Сонька забрала банку, одну из кистей, примерно сантиметр в диаметре и подошла к аппарату связи. За Сонькой неотрывно следили сразу восемь пар глаз, включая мои и, если честно, я не представлял, как можно при таком внимании подключиться к аппарату. Зато Кулачок видимо давно всё продумала: открыла банку, зачем-то понюхала содержимое, а затем макнула кисть и резкими размашистыми движениями начертила какой-то замысловатый символ. Получилось красиво, словно она тем и занималась в жизни, что придумывала и рисовала различные символы, а не шаталась по Зоне в поисках артефактов.
Но что делать дальше? Немцы продолжали неотрывно следить за её действиями. Оказывается, на этом её план не заканчивался и дальнейшие ходы тоже просчитаны. При обсуждении набросков к плану действия ещё находясь в лабиринте Минотавра, она заявила, что подключение к системе берёт на себя. Мы поверили.
Впоследствии я долго ещё восхищался Сонькиным планом, его простотой и безотказностью. Она последовала избитой истине — хочешь что-то спрятать, положи на виду.
Достав из небольшой коробочки, спрятанной в недрах внутреннего нагрудного кармана плоский кругляш перехватывающего устройства, она спокойно прилепила его чуть ниже нарисованного символа. Чётко и хладнокровно, словно целыми днями только этим и занималась. Ни один мускул не дрогнул на её лице, а вот я надо признать струхнул, когда она на виду у всех достала чудо техники двадцать первого века. А ну как немцы заинтересуются, что это она там прикрепляет к телефонному узлу. Одно дело измарать стойку краской, и совсем другое прилепить что-то вещественное, но немцы молчали, продолжая, словно загипнотизированные, с интересом наблюдать за действиями контактёра.
Тем временем Сонька встала, отступила на шаг, любуясь содеянным, после чего обошла узел связи и проделала те же манипуляции с противоположной стороны, нарисовав ещё один символ и нацепив ещё одно устройство.
Вот теперь всё, дело сделано. Данные перехватывающие устройства работали именно парами, образуя между собой силовое индуктивное поле, позволяющее глушить передаваемые по проводам сигналы и переправлять их на наш передатчик, который Трос уже наверняка перенёс в выделенные нам комнаты.
— Готово! — Сделала вид, что очень устала Сонька. — Можете спокойно разговаривать, пришельцы вас больше не смогут слышать.
— И… — Краузе помедлил, тыча пальцем в аппарат связи. — Можно опробовать?
— Конечно! — Улыбнулась Сонька и подошла ко мне.
Комендант опасливо покосился на начертанные на аппарате символы с приклеенными рядом небольшими кругляшами, но переборов себя решительно подошёл к телефонистке:
— Соедините меня с двенадцатым блоком.
Телефонистка не менее опасливо взялась двумя пальчиками за штекеры и начала манипуляции. Наконец связь была установлена, и Краузе схватился за трубку.
— Ганс! — Прокричал он, словно хотел, чтобы Собеседник услышал его и без телефона. — Ганс, как ведут себя подопытные? — И уже тише, кинув короткий, полный удивления взгляд в нашу сторону. — Волнуются? Ясно, отбой.
Уж не знаю, почему «подопытные» (а это, несомненно, имелись ввиду инопланетяне) начали волноваться, но нам это сыграло только на руку. Именно это и называется везение, когда фактор, от тебя абсолютно не зависящий и способный повернуться любой из своих многогранных сторон, выбирает именно ту, от которой твоё положение упрочняется. И не важно, финансовое положение, положение в обществе или, как в нашем случае, положение правды. Сейчас Краузе на сто процентов уверился, что символы работают, не давая прослушивать разговоры инопланетянам, отчего те заволновались.
Он уже без каких-либо опасений подошёл к одному из разрисованных торцов аппарата, наклонился, разглядывая символ практически вплотную, и даже потыкал пальцем прилепленный Сонькой пятак перехватывающего устройства. Мы продолжали бесстрастно наблюдать за действиями коменданта, пока он, наконец, не оторвался от диковинки и не повернулся к нам:
— Что это? — Спросил он, явно имея в виду не нарисованные символы, а неведомый кругляш.
— Базальтовое дерево. — Ляпнула полную ерунду Сонька. — Растёт на склонах Тибетских гор и оказывает странное подавляющее воздействие на мозговую деятельность инопланетян.
— Где же вы раньше были? — Удивился Краузе. — Мы уже три года бьёмся с этими созданиями, а эффекта чуть.
— Эффект открыт недавно. — Сухо оборвала его Сонька. — И давайте оставим эту тему. Мы окончили осмотр и хотели бы отдохнуть с дороги.
— Конечно, конечно. — Не стал настаивать на ответах комендант. — Пойдёмте, я вас провожу лично.
Обратная дорога до скрипящего лифта показалась мне едва ли не длиннее, чем дорога к телефонному узлу. Опять лабиринт бетонных стен и перекрытий, тускло освещённый скупо расположенными лампочками, да какие-то провода, тянущиеся по стенам. Странно, а Краузе говорил, что они вмурованы в стену. Я, конечно, допускаю мысль, что здесь нет телефонных, но тогда что это за провода? Самый толстый кабель скорее всего электрический, а остальные для чего? Для отвода глаз? Споткнувшись о разделяющую смежные секции перемычку, я перестал глазеть по сторонам и сосредоточился на дороге.
