившись, что проигравший платит за напитки. В результате Люк прижал мою руку к столу. Пришлось мне покупать на всех пива.
Кто-то за соседним столом сказал:
– Если бы у меня был миллион долларов, свободный от налогов, я бы…
Джулия засмеялась.
– Чему ты смеешься? – спросил я.
– Неслабое у него желание, – ответила она. – А вот я хотела бы шкаф, битком набитый модными платьями, и драгоценности к ним. И чтобы шкаф этот стоял в красивом доме в престижном районе, где я была бы важной персоной…
Люк улыбнулся:
– Так, от денег к власти…
– Может, ты и прав, – согласилась она, – а какая, собственно говоря, разница?
– На деньги покупают вещи, – ответил Люк, – а власть не только дает деньги и вещи, но и делает историю. Так что, если у тебя есть выбор, выбирай власть.
Привычная слабая улыбка исчезла с лица Гейл, глаза ее стали серьезными.
– Разве власть – самоцель?
Джулия засмеялась:
– Что плохого в том, чтобы иметь немного власти? По-моему, это довольно приятно.
– Пока ты не получаешь много власти, – заметил Люк.
– Тогда и мыслить придется масштабно, – сказала Джулия.
– Не согласна, – заявила Гейл. – Для человека прежде всего долг.
Люк внимательно посмотрел на нее и кивнул.
– Ох, давайте оставим вопросы морали, – протянула Джулия.
– Нет, не оставим, – отрезал Люк.
– Я не согласна с тобой.
Люк пожал плечами.
– Она права, – внезапно промолвила Гейл. – Я не считаю, что долг и мораль – одно и то же.
– Когда у тебя есть долг, – сказал Люк, – есть определенные обязанности – к примеру дело чести, это и должно стать твоей моралью.
Джулия взглянула на Люка, потом на Гейл.
– Выходит, мы пришли к единому мнению?
– Нет, – покачал головой Люк, – не думаю.
Гейл пригубила бокал.
– Ты говоришь о личном кодексе чести, как ты его понимаешь; это не имеет ничего общего с общепринятыми, расхожими представлениями о морали.
– Верно, – согласился Люк.
– Тогда это не мораль в чистом виде, а только долг, – возразила она.
– Но долг и есть мораль, – настаивал Люк.
– Мораль есть ценность цивилизации, – сказала Гейл.
– Понятие «цивилизация» условно, это искусство жить в больших городах.
– Ну хорошо, тогда – культурная ценность, – кивнула Гейл.
– Культурные ценности – также вещь относительная, – улыбнулся Люк. – Мои, например, подтверждают мою правоту.
– А откуда они взялись, твои ценности? – поинтересовалась Гейл, внимательно глядя на него.
– Давай придерживаться чисто философских категорий, – предложил он.
– Тогда, может, вернемся к долгу?
– А куда подевалась власть? – спросила Джулия.
– Да здесь она где-то, – улыбнулся я.
Гейл сидела с озадаченным видом, будто в нашей дискуссии возникло что-то новое, способное дать мысли иной поворот.
– Если долг и мораль – две разные вещи, – медленно произнесла она, – какой из них вы отдадите предпочтение?
– Никакой, потому что это одно и то же, – ответил Люк.
– Я так не думаю, – вмешалась Джулия. – У тебя получается, что долг – это что-то очень конкретное, а что нравственно, что нет – ты решаешь сам. Если бы мне пришлось выбирать, я выбрала бы мораль.
– Что до меня, так я предпочитаю конкретные вещи, – сказала Гейл.
Люк допил пиво и слегка рыгнул.
– Чушь все это! Хватит вам философствовать, уик-энд не для того. Давай-ка лучше попробуем еще разок, Мерль!..
Я поставил левый локоть на стол и раскрыл ладонь. Мы начали меряться силой, напряжение возрастало.
– Я прав, не так ли? – процедил он сквозь сжатые зубы.
– Да, ты прав, – ответил я и прижал его руку к столу.
Сила.
Я вынул корреспонденцию из почтового ящика и отнес ее наверх в свою квартиру. Там было два счета, несколько рекламных писем и пухлая бандероль без обратного адреса.
Я запер за собой дверь, сунул ключи в карман, швырнул кейс на стул и собирался сесть на диван, когда в кухне зазвонил телефон.
Бросив почту на кофейный столик, я пошел на кухню. И тут у меня за спиной рванул взрыв. Я машинально нырнул вперед, ударившись головой о ножку кухонного стола, и в общем-то не пострадал. Тем временем телефон смолк. Я уже тогда знал, что есть более простые способы избавляться от ненужной почты, но долго еще ломал голову над тем, кто же мне звонил.
Иногда я вспоминаю про первую попытку: грузовик, мчавшийся прямо на меня. Перед тем как отпрянуть в сторону, я успел взглянуть на лицо шофера – ничего не выражающее, застывшее, мертвое, словно он был загипнотизирован, одурел от наркотиков или спятил. А еще вспоминается ночь, когда на меня напали грабители. Они набросились на меня, не говоря ни слова. Я отбился от них и пошел прочь. Уходя, я оглянулся и увидел мельком темную фигуру, скользнувшую в дверь дома напротив. Посторонний наблюдатель или один из нападавших, которому посчастливилось улизнуть? Я был встревожен. Если бы я вернулся, а этот человек оказался бы всего лишь случайным прохожим, он мог бы стать свидетелем, способным описать меня полиции. Да, разумеется, мои действия вполне укладывались в рамки самообороны, но кому нужна лишняя шумиха? И я, послав мысленно его ко всем чертям, зашагал дальше. Вот вам еще один случай из серии тридцатых апреля.
Затем день ружья. Я быстро шел по улице, как вдруг прогремели два выстрела. Стрелявший промазал, но я осознал, что происходит, лишь когда на меня посыпались обломки кирпича здания слева от меня. Третьего выстрела не последовало, но из дома на противоположной стороне улицы послышался глухой стук и звон разбитого стекла. Одно окно на третьем этаже было широко распахнуто.
Я поспешил туда. Старый жилой дом, входная дверь его оказалась запертой, но мне было не до соблюдения этикета, и я взбежал по лестнице на третий этаж. Нашел, как мне показалось, нужную квартиру и решил для разнообразия попробовать открыть ее старым добрым способом: просто повернул ручку и толкнул. К моему удивлению, получилось, дверь была не заперта.