Прибытие казначейского флота из Севильи и очередного галеона, нагруженного сокровищами Востока, из Манилы вызывало у меня и моих amigos естественное желание прибрать часть этих богатств к рукам. К сожалению, это было не такой уж лёгкой задачей, ибо всякая слава, увы, имеет оборотную сторону. На втором году своих разбойничьих похождений я стал настолько знаменит, что окружающие начали принимать повышенные меры предосторожности. Дороги, по которым намечалась перевозка казённых ценностей, патрулировались солдатами; обозы с серебром двигались под усиленной охраной; путешественники собирались в многолюдные караваны, как где-нибудь в Аравийской пустыне. С каждым месяцем добыча наша становилась всё более скудной.
В столь сложных обстоятельствах нам зачастую приходилось довольствоваться тем малым, что ещё оставалось доступным: грабить состоятельных путников, у которых хватило самоуверенности или глупости отправиться в дорогу в одиночку. Зачастую эти люди путешествовали на превосходных лошадях и надеялись, случись что, ускакать от любой погони, но на сей раз нам подвернулся путник в паланкине. Мне это даже показалось подозрительным — уж не подсадная ли это утка? Ловушка вроде той, которую устроил мне Янага.
Этот паланкин мы углядели с того места, где накануне устроили бивуак. В последний раз добыча досталась нам целых две недели назад, да и то мы особо не поживились: всего-то и ограбили, что торговца, вёзшего в Акапулько какао-бобы. Мои люди роптали, и я понимал, что, если нам в ближайшее время не удастся освободить какого-нибудь жирного купчину от mucho dinero, мне придётся пополнить коллекцию ушей на эфесе. Ясно, что, хотя столь лёгкая добыча и выглядела подозрительно, позволить себе упустить её я не мог.
Разумеется, мы сперва провели тщательное наблюдение, после чего у меня сложилось впечатление, что мы имеем дело с редкостным дураком. Он ехал в паланкине, закреплённом между двумя мулами, которых вели двое индейцев — и всё! Никакой охраны! Никаких сопровождающих, в том числе и тех, которые до поры до времени могли бы держаться на расстоянии.
Да, amigos, походило на то, что полоса невезения для нас закончилась.
Мы устремились вниз, как Четыре Всадника Апокалипсиса, размахивая клинками и издавая устрашающие крики. Двое индейцев, как и ожидалось, пустились наутёк, однако вместо жирного клирика или разодетого купца из паланкина выскочил кабальеро со сверкающей шпагой. Самый прыткий из моих бандитов, скакавший первым, был выбит из седла и мгновенно расстался с жизнью, тогда как кабальеро вскочил на его коня и, вместо того чтобы ускакать, пришпорил его мне навстречу с явным намерением отправить меня вдогонку за моим приятелем.
И ведь чуть-чуть не отправил, ибо, увидев лицо Матео, я был настолько ошеломлён, что едва увернулся от его клинка.
— Матео! Это же я, Бастард! Твой Бастард!
— ¡Santa Maria! — выдохнул он, а потом громоподобно расхохотался. — Кристо, надо же! А ведь не я ли учил тебя быть грабителем?
Волосы и бороду моего друга подёрнуло сединой, и он сильно исхудал: примерно так же выглядел и я сам, когда вырвался с рудников. Чуть позже, когда мы сидели возле костра, Матео поведал мне свою историю.
— Путешествие на запад через великое Южное море, которое здесь называют Западным, — это сущий плавучий ад. Расстояние между Акапулько и Манилой в три раза больше, чем между Веракрусом и Севильей. Плавание занимает несколько месяцев, и многие, не выдержав, умирают прямо на борту. Обратное путешествие по маршруту знаменитого монаха-мореплавателя Урданеты ещё длиннее, продолжается ещё дольше, и народу там мрёт ещё больше. Так что когда заявляют, будто вице-король посылает отбросы Новой Испании умирать на Филиппины, это чистейшая ложь. Люди умирают прямо в море.
— А сама Манила? Что это за место?
— Вовсе не такое страшное, как о нём толкуют. Городок нс велик, и в нём можно до конца дней своих валяться в тени, то время как туземные девицы будут обмахивать тебя пальмовыми ветками. Но для такой деятельной натуры, как я, для любителя комедий и романтики Аламеды, там слишком скучно.
Устроив лагерь высоко в горах, где нас не застигли бы врасплох soldatos, мы с Матео почти всю ночь проговорили у костра, рассказывая друг другу о том, как жили всё это время.
И без того ослабший после пребывания в руках инквизиторов, Матео едва перенёс морское путешествие. По прибытии на Филиппины его определили на одну из плантаций в качестве надсмотрщика, но едва он восстановил силы, как был вытребован тамошним вице-королём в Манилу. Мастера клинка ценились и на Филиппинах.
— С этого момента я перестал быть ссыльным, превратившись в воина. Сражался с малайскими пиратами, желтомордыми дьяволами, которые будут пострашнее даже тех кровожадных морских разбойников, что терроризируют Испанский морской путь. Я перебил добрую сотню этих злодеев и спас китайскую принцессу. Её отец, китайский император, с радостью выдал дочь за меня и пожаловал мне в придачу королевство, но оказалось, что у красотки уже имелся поклонник, а у этого поклонника — такая большая армия, что мне пришлось уносить ноги, прихватив на память драгоценности тамошней короны — чтобы воспоминания согревали сердце. К слову, будучи в Китае, я видел знаменитую Великую стену — она такая длинная, что запросто могла бы опоясать всю Испанию. Оттуда я перебрался на острова, жителей которых именуют японцами. Их кабальеро — в той земле воинское сословие называется самураи — лучшие бойцы на свете. Ну а потом я вернулся в Новую Испанию с богатством, достаточным, чтобы купить весь город Мехико и превратить его в свою личную гасиенду.
Мой compadre совсем не изменился, не так ли? Как был вруном и хвастуном, так и остался. Самураи, Великая Китайская стена, спасённая принцесса и завоёванное королевство... Впрочем, какие-то крупицы истины во всех этих фантазиях содержались, как всегда бывало с его выдумками. Ну а конец этой истории, похоже, являл собой сущую правду.
— Я прибыл в Акапулько с полным карманом драгоценных камней. Но карты, вино и женщины изрядно мой карман облегчили.
— Сколько же у тебя осталось? — поинтересовался я.
— Честно признаться, я истратил последний песо, чтобы нанять этот паланкин. Видишь ли, dinero, чтобы купить лошадь, у меня уже не было. Ну а как ты, amigo? Много ли сокровищ ты добыл, сделавшись вожаком знаменитой банды?
Я прочистил горло и смущённо признался:
— Ну, вообще-то у меня есть немного какао-бобов.
Матео рассмеялся. Хохотал он громко и долго.
— Ох, Бастард, ну уморил! Похоже, ты у меня так ничему и не научился.
— Нет, Матео, ты не прав. Ещё как научился. Только не тому, чему надо.
На следующий день мы повернули к долине Мешико. Отказавшись от затеи ограбить манильский галеон, мы предпочли отправиться на противоположный конец долины, где проходила дорога Ялапа — Веракрус: там наверняка найдётся чем поживиться после прибытия казначейского флота.
— Будь у меня приличная сумма, я мог бы вернуться в Мехико, дав на лапу парочке мелких вице-королевских чиновников, — строил планы Матео.
— У меня только горстка какао-бобов, — напомнил ему я.
— Хотя чиновники наверняка потребовали бы не одну пригоршню золота. Представь, рассказы о якобы страшных злодеяниях дона Хулио и его подручных я слышал даже в Маниле.
Вообще-то мы не очень часто заговаривали о доне Хулио, слишком болезненной была эта тема. Да и что тут обсуждать, и так всё было ясно: следует отомстить за нашего друга и наставника и убить Рамона де Альву.
— Но вот тебе, — покачал головой Матео, — тебе я не советовал бы соваться в Мехико, даже будь у тебя гора золота. Знаешь, что я первым делом услышал, высадившись в Акапулько? Меня предупредили — остерегайся Кристо Бастард. Конечно, Кристо на свете полным-полно, но я вопреки всему надеялся, что этой знаменитостью окажется мой старый друг Бастард.
Матео считал, что нам с ним следует и дальше пробавляться грабежами, пока у нас не наберётся сумма, достаточная, чтобы отбыть в Севилью, которую он по-прежнему именовал королевой городов.
— Нам необходимо убраться из Новой Испании на пару лет, не меньше, потому что до тех пор, пока мы не сможем пройтись по Аламеде и главной площади, не опасаясь ареста, нам нечего и думать о борьбе с де Альвой.
Говорить о наших планах более подробно, когда нас могли услышать посторонние, было бы неразумно.
Я был не против отправиться с Матео в Севилью, но меня несколько смущало, что суть его замысла сводилась к тому, чтобы привезти туда из колонии несметные сокровища и зажить в Испании по-королевски, в то время как всё наше богатство на настоящий момент составляла лишь кучка какао-бобов. И вряд ли положение изменится к лучшему: было ясно, что чем дольше мы будем грабить, тем шире разнесётся недобрая слава — и тем больше предосторожностей будут предпринимать купцы.
— Я возлагаю больше надежды на тех, кто прибывает с казначейским флотом, — сказал я в связи с этим Матео. — Видишь ли, многие люди приплывают в Новую Испанию впервые, к колонистам относятся свысока и вовсе не склонны следовать добрым советам. Они наверняка проявят неосмотрительность. Таким образом, мы вполне можем рассчитывать за какую-нибудь неделю поживиться парочкой толстых кошельков.
— Ба! Ну и что нам даст эта пара кошельков? Возможность сыграть партию-другую за карточным столом? Провести ночку с putas? Да разве это стоит риска угодить на виселицу?
— Если вообще не рисковать, — разъяснили, — то придётся голодать и спать, подложив под голову руку вместо подушки. Я знаю, жизнь грабителя с большой дороги не больно-то подходит для gachupines. Но что бы мы ни добыли, обещаю отдать тебе свою долю. Возможно, этого и хватит, чтобы ты смог подкупить чиновников и вернуться в столицу.
Матео хлопнул меня по спине с такой силой, что я едва не слетел с лошади.
— Спасибо, Кристо, ты настоящий друг! Пойми же, я хочу разд