Шли молча. Сонька надувалась и делала важный вид, говорящий сам за себя, что на вопросы она отвечать не намерена. Что выражало моё лицо, не берусь сказать, но комендант, явно переполненный вопросами и желающий получить ответы, не спешил их озвучивать. Так и дошли до лифта, в молчании, нарушаемом лишь щёлканьем каблуков вытягивающихся в струну солдатами, изредка попадающихся на пути в особо важных секциях.
Две минуты скрипа и мы вдохнули полной грудью свежий вечерний воздух. Темнеть ещё не начало, в июле темнеет поздно, но небо на востоке уже начало краснеть и воздух подёрнулся лёгкой дымкой, да и жара, сопровождавшая наше прибытие, спала. В любом случае восемнадцать ноль-ноль уже истекли, а значит, ужин, к сожалению откладывается. В животе сразу возмущённо заурчало.
Прибитые зноем комары старались наверстать упущенное, и сразу облепили нас плотным облаком. Послышались шлепки, и мы с Сонькой не стали исключением, с остервенением убивая самых настойчивых кровососов, умудряющихся впиваться даже в движущиеся при ходьбе руки, не говоря уже о шее. Непроизвольно мы ускорили шаг.
Краузе подвёл нас к одноэтажному бараку и остановился. Впрочем, назвал я домик бараком скорее по привычке называть так одноэтажные длинные дома, оставшиеся местами ещё с советской эпохи. Этот же дом выглядел опрятным и надёжным, как всё, созданное немцами, начиная от рыцарей и заканчивая двадцать первым веком. Крыша наверняка не текла, в окна не задувало пыль, а двери входили в косяки как им и положено — с минимальным зазором.
— Вот здесь вы будете жить. — Махнул рукой комендант. — Если что-то не устраивает, обращайтесь лично ко мне, будем решать.
— А что на счёт обещанного ужина? — Напомнил я, идя на поводу у своего желудка.
Впрочем, Сонька тоже одобрительно кивнула, поддерживая вопрос.
— Придётся перенести на девять. — Покосился Краузе на свои часы. — Спросите кого-нибудь и вас проводят ко мне. А сейчас извините, дела. — И он, резко развернувшись, быстро зашагал по улочке.
— Знаем, знаем мы его дела. — Пробубнила Сонька, глядя в спину удаляющегося коменданта. — Пошёл звонить боссам.
— Ну и мы не будем торчать на улице сверх положенного. — Взял я её за руку и повернул к дверям. — Надо быть готовым к его звонку.
— Да ему ещё полчаса только до узла связи добираться… — Легкомысленно махнула Сонька рукой. — Так что успеем.
— А зачем ему спускаться в подвалы? — Не понял я её мысль. — Он же наверняка живёт тоже на поверхности, и не думаю, что у него нет личного телефона.
— Упс. Не подумала — Стушевалась Сонька. — Тогда конечно надо спешить.
Всего в доме было четыре двери, и одна из них была заперта. Мы постучали и, как и ожидалось, открыл нам Трос.
— Всё в порядке? — Задали мы троём одновременно один и тот же вопрос и улыбнулись.
— У нас да. — За нас с Сонькой ответил я.
— У меня тоже. — Кивнул Трос. — Занимайте комнаты и дуйте ко мне, наверняка скоро звонить будут.
— Кто бы сомневался. — Хмыкнула Сонька и направилась к соседней двери.
Я прошёл дальше и занял следующую комнату. Быстро осмотрелся, приметив спартанскую обстановку. Да и какая роскошь во время войны на территории противника? Вот в Берлине сейчас, это да! А здесь простая, по-армейски чётко заправленная кровать, простая же тумбочка с небольшим жёлтым торшером и комод. Простой деревянный пол не покрывал ни один коврик, выходящее напротив входа окно закрывали тяжёлые коричневые шторы, а у входа к стене прибита невзрачная деревянная вешалка. С другой стороны двери у входа висел рукомойник и зеркало. На водопровод и канализацию немцев не хватило. Вот и все удобства. Кстати об удобствах: я нагнулся и хмыкнул — так и есть, под кроватью стоял ночной горшок. А настоящий сортир у них интересно где, а то уже в коренных зубах плещется.
Скинув на кровать куртку и неудобную фуражку, надавившую уже мне виски, я вышел на улицу и огляделся. Как и ожидалось, в поле зрения туалета не было, иначе я бы его заметил ещё когда подходили. Пришлось догулять до угла дома и осматривать пространство с другой стороны. Тут всё оказалось в порядке, и уже через три минуты я выходил из небольшого, на три персоны заведения и мечтательно щурился на заходящее солнце: покурить бы!
Всё дело в том, что свои сигареты я побоялся брать, опасаясь быть уличённым на такой мелочи, а вытребовать у Второго вместе с машиной, оружием и формой местной эпохи ещё и соответствующие сигареты забыл. Собирались всё-таки в спешке. Теперь вынужден был страдать. Клянчить же у немцев сигареты считал ниже своего достоинства, да и подозрительно это как-то. Впрочем, я же обещал Соньке бросить? Вот он, самый подходящий момент, но… Полцарства за полпачки!!!
Выйдя из-за угла дома к фасаду, я с интересом замер — возле моей двери стояла Сонька с таким недоумённым видом, что я фыркнул, пряча смешок